Он в одних спортивных брюках. Босиком. Подходит к окну, взъерошивая белоснежным полотенцем мокрые волосы. Мне кажется, что сейчас моё сердце стучит как африканский барабан. Громко и надсадно. Вот-вот остановится. Парень каким-то шестым чувством ощущает моё присутствие. Резко оборачивается, да так и замирает. Вскидывает бровь. Молчит несколько секунд, удивлённо на меня таращась. Опускает взгляд на мою руку.

– Лисицына, – в голосе недобрая настороженность, – опусти пистолет…

АЛЁНА

Я только сильнее сжимаю оружие в руках и, сглотнув тугой комок образовавшийся в горле, медленно и уверенно качаю головой.

Да ни за что!

Беркут мрачным взором оценивает мой внешний вид, а затем, небрежно набросив полотенце на плечи, убирает руки в карманы чёрных, спортивных брюк. Его голый торс и внимательный цепкий взгляд смущают меня весьма некстати. Я вспоминаю о том, как выгляжу в данный момент и отчаянно заливаюсь краской стыда и смущения.

Наплюй ты на это, Лисицына! Только что ты была живой мишенью для его друзей, тебе удалось от них удрать и сейчас цель номер один – попасть домой к Ульяне. Остальное ну вот просто не имеет значения!

– Чем обязан твоему позднему визиту? – спрашивает хмуро.

Честное слово! Будто я постучала к нему в канун Хэллоуина и попросила конфет. Идиот!

– Уж поверь, не с праздником явилась поздравить! – сквозь зубы отвечаю я.

Он делает шаг вперёд, и я направляю пистолет повыше.

– Стой, где стоишь! – предупреждаю, закусив внутреннюю сторону щеки, чтобы хоть немного унять дрожь.

– В курсе, что у тебя в руках, Лисицына? – прищурившись, тянет он.

– Пистолет, – отзываюсь глухо. – И он стреляет!

Парень ухмыляется, и его губ касается хитрая полуулыбка.

– Одна из немногих газобаллонных моделей, которая сочетает в себе имитацию движения затвора боевого пистолета (блоу бэк) и нарезной ствол. Всё это приближает реплику к огнестрельному аналогу, – спокойно рассказывает мне он.

– Очень познавательно! И к чему мне эта информация? – интересуюсь я, внимательно наблюдая за ним.

– У этого агрегата, предназначенного, к твоему сведению, для спортивной стрельбы, отличная точность, дуловая мощность до семи с половиной джоулей и свинцовые пули, которые набирают начальную скорость в сто тридцать метров в секунду.

– Потрясающе! Я поражена твоими познаниями!

– Это тебе не игрушка, – резко меняется его тон. – В курсе, что по официальным данным МВД от пневматики погибает куда больше людей, чем от охотничьего ружья?!

Я в ответ лишь хмыкаю.

– Сейчас ты целишься фактически мне в глаз. Мягкие ткани, проникновение в мозг – летальный исход, – будничным голосом объясняет он, будто речь идёт о погоде на завтра. – На кону твоя свобода, Лиса, да и мне, как-то не комильфо откинуться от рук идиотки ради того, чтобы дата рождения и смерти красиво и аутентично смотрелась на надгробной плите.

Спокойно и холодно произносит всё это в стиле эдакого чёрного юмора, а я в это время стою и обливаюсь потом от нервного перенапряжения. Не так-то это просто, знаете ли, целиться в живого человека, пусть и в такого мерзавца, как Роман Беркутов. Это вам всё же не киношная постановка Даже если учесть всю заманчивость идеи, заключающейся в исчезновении с лица земли этого ублюдка, отравляющего мою жизнь уже на протяжении двух лет, картина вырисовывается так себе…

– Не так уж и красиво, – тихо комментирую я.

– Чё? – не понял сразу он.

– Двенадцатое уже говорю. Вот если б одиннадцатое, то да… день в день. С разницей в восемнадцать лет.

– Не сомневаюсь, что ты порадуешься любому числу, но вряд ли ты мечтаешь о тюрьме. Верно?

Невольно опускаю пистолет чуть ниже. В этом он прав. С моими, пусть и скромными планами на будущее, попрощаться мне не хотелось бы. У меня есть Ульяна, которую нужно поднимать. Есть бабушка Маша, которой нужно помогать и есть мать… Да, глупая надежда на то, что она вдруг захочет изменить свою жизнь всё ещё тлеет в груди. С каждым днём всё меньше и меньше, но всё же…

– Горло. Второе место, идеальное для летального исхода, – усмехается это исчадье ада.

– Твои дружки не особенно переживали на этот счёт, когда направляли на меня пистолет! Причём трижды! – зло выдаю я, чувствуя, как занемели пальцы.

Чувствую, как саднит тело. Последствия обстрела, произошедшего в лесу. До этого, похоже, я была на таком адреналине, что просто ничего не замечала.

Воздух в комнате накаляется до предела. Сжимается, густеет, и становится нечем дышать. Словно сюда запустили нервно-паралитический газ. Беркутов буравит меня тяжёлым, недовольным взглядом и молчит. Явно о чём-то думает, судя по нахмуренным бровям.