По танку быстро растекся огонь, и его пулемет замолчал.

Теперь, уже перебежками, Нагопетьян приблизился ко второму танку. Кто-то еще раньше бросил в него бутылку, но не попал, и на шоссе горел дымный костер, а танк медленно отползал назад.

"Куда ж ты, погоди", - сказал сам себе Аветик, бросая бутылку в танк. Звякнуло разбитое стекло, и огонь ручейками поплыл с брони на землю. Танк быстро окутался дымом, из башни с горевшей спиной показался танкист, но потом медленно сполз вниз.

Стрельба велась со всех сторон, но с паузами, и Нагопетьян достал ракетницу. А спустя несколько минут через шоссе хлынул поток серых фигурок, повозок, все это растекалась по лесу и беспорядочно стреляло по сторонам.

– Ну, лейтенант, если бы не ты...
– хлопал Михеев Нагопетьяна по спине.
– Награда за мной.

– Курпас!
– окликнул Нагопетьян своего бойца.
– Давай сюда чемодан. Посчитал?

– Это что?
– на ходу спросил Михеев.

– Деньги. Наши. В автобусе нашли. И автобус наш, там даже портрет товарища Сталина. А на ступеньках дохлый немецкий офицер. Это они в нашем автобусе ездили! И еще... Курпас, где портфель?

– У меня.

– Ну, пока оставь. "Регимент" по-немецки полк? Значит, взяли документы штаба 34-го немецкого полка.

– Ваня, - догнал Нагопетьян медленно бредущего Дзешковича, - выбрал себе минометы?

– Какой-то закинули на повозку, но что толку, без мин.

– А почему невеселый?

– Шинель я обронил на шоссе.

– Ну, это не беда, мог бы сам с ней остаться. А вернись?
– и Нагопетьян весело запел свою любимую: "Эх, Андрюша, нам бы знать печали...".

"Совсем мальчишка..." - с завистью подумал Михеев и вспомнил себя таким же, в гражданскую.

В лесу перед Сожем Михеев встретил парторга полка политрука Тарасова, политрука Александрова и с ними двадцать пять бойцов, которые тоже пробились с боем. По дороге они сожгли танк, бронемашину, шесть грузовиков "бюссингов", уточнил Александров, уничтожили два мотоцикла и с десяток гитлеровцев.

"Ничего, поживем и повоюем", - оглядываясь по сторонам и видя, что людей вокруг еще немало, подумал Михеев.

Варшавское шоссе в районе Пропойска в конце июля 41-го многим из тех, кто тогда оказался севернее его, представлялось чем-то таким, через что переступив - будешь жить и дальше. Шоссе не разделяло всех на живых и мертвых, никто не загадывал, что если он перейдет его, то не погибнет и потом. Многие видели, что смерть чаще всего случайна, бывало и так, что человек погибал и сразу за Сожем, сидя за котелком каши, от случайной пули, только полчаса назад вместе со всеми радуясь, что перешел, живой. Но все верили, что там, за Сожем, все, вся война пойдет теперь по-другому, там уже настоящий, плотный фронт.

Были и такие, для кого Сож и шоссе перед ним стали своеобразным Рубиконом. Даже решиться перейти его оказалось для многих непросто, тем более, что были и более легкие пути - уйти в лес, в сторону, переждать сутки, трое, надеясь, что из-за Сожа наши ударят навстречу или что немцы уйдут на восток. Но подавляющее большинство не допускали и мысли не идти на прорыв.

Трое суток на 430-м километре Варшавского шоссе ни на минуту не стихала стрельба, умирали русские и немцы, противопоставляя воле - волю, силе силу.

Вся 10-я моторизованная дивизия гитлеровцев и десятки танков из 4-й танковой трое суток отбивались от яростных атак советского 20-го стрелкового корпуса генерала Сергея Еремина. Кровавые схватки одновременно вспыхивали на многих участках Варшавского шоссе - мотоциклисты, танки, одиночные грузовики с автоматчиками и целые колонны и батальоны метались вдоль шоссе, словно пожарные команды перед лесным пожаром.

За Сожем, оглядевшись и покрутившись среди других командиров из вышедших из окружения частей, посоветовавшись со своим комиссаром Ивановым, майор Малых обратился к полковнику Гришину с предложением: за ночь попытаться вывезти через шоссе и оставшуюся материальную часть полка, что была оставлена, когда полк пошел на прорыв.

– Обязательно! Неужели бросать такую технику! Да с нас головы поснимают! Немедленно собрать всех шоферов и всех, кто умеет водить машины и - за шоссе!
– распорядился полковник Гришин.
– Надо постараться вытащить все, что возможно, все, что сгоряча бросили, пока немцы здесь не укрепились.

Майор Малых вызвал командира штабной батареи лейтенанта Свиридова:

– Через полчаса построить всех шоферов, трактористов и по два человека расчета от каждого орудия, и позови мне срочно лейтенанта Смяткина.