В сипайском таборе до ночи не утихал шум. Файзабадские сипаи хвалились своими заслугами, порочили сипаев других полков.

– Мы храбрее всех! – шумели файзабадцы. – У нас самые меткие стрелки!.. Мы больше чем все другие убили в бою офицеров-саибов!

– И мы сражались наравне с вами!.. Разве наши пули летят мимо голов ферингов? Кто из нас дрогнул перед штыком англичанина? – говорили другие.

– Да, да! Стрелки, гренадеры, саперы, конные, пешие, – все мы братья одного дыхания! – раздавались голоса. – Всякий, кто обнажил меч в войне против чужеземцев, достоин равной славы.

– Мирутские, файзабадские, бэрелийские сипаи – все братья! Бхай-банд!..

Но файзабадцы ничего не хотели слушать. Перессорившись со всеми, они ранним утром протрубили подъем, снялись с места и, громко крича, стреляя в воздух, двинулись прочь из крепости по плавучему мосту через Джамну.

Английские офицеры смотрели на уходящих в бинокли со своей вышки на Хребте и поздравляли друг друга, поднимая руки в белых перчатках.

– Веселый сегодня день у саибов, – с грустью сказал в тот вечер Инсуру Чандра-Синг.

– Войско без начальника, что тело без головы! – сокрушался старый Рунджит, товарищ Инсура по батарее. – Саибы уже роют траншеи в трех местах по равнине, готовятся ударить по стенам Дели, а мы всё еще не знаем, кто будет руководить защитой крепости.

Пальба по ночам становилась всё сильнее, свежие силы подходили к британцам. Беспокойнее стало в покоях шаха, на дурбарах слышались уже не пение и музыка, а резкие голоса, крик, свара. Бахадур сердился на своих министров: зачем допустили сипаев в город? Зачем связали судьбу его трона с судьбой восставшего войска?..

Всё реже звали музыкантов, плясуний во дворец, всё меньше объедков высылали им к фонтану. Уныние настало во дворце, слитный гул до полуночи стоял в городе.

А по Курнаульской дороге, подняв длинные стволы к небу, уже ползли, влекомые слонами, мощные гаубицы, большие осадные мортиры, ящики со снарядами, с ядрами, с боевым снаряжением.

Джон Лоуренс наконец решился. Он снимал пушки с афганской границы и посылал их на помощь британцам, осадившим Дели. Своей Летучей пенджабской колонне сэр Джон велел готовиться к походу.

Лазутчики из Курнаула принесли о том первые вести. Боевой жар, волнение охватило собравшиеся в крепости полки. Стрелки, гренадеры, конники, артиллеристы вышли на Большую площадь.

– Чего мы здесь сидим, как мыши, которые ждут, чтобы их заперли в мышеловку? – зашумели сипаи Девятого аллигурского полка. – Выйдем из крепости, ударим по врагу! Пробьемся на юг, на восток, вся страна за нас, соединимся с повстанцами Агры, с войсками Нана-саиба, они бьются за то же, за что бьемся и мы!..

– Да, да, братья!.. – кричали конники. – Индия велика. Пробьемся на юг, соединимся с повстанцами Ауда, Рохильканда, – тогда скоро ни одного англичанина не останется на индийской земле!..

– Не обороняться надо, а первыми бить по врагу! – поддержали конников опытные старые пехотинцы, помнившие волнения в Бенгале в 1842 году. – Оборона погубит восстание.

– Шах еще не отдал приказа о выходе из крепости, – возражали солдаты Восемьдесят второго. – Шах совещается со своими министрами.

– Слишком долго совещается великий шах! – кричали конники. – Пускай пойдут наши посланцы во дворец, поговорят с самим Бахт-ханом.

– Панди пошлем!.. Нашего Панди! – подхватили артиллеристы Тридцать восьмого. – Он сумеет поговорить с дворцовыми начальниками.

– Да-да!.. Пускай Инсур-Панди, наш лучший бомбардир, пойдет во дворец к шаху! – зашумел весь Пятьдесят четвертый полк.

Инсур пришел во дворец Бахадур-шаха.

Бахт-хан, назначенный начальником над всеми конными и пешими войсками, разрешил Инсуру войти в стланный коврами нижний зал дворца.

Бахт-хан был невелик ростом, худ лицом и шеей. Глаза с темными болезненными подглазьями глядели мимо Инсура.

Движением руки он пригласил сипая сесть у стены на подушки, устилавшие ковер.

Инсур не сел на шитые шелком подушки, не взял в руки длинной трубки кальяна и не начал речи с обычных приветствий. Лицо у Бахт-хана сразу помрачнело.

– У тебя двадцать пять тысяч солдат в крепости, начальник! – сказал Инсур. – Мирутские конники, молодцы-аллигурцы, гренадеры Тридцать восьмого рвутся в бой. Есть и легкие и тяжелые орудия в нашем Тридцать восьмом, есть и бомбардиры к ним… Мои артиллеристы послали меня к тебе, Бахт-хан… Зачем ты ждешь, когда феринги накопят силы за своими холмами и пойдут штурмом на крепость? Отдай приказ, вели своим солдатам ударить по войску противника и отогнать его далеко от стен Дели… Вся страна, все города Индии поддержат войско повстанцев.