— Похоже на то. Помнишь, как она палец позавчера порезала? До сих пор не зажило… А раньше… Китайцы в таких заболеваниях разбираются, можешь поверить.

— Да, точно… Значит, она теперь совсем нормальная?

Я пожал плечами.

— Алиса? Совсем нормальная? Это, братишка, не про Алису. Она… Сумасшедшая. Не безумная, нет, просто сумасшедшая, непредсказуемая. Она и так непредсказуемая, а после всего…

Она ведь всех убила. Всю свою семью. Такое бесследно не проходит. Такое…

Мне очень хотелось спросить — помнит ли она хоть что-нибудь. Пару раз даже уже почти спросил… Вовремя передумал. Кто его знает, что там у ней в голове, зачем ворошить… Это ведь страшно, жить с такой ношей. Пусть она сама и не виновата, но все равно.

Она плачет, я иногда слышу. По ночам.

— Ты смотри, не напомни ей вдруг, — сказал я. — Про все.

— Я что, дурак?

— Мало ли. Пусть забывает, это даже лучше. Я бы хотел вообще все забыть.

— А я нет.

— Твое дело. Алису не дергай, но…

— Что «но»?

— Ничего. Просто слишком она… Ровная, что ли. Шутки, старается держаться, старается быть веселой. А это трудно, очень трудно. Легко сорваться. А мне бы не хотелось, чтобы Алиса сорвалась. Пусть лучше спокойная остается.

— Просто надо за ней приглядывать… Ладно, жди здесь.

Я пошлепал вверх. Мимо Маши проходить было страшно, казалось, что вот-вот она что-то скажет. Я не боялся того, что она сейчас на меня кинется, не боялся нападения, а вот того, что заговорит, боялся. Вот заговорит — и что с ней после этого делать?

Но Маша промолчала, проявила милосердие, а скорее всего, обратно впала в смерть. Летом, наверное, разморозится, пойдет бродить…

Отрубить ей башку я почему-то не мог, осторожно протиснулся мимо. Нашел на балконе двустволку. Снег валился непробиваемой стеной, ветер пытался закрутить его в вихри, не получалось, снежинки слеплялись в комки прямо в воздухе и падали вниз с приглушенным чавкающим звуком. Первый раз такое видел. А если они начнут слепляться в шары еще наверху? И по пути к земле станут только увеличиваться в размерах! Я представил — падают огромные, как шары для снеговика, снежинки, смерзшиеся и быстрые, и земля дрожит от великанского града.

Неба не видно. Давно его уже не видал, мы оказались точно внутри стеклянного шара, изображающего зиму, вязкий воздух и непрекращающийся снег, оттого, что кто-то без конца трясет и трясет этот шар, город, построенный внутри, уже давно обрушился, и зима уже устала, но хозяин шара продолжает и продолжает его трясти с безумным упрямством, с непонятной настойчивостью.

А может, его и нет, неба. Наша Земля сорвалась со своей оси и несется в космос, остывая с каждым часом, и нет теперь синевы, и солнца, а только звезды светят, а от звезд какой свет?

Возвращаясь, подумал про карточку. У Маши вполне могла быть карточка, если поискать… Представил, как буду обыскивать… Нет, эта дура наверняка давным-давно ее потеряла, точно, потеряла…

А вообще, думать надо меньше, так учил Гомер.

— Ну? — спросил меня Егор.

Я достал из-за плеча двустволку.

— Ага… Слушай, как ты считаешь…

Егор кивнул на Машу.

— Ты правильно ее… Не добил. Вдруг они выздоровеют, а?

— Вдруг. А тебе-то какой в дохлятине прок?

— Мне? Да никакого… интересно. Если все начнет налаживаться, то, может, и они тоже… Излечатся?

— Может — мое любимое слово, — ответил я.

— Ну да… Папка говорил, что все как раньше сделается. Все восстановится. Или китайцы нам помогут, представь, благодать какая…

— Благодать — это совсем другое, — перебил я. — Тут китайцы совсем ни при чем. И я в нее вообще-то слабо верю… теперь… Пойдем, что ли, к Алисе?

Но Егор уже развернулся и направился вниз, держась рукой за покачивающиеся перила и чиркая рогами по стене, рога издавали печальный звук.

Спустились к Алисе. Она сидела возле костра в гнезде, свернутом из ковров и одеял, наружу торчали лицо и руки, Алиса варила воду в железной кружке, грела пальцы в теплом пару. Увидела нас, хрустнула шеей и сразу сказала:

— Прыщельга, а в твоем магазине подземном ласты есть?

— Как?

— Ласты. Знаешь, что такое ласты?

— Нет.

— Жаль.

Алиса выбралась из берлоги.

— Ласты — это в чем-то наше будущее, — сказала она. — Вы, кстати, пожрать раздобыли? Кабанчика там, или зубра? Как я велела?

— Нет, какие сейчас кабанчики… — со скукой ответил Егор. — Времена уже не те, сама понимаешь… Я это…

— Что это у тебя там? А? Ветвится что-то… Вы вообще что-нибудь полезное нашли?

— Нашли, — улыбнулся Егор, и в этой улыбке играло торжество. — То есть очень полезное, просто… Просто чудо! Вот!

Егор с видом победителя достал из-за спины охапку мерзлых рогов и торжествующе сгрузил их к ногам Алисы.

— Что это значит? — поинтересовалась та осторожно, видимо, как-то ее рога смутили.

— Рога, — пояснил Егор.

«Рога» он произнес так, будто это были не рога, а по крайней мере олений окорок.

— Рога… — сказала Алиса, задумчиво прикусив губу. — Рога — это… рога. Символ изобилия.