Шрифт:
Тихо, и Цыбина не видно. Может, на улицу вышел… Достаю телефон и нажимаю на вызов. Кто-то резко хватает меня сзади, зажимая рот. Я начинаю мычать и в панике мотылять ногами. Носа касается платок и, к моему ужасу, я проваливаюсь в пустоту. Чёрную и непроглядную…
Глава 9
АЛЁНА
Голоса. Они становятся чётче, но всё равно разобрать о чём говорят эти люди, пока не представляется возможным. Голова кружится, перед глазами непроглядная тьма. Я пытаюсь сообразить, где нахожусь, но мысли ускользают, не позволяя зацепиться хотя бы за одну из них.
Музыка. А ещё чей-то смех. Кто-то горланит, подпевая. Я пытаюсь пошевелить ногой или рукой. Получается, но как-то заторможенно. Улавливаю какое-то движение сверху. Песня звучит тише, будто убавили громкость.
– Абрамыч, она по ходу это, оклемалась, – слышу я совсем рядом.
– Ну и чё, амёба амёбой будет ещё минимум час.
И тут я сквозь пелену дурмана вспоминаю. Звонок. Тетрадь. Подъезд.
Удушливая волна паники накрывает меня моментально. Пытаюсь дёрнуться, но ничего толком не выходит. Тело будто желе, не слушается совершенно.
– Менты твою мать…
– Они смотреть боятся на мои номера, не то что останавливать, – насмешливо произносит очень знакомый голос.
– А если махнёт… Как объяснять это?
«Это». Очевидно, речь идёт обо мне.
– Не махнёт. Ты чё очкуешь так? Релакс, Лёша, релакс.
– МКАД. Ты – бухой за рулём. Тёлка с мешком на голове, ага релакс.
– Ой, не ссы, а?
– Гля, реал. Отвернулся сразу, – басом хохочет тот, кто находится совсем рядом.
– Я же сказал, – хмыкает тот, второй, самодовольно.
Внезапно отчётливо пониманию: я в чьей-то машине, и она определённо куда-то направляется. Тревога заполняет каждую клеточку всё ещё чужого организма.
– Слышь, Ян, а чё за штука? Вырубило её почти моментально.
– Секрет не обессудь…
– Хлороформ? – интересуется третий. И я вроде тоже знаю кто это.
– Нет, это киношное фуфло. Им минут пять дышать надо, чтоб отключиться. А эту штуку мне брат подогнал из клиники.
Ян. Только сейчас мозги начинают соображать. Ян Абрамов. Мой одноклассник.
– Обалдеть бро. Крутяк. Мне тоже надо такую. Сеструху успокаивать, пока предки на работе, – гогочет Пилюгин. На сто процентов теперь уверена, что это он.
Сеструху… Господи! Под рёбрами сердце от нахлынувшего волнения начинает стучать ещё быстрее. Ульяна. Одна. Нет-нет-нет. Резко дёргаюсь.
– Трепыхается, пацаны!
– Выруби, – смеётся в ответ Ян.
Я замираю.
– Чё серьёзно? – переспрашивает Пилюгин.
– Ты дебил? – хохочет Бондаренко на весь салон. – Мишань, ну ты и придурок.
Мычу. Во рту кляп. Чтобы не кричала видимо. Боже, как мне страшно. Куда они везут меня? Зачем? Почему Витя так поступил со мной?
– Тихо ты, – стучит мне по голове Пилюгин.
– А чё она раздетая такая?
– Так в чём спустилась, Лёхач. Ты мне предлагаешь ещё нарядить её?
– Осень всё-таки.
– Тебе не начхать? Найдём способ согреть, если понадобится…
Тон, которым это сказано, мне категорически не нравится.
– А кто играет сегодня?
– Как обычно, всё те же. Девок выпроводим сначала.
Я не понимаю о чём они говорят, но дурное предчувствие ощущается так остро, что становится нечем дышать. А ещё пить хочу невероятно. Нос щиплет, во рту отвратительная горечь.
– А если она потом сольёт нас? – тихо спрашивает Бондаренко.
– Кто? – усмехается Абрамов. – Она? Не смеши, Лёха. Кто поверит этой убогой? Скажем, бабла решила срубить, оклеветать.
Чувствую, что наружу просятся слёзы. Складно как говорит. Не даром, что сын блестящего адвоката.
– Лисицына, ляпнешь – ад на земле тебе устрою! – угрожает он.
Знает, что я их слышу и ничуть не переживает по этому поводу. Дрожь расползается по телу, когда ко мне вдруг приходит осознание того, что они могут сделать со мной всё, что угодно. И самое ужасное, что им ничего за это не будет… Ни че го. Потому что это – мажоры, дети влиятельных родителей. Нет для них того, что не решаемо. Того, что нельзя купить.
Он врубает музыку и под одобрительный возглас парней разгоняет машину до предела. А меня трясёт от неизвестности. Я понятия не имею, что взбрело им в голову.