– Перестаньте сопеть! Это неприлично для молодой девушки. – Свежеиспеченный муж не скрывал злого раздражения. Его благородный профиль заострился, темные брови сошлись на переносице, а губы плотно сжались.

– Неприлично молодую девушку обвинять в глупостях, а потом словно куклу тащить через все здание суда и главную площадь города.

Лорд резко затормозил и посмотрел на меня. У-у-у, кажется, с лордом не все в порядке: взгляд блуждающий, он будто пытается вспомнить где находится и что происходит. Все же права я была, может человек умом тронуться от горя. И это теперь мой муж.

Пресветлая, защити свою дочь бедовую.

– Моя жена умерла из-за вашей проклятой куклы, – глухое шипение нависающего надо мной мужчины едва не скинуло меня в истерику. Только благодаря долгим годам проведенным в монастыре память тут же выдавала строчки защитных молитв. Я не верю в их силу, иначе не оказалась бы в таком положении, зато внутренний бунт помог выстоять и гордо расправить плечи. После бега грудь вздымалась порывисто, как волны в шторм, холодные глаза лорда залипли на ней.

Старик, а все туда же.

Я сделала вдох и медленно выдохнула, чтобы унять прерывистое дыхание.

– Мой дар не позволит причинить вред кому-либо. – Холодные прозрачные льды глаз мужа медленно поднимались от груди, ненадолго задержались на тонкой шее, потом на нецелованных губах и, наконец, наши взгляды встретились. Но лучше бы я не смотрела в них. Мое сердце сбилось с ритма и замерло испуганной пичужкой.

– Любой дар можно обойти. – Лорд Бенедикт смотрел прямо в глаза, но у меня было чувство, словно он смотрит на кого-то другого. Мелкая дрожь прошлась от макушки до кончиков пальцев ног. Лорд пугал, я его совершенно не понимала.

Да и не хочу его понимать, он несколько минут назад разрушил мою жизнь. Конечно, он же мужчина какая ему разница магический брак или освященный союз. В любом случае он может сколько угодно раз жениться, обзаводиться потомством и жить так, как хочет. А я девушка и для меня магический брак, вернее, его аннулирование через десять лет грозит одиночеством: ни один мужчина не возьмет меня в жены. Любовницей легко, а женой мне не быть и наследника никому не подарю. Для девушки магический брак, как клеймо: непотребная. В магический брак вступают от безысходности, когда никто не хочет брать, потому что жена не приумножит состояние мужа. Честно, уж лучше бы я вошла в дом лорда Бенедикта простой служанкой и то вреда бы было меньше и надежда на светлое будущее сохранилась бы.

В конце концов я отвела взгляд: на нас с интересом смотрели, перешептывались, несколько мужчин начали движение в нашу сторону. Лорд это также заметил, резко повернулся и чуть не столкнулся с подошедшим мужчиной. Незнакомец широко улыбнулся, сверкнул здоровыми зубами, лорд едва поморщился, небрежно кивнул и, больно схватив меня за ноющее запястье, повел к коляске, обитой темно-синим бархатом с гербом рода на дверце: круг с сетью и хищным оскалом ягуара. Родовой герб так же пугающ, как и лорд Бенедикт. Лорд первым поднялся по ступенькам коляски и, не отпуская руку, едва не кинул меня на сиденье напротив.

Почему же все так произошло? Судья не разобрался как следует в деле, Велор не смог помочь, неужели Пресветлая решила покарать меня за все проказы в монастыре.

Но это же нечестно!

– Катриса! Где эта несносная девчонка?! – Наставница бегала по двору монастыря, пытаясь поймать ярко-розовых кур.

А что я? Я ничего, прячусь тихонечко в тени каменной ниши и, подхихикиваю: наставница Теодея обладала излишне пышными формами и ее бег больше походил на танец подтаявшего желе на блюде.

– Ой-ой-ой, – я привстала на цыпочки.

– Попалась негодница, – наставница Дотея, как всегда, быстро меня нашла, и схватив за ухо, повела к раскрасневшейся наставнице Теодее. Увидев нас, женщина остановилась и уперла руки в массивные бедра, скрытые под безразмерным серым балахоном. – Когда же Пресветлая избавит нас от негодницы.

– Что ты сделала с несчастными птицами? – голос наставницы Теодеи звонким эхом отскакивал от серых каменных стен монастыря фальшивым фальцетом. – О, Пресветлая, что же нам теперь делать? Куры сдохнут и дети останутся без яиц на завтрак и пышных булочек.

Яйца и так видели по большим праздникам, а пышные булочки подавались на стол наставниц и настоятельницы, мы же, воспитанницы, довольствовались слизкими кашами и сухими лепешками.

– Я всегда говорила, доброта настоятельницы Серанимы идет только во вред этой девчонке, – наставница Дотея больно дернула за ухо. – Что ты в этот раз сделала? Признавайся!

– Да ничего! Отпустите, больно! – Но вместо свободы ухо вновь дернули. – Я растирала лепестки, когда они прибежали и прогнали меня, склевывая все до чего дотягивались. Я тут ни при чем!