А однажды пошла Зоя на реку, бельё полоскать, да увидела как Любаша с подруженьками разговорившись, про дитё-то своё и забыла. А Матвей, заигравшись на берегу, незаметно так подобрался к воде, да и нырнул нечаянно рыбкой. Да мал ещё был, плавать совсем не умел, а потому пошёл камнем ко дну. Да хоть не шибко глубоко там было, да много ль ребёнку надо?

Не растерялась Зоя, бросилась на выручку, вытащила мальчонку из воды и ну давай его переворачивать, чтобы откашлялся, продышался.

Но тут их увидела Любаша. Заорала, заголосила, и вместо того, чтобы благодарить, коршуном налетела на Зою:

– Ведьма! Убийца! Мужа увела, так ещё и дитя в могилу свести хочешь!

И подружки подхватили, заголосили. И Матвейка, напугавшись, заплакал, ручонки к матери потянул. Вот тут-то и опомнилась Зоя, воспользовавшись мигом, побежала к дому, бельё забыв на берегу, да до него ли сейчас было!

Убьют, ни за что убьют…

А дома, заперев все замки, начала думать, как ей быть дальше. Елисей-то с другими мужиками на охоту ушёл, да только к вечеру должен был вернуться. А Любаша уже по домам пошла, злобные вести понесла, что сынишку её злая ведьма чуть не убила, не утопила. А подруженьки её поддакивали, подпевали, да страху на людей нагнетали.

Вот собралось всё село, да к её дверям припёрло…

– Ведьма! – вновь послышался знакомый голос кого-то из местных. – Выходи, не то живьём сожжём! Вместе с домом!

Совсем от злобы ополоумели.

Кто-то начал греметь в дверь, что-то требуя. Ах, скорее бы пришёл Елисей!

– Зоя!

От сердца отлегло. Вернулся, значит! Сейчас он прогонит всех прочь от дому, и они поговорят.

Поспешно зашумели засовы, Зоя торопилась впустить в дом своего любимого, единственно и безоговорочно которому доверяла. А он…

Взгляд Елисея был хмурым, недобрым. Не бросился он к ней на помощь, а стоял посреди замершей толпы зевак, что пришли расправиться с ней, обвинив в страшном грехе. Изучал. Испытывал.

– Елисей!

Крик сам вырвался из груди, отчаяние так и сковало разум – позади уже стояли люди, отрезавшие путь к отступлению.

– Любаша мне все рассказала. – хрипло сказал он поникшим голосом. – Зачем, Зоя? Совсем разумом помутилась? Это надо додуматься – дитя моё извести…

– Я спасла его, он тонул! – глядя в глаза ему, с обидой высказалась Зоя. – А Любаша напридумывала бог весть что!

– Не ври мне! – рявкнул Елисей, теряя голову. – Убить, значит, мальца решила? Раз своего родить не сумела…

И тут Зою как обухом по голове ударили.

Не верил… он ЕЙ не верил…

Завертела тогда она головой, по сторонам заметалась, надеясь хоть одно разумное лицо узреть, да где там! Любаша долго к этому готовилась, кропотливо настраивая людей против неё. Вон и сама стоит, скалится, губы кривит. Чует, что расправа над соперницей близка как никогда. И не одна она, другие бабы тоже злорадствуют, ведь и их мужики на красавицу Зою то и дело поглядывали.

Поделом будет ведьме!

И тут её схватили. Кто за плечи, кто за руки, кто за косу, и поволокли.

– Елисей! – закричала она, отбиваясь.

Но тот лишь угрюмо смотрел из-под нахмуренного лба и ничем не пытался помочь ей.

– А чо делати-то? – начал вопрошать люд, когда «ведьма» была скручена по рукам и ногам. – Сжечь али что?

– Да камнями закидать!– вопили одни.

– Утопить! – верещали другие.

– Сжечь! Сжечь ведьму! – призывали третьи.

Но тут вновь нашлась Любаша.

– А закопаем её живьём, чтобы неповадно боле колдовать было!– громогласно выкрикнула она. – Земля-матушка всех примет, да грех её страшный схоронит!

От страшных речей заходилось сердце, да Зоя до конца не верила, думала, лишь пугают. А когда притащили её на заброшенное кладбище, давно поросшее диким лесом, да могилу стали разрывать, вот тогда она всё и поняла.