Перед выходом в город я решил зайти в интернет и проверить почту. Сделав это, все-таки решил еще зайти в буфет и подкрепиться, что, конечно, было уж совсем нелогичным, ведь пища в аэропорту очевидно бы проиграла пище в каком-нибудь стамбульском кафе и по качеству, и по ценам. И уж безо всяких сомнений поход в кафе аэропорта проигрывал в смысле атмосферы праздника и восточной экзотики. Но нет, я вопреки всему разместился в довольно дорогом кафе дьюти фри и стал неспешно там перекусывать. Далее начал что-то смотреть в интернете, углубляясь в детали и явно затягивая поиски того, что мне якобы было надо.

Потом я вступил в диалог с соседом по столику, достаточно долго обсуждая с ним какие-то совершенно незначимые вещи. Все выглядело так, что мое тело или кто-то во мне, всячески препятствует прогулке по Стамбулу. При этом во время всех этих странных и расточительных с точки зрения времени действий я себя всячески поторапливал и подталкивал к выходу в город. Но тщетно.

Внутри меня начался конфликтный диалог между двумя моими субличностями. Я стал откровенно ругать себя. С каждой минутой оставалось все меньше времени для экскурсии в город, но поведение оставалось необъяснимо странным. Одна из субличностей, разумная, я бы даже сказал, приближенная к моему внутреннему родителю, настаивала, что надо немедленно выходить. И начинала откровенно давить и сердиться, обрушивая все родительские фразы, которые я слышал с детства: «У всех дети как дети, а ты на кого похож?», «Ох, и не будет из тебя толку!», «Ну же, что ты копаешься как черепаха!» – и все в таком духе. Другая моя субличность, более похожая на ребенка, все время пыталась находить все новые поводы, чтобы оставаться в аэропорту, на ее же сторону встало мое тело. Вдруг тело почувствовало какую-то необычную усталость и вялость. Такого внутреннего конфликта я не ощущал уже давно.

При этом мое поведение было странным и необъяснимым, я с удивлением смотрел на себя и не мог понять, что происходит. Через 2–3 часа такой внутренней борьбы начал осознавать, что никуда уже не выйду и буду дожидаться своего рейса в транзитной зоне аэропорта. А спустя еще 2–3 часа, ровно в 22:00, прояснилась причина моего странного поведения. В этот момент на паспортном контроле произошел страшнейший теракт с участием террористов-смертников. В результате которого погибли все, кто был на паспортном контроле, а это примерно 70 человек, поскольку после взрыва обвалился потолок. А ведь именно в 22:00 я планировал быть на паспортном контроле, если бы вышел в город на прогулку!

Этот эпизод показывает, что благодаря практике «дистанционного видения» мое подсознание научилось быть открытым к влиянию событий будущего. Оно привыкло получать информацию из будущего. Поэтому, когда было воспринято то, что случится, то подсознание делало все, чтобы не допустить меня в ту зону смерти. Получается, я находился и действовал как бы под гипнозом того будущего события, которое ожидало впереди, руководило и направляло мое поведение, чтобы под любым предлогом не выпустить меня из здания аэропорта.

Тогда стало понятно, что очень важно в жизни доверять своему телу, доверять своему поведению, каким бы странным, с точки зрения здравого смысла, оно нам не казалось. Я должен признаться, что таких событий, которые происходили, так сказать, «под гипнозом будущего», в моей жизни случалось достаточно немало. Еще один яркий пример, который хочу привести из этой серии, показывает, насколько широким арсеналом психического материала наше бессознательное может пользоваться в своем желании донести угрозу, ожидающую нас в будущем. Я расскажу случай, после которого начал отмечать свой второй день рождения 2 мая.

В начале нулевых я вырыл достаточно глубокий колодец у себя на даче, глубиной примерно 17 метров, и весной я заканчивал строить водоприемник из бетона на дне этого колодца. Было начало мая, ко Дню Победы на дачу должны были приехать гости, и очень хотелось, чтобы вода уже была к их приезду. Я работал не покладая рук, мне помогал отец, восьмидесятилетний человек, еще находившийся в относительном здравии. Его задача состояла в том, чтобы вешать на крюк и спускать вниз тяжелые ведра с бетоном, которые я, медленно отпуская канат, перекинутый через строительный блок, принимал на дне колодца.

Ничего не предвещало беды. Мы с отцом спокойно и планомерно работали почти неделю. Вдруг в ночь с первого на второе мая я неожиданно проснулся среди ночи со страшным, разрывающим на куски чувством совершенно беспричинного ужаса. Меня колотило, а на теле выступил пот. Никакой внятной причины для этого не было. Я вышел из дома на улицу. Стояла потрясающе красивая безветренная майская ночь с небосводом, густо усыпанным крупными сияющими звездами.

Но все это только почему-то усугубляло мой страх. Я не знал о его причине, но решил, что завтра копать колодец не буду. Такого чувства беспричинного ужаса со мной еще никогда не случалось. Состояние было для меня чем-то из рук вон выходящим, и я подумал, что лучше переждать хотя бы день и не заниматься завтра колодцем. Может быть, что-нибудь прояснится за завтрашний день. Приняв такое решение, я отправился спать.

Наутро светило яркое солнце, и стояло чудесное майское утро. Я почесал затылок и подумал: «А если вдруг пойдут дожди? Скоро гости приедут… А так хочется скорее воды…»

А ладно, решил проверить всю оснастку хорошенько и начать копать. В конце концов, если это было предупреждение, то я ему уже внял. Оснастка была в порядке. Тренога держала, на ее вершине был подвешен строительный блок, с перекинутым через него толстенным пеньковым канатом, который даже до конца не обхватывался ладонью (рис. 6). На конце каната был закреплен мощный стальной крюк для ведра. Этот канат я купил прошлой осенью на рынке. До момента покупки пенькового использовал капроновый. Конечно, думал я, пеньковый не такой прочный, как капроновый, но зато он такой природный, натуральный, приятный на ощупь. Наши предки, наверное, использовали когда-то такие.