Все молчали вокруг костра. Застра видел смущение на лицах.

– Он говорит правду, – несмело сказал чей-то голос.

Но высокий белудж в полосатом бурнусе, должно быть начальник отряда, подбежал к огню.

– Индус лжет! – крикнул высокий. – Он подослан оттуда!

Оскалившись, белудж указал в сторону Дели.

– Он подослан из города, – бессмысленно смеясь, сказал белудж. – Я знаю, мне говорили офицеры ферингов… Проклятые пурбийцы, они ополчились на нашу веру! Они хотят, чтобы мы поклонялись их поганым богам, двухголовым и шестируким. Чтобы мы верили в бога, сидящего на цветке, немыслимого бога, едущего на летучей мыши, на рыбе, на орле… Бога, который каждый год умирает и каждый год рождается снова… Чтобы трупы наших воинов мы не хоронили в земле, а сжигали на кострах, как тела презренных индусов. Тьфу!..

Белудж плюнул на землю.

– Да, да! – послышались голоса. – Гаффар прав! Гаффар знает лучше, – он дружен с большими начальниками ферингов. Сам Никкуль-Сейн подарил ему серебряную шашку.

– Да, да… Индус лжет!

– Взять его! Поганого пурбийца!

Застра стоял не шевелясь. Но едва белуджи подбежали к нему, одним прыжком, почти без разбега, он перемахнул через костер. От неожиданности люди по ту сторону костра расступились. Но тотчас бросились за ним вслед. Шагах в двадцати плотным строем в несколько рядов стояли обозные фуры. Ласкар нырнул под них.

– Он там, там! – закричали кочевники, несколько человек полезли под колеса телег. Ласкар, быстро изменив в темноте направление, уходил уже другой стороной. Он пробежал, прошелестев по траве босыми ногами, у самого плеча Лелы. «Уходи скорее», – успел шепнуть ласкар. И действительно, белуджи уже рассыпались по всем направлениям, шарили во всех кустах. Лела тихонько приподнялась и побежала.

В замешательстве она вдруг перестала понимать, где канал и куда ей нужно повернуть. Кажется, она бежала в сторону, противоположную каналу. Длинный поезд крытых парусиною пушек преградил ей дорогу. Лела побежала в обход, завернула за какие-то деревянные будки и неожиданно для самой себя очутилась среди офицерских палаток.

Их было много. Спальные палатки, обеденные, гостиные, большая четырехскатная палатка офицерского собрания, – целый город, белый, шелестящий полотняный город. Куда же теперь идти?

Лела стояла в узком проходе, не зная, куда повернуть.

– Кого ищешь? – строго окликнул ее какой-то проходивший мимо солдат.

– Полковника Гарриса, – быстро ответила Лела. – Меня послали к нему в конюхи.

– Разве полковник не в своей палатке?

– Нет.

– Да вот как раз он сам идет! Должно быть, на совет к генералу.

Высокий офицер с коротко подстриженными светлыми усами шагал им навстречу.

Просившийся к нему в конюхи молоденький индус неожиданно побледнел и быстро шмыгнул куда-то вбок, за палатку. Полковник шагал туда же.

Лела легла на землю и заползла под наружную полу какой-то большой палатки. Внутри пахло дорогим табаком и цветочной эссенцией.

Полотняные стены палатки были двойные, – так всегда делают в Индии для защиты от солнца. Между одной полой и другой было около фута пространства. В этом пространстве поместилась Лела.

Сквозь второе полотно Лела видела тени, чьи-то головы склонились над неярким светом. Здесь совещались саибы.

У Лелы сильно забилось сердце.

– Можно ли верить старой обезьяне? – говорил очень близко за полотном чей-то насмешливый голос.

– И всё же обратить внимание на последнее предложение шаха необходимо! – возразил другой голос, скрипучий и бесстрастный. – Может быть, старый шут не врет? Надо добиться ясности. Если старик не лжет и действительно готов открыть нашим войскам ворота дворца со стороны реки, то такой план штурма города, конечно, представит ряд выгод по сравнению с первым. Во-первых, тогда наш левый фланг будет упираться в реку, и, значит, слева мы будем неуязвимы. Во-вторых…

Это говорил Чемберлен.

«Если бы щука заговорила, у нее был бы точно такой голос», – подумала Лела.

Невилль Чемберлен уже оправился от своего ранения и принимал участие в военном совете. Обсуждался окончательный план штурма крепости Дели.

– … во-вторых, – продолжал медленный голос, – если мы беспрепятственно проникнем во дворец и овладеем столь важным участком на правом фланге противника, наши войска смогут непосредственно через западные ворота дворца войти внутрь города и по широкой улице Серебряного Базара начать постепенный захват глубоких позиций неприятеля…

– Я полагаю иначе! – сказал другой голос, отрывистый и энергичный.

Это говорил Никольсон.

– Я полагаю иначе. Лобовой штурм крепости, с Кашмирских ворот, будет, по моему мнению, в данных условиях более правилен. Фланговый штурм, обход и глубокое проникновение в тыл могут оказаться опасными в условиях, где буквально каждый переулок, каждый дом будет оказывать сопротивление. Правильнее будет, если шах откроет нам ход под Кашмирские ворота.

– А есть такой?

– Конечно, есть. Ответвление главного хода, несколько добрых мин, и Кашмирские ворота летят в воздух… Брешь в стене, и мы, начинаем штурм крепости прямо с лобового участка.