Отец знакомит меня со своей женой и сыном. Меня вновь охватывают волнение и робость. Кажется, Никиту тоже. Галина же напротив – вся светится радушием и даже делает попытку меня приветливо обнять, впрочем, заканчивается она моими неловкими движениями и глухим "спасибо". Надеюсь, она не решит, что я бестактная грубиянка.

Мы проходим в огромный холл с широкой бетонной в коврах лестницей по середине, и я, вдруг, отчётливо понимаю, что хочу остаться одна. Я ощущаю себя невыносимо одинокой среди этих незнакомых людей и абсолютное одиночество кажется спасением.

– Я покажу тебе твою комнату, – предлагает мужчина и приглашающе ведёт рукой в сторону лестницы.

– Я с вами! – не высоко подпрыгнув на месте, улыбается Никита.

Комната действительно оказывается очень просторной и светлой. Здесь даже имеется лоджия, двери которой распахнуты настежь; лёгкие занавески в пол, что обрамляют выход на неё, колышутся от лёгкого ветерка. Кровать ужасно огромная, большой шкаф-купе под одежду, кресла, туалетный столик, рабочий стол… И, кажется, та дверь ведёт в собственную ванную комнату. Столько всего… И я опять не знаю, как ко всему относиться.

– Люба, тебе нравится твоя комната? – осторожно интересуется Никита.

– Очень, – выдыхаю я и опускаю глаза в пол, не представляя, что делать или говорить дальше.

Нутро всё ещё грызёт желание остаться одной.

– Давай, Никит, мы оставим Любу осваиваться, а сами, может быть, пойдём поныряем в бассейне? – предлагает мужчина сыну, вновь быстро мне подмигивая.

Неужели, у меня на лице всё написано? Мне мгновенно становится неловко, и я чувствую повышающийся жар на щеках.

– Да! – радуется мальчик. – И Любу возьмём с собой! Люба, ты же пойдёшь с нами?

– Я…

– Ник, твоя сестра только приехала, ей нужно отдохнуть с дороги. Вы ещё успеете нарезвиться в бассейне.

Плечики Никиты слегка поникают, но он всё равно мне улыбается:

– Отдыхай. Но только недолго – я хочу показать тебе свою комнату и железную дорогу!

– Хорошо, – улыбаюсь я, вдруг, искренне желая посмотреть на эту самую железную дорогу.

Никита, удовлетворённо кивнув, выбегает из комнаты, а отец, прежде чем отправится вслед за ним, предлагает:

– Спускайся вниз, как будешь готова. Обед обычно подают в два часа, – подмигивает он напоследок.

Я киваю, и, наконец, остаюсь одна. Ещё раз осматриваюсь, а затем иду к кровати и укладываюсь на её краешке, сворачиваясь клубком.

Глаза начинает щипать, но я не позволяю себе плакать. Две недели назад я пообещала себе, что справлюсь с чем угодно. Я не разочарую вновь ни бабушку, ни маму, ни вообще кого-либо в принципе.

Мне отчего-то не хочется разбирать свои вещи, но я всё равно это делаю. Я так привыкла делать то, что не хочется, что, наверное, это стало моей второй натурой. Мама часто повторяла: делай то, что должен и никого не подведёшь. Её собственная интерпретация крылатого выражения.

Затем я выхожу на лоджию и долго смотрю на фонтан в центре ухоженных лужаек.

Всё же здесь очень красиво.

И уже ближе к двум часам дня решаю, что не явиться на первый в этом доме обед будет невежливо.

Осторожно выхожу из своей комнаты и спускаюсь на первый этаж. В какой стороне находится столовая я не имею ни малейшего представления. И как же мне быть?

– Полагаю, будет не лишним, – раздаётся за моей спиной голос отца, отчего я чуть вздрагиваю и разворачиваюсь в его сторону, – после обеда устроить тебе экскурсию по дому. Что скажешь?

– Я буду очень признательна, – улыбаюсь я робко.

– Проголодалась? Я шёл как раз за тобой.

– Да. Спасибо.

Мужчина ещё секунду разглядывает меня пристальным взглядом, а затем невесомо касается ладонью моих лопаток, указывая направление в столовую. По пути он мне рассказывает о назначении некоторых комнат. Вот открыта дверь в библиотеку, книги в ней собирались годами, начиная с моего прапрадедушки. Рядом с ней бильярдная.

– Играешь? – интересуется папа, пока мы идём дальше.

– Нет. Не пробовала даже.

– Могу как-нибудь научить, если хочешь.

– Да, конечно.

Отец замолкает, и я вновь чувствую на себе его пристальный взгляд, словно я диковинка, которую он пытается изучить. Все наши предыдущие встречи проходили исключительно при маме – она не хотела, чтобы мы с ним оставались наедине. Может быть, ревновала? Или же поступала так из вредности. В любом случае, познакомиться как следует нам с ним не удавалось ни разу. И мне тоже интересно, что он за человек. То есть, самой понять какой он, а не полагаться на речи мамы о нём.