Что-то я не о том думаю. Какая, хрен, разница, где меня сунули в мешок?

Дорога была неширокой, но хорошо утоптанной. По обе её стороны стеной стоял лес. Четверо носильщиков шагали в середине растянувшегося цепочкой отряда — во всяком случае, и впереди и позади я видела тех самых молчаливых воинов, которые прикончили Цуку и захватили меня в плен. Меня и вулха… если он, конечно, жив. И Ветра, надо полагать, тоже. Хотя конь — не пленник, конь — добыча.

Что-то я опять не о том думаю. Какая, хрен, разница между пленником и добычей?

Мысли в моей несчастной голове расплывались от боли. Я закрыла глаза — всё равно я пока ничего нового не увижу. Лес, дорога, равнодушные спины захвативших меня людей впереди и такие же равнодушные глаза, если обернуться назад. «Не о том думаю»… а о чём надо думать? У меня появилось стойкое ощущение, что одна из расплывчатых, перемешанных с болью мыслей была нужной и важной. Но именно она, как водится, всё время ускользала.

Что-то я подспудно знала такое, что могло прояснить моё нынешнее положение. Но вот что?

Меня особенно неудачно встряхнуло, я прикусила себе язык и мысленно выругалась. Зато — хоть тут повезло! — нужная мысль от толчка выпала мне на ум, как монета в подставленную ладонь.

То, что я безуспешно пыталась вспомнить, оказалось чем-то вроде страшной сказки. Страшной сказки про Запретную реку. Человек, который оказывался вблизи этой реки, домой уже не возвращался. А вот то, что с ним происходило, зависело от того, пил ли он из Запретной реки, или купался, или смотрел на своё отражение в воде, или перебирался на другой берег…

Да нет, не может такого быть. В смысле не может быть, чтобы Запретная река из какой-то полузабытой сказки оказалась так близко от обитаемых земель. От Айетота, от Дренгерта, от Плиглекса. Хотя если каждый, кто её повидал, пропадает бесследно, то как раз и может. То есть нет, если бы совсем бесследно, то про неё бы вовсе никто ничего не знал. Пропадают люди и пропадают, джерх его знает почему.

Ну правильно, именно это про Дикие земли и говорят! Пропадают, говорят, в Диких землях люди, и джерх его знает где именно, как и почему.

Я тяжело вздохнула от умственных усилий. Решительно никуда не ведут мои размышления. Трудно рассуждать, не имея опоры.

Вот например — почему это я решила, что по-прежнему нахожусь недалеко от обитаемых земель? Тьма! Я же не помню, как очутилась на берегу этой реки, Запретная она или какая ещё. Может, колдун меня к ней перенёс при помощи магии… Ну да, стал бы он меня вообще посылать в У-Наринну своим ходом, если бы мог отправить магическим образом!

Может, и стал бы. Мысли чародея мне всё равно не понять, так что и пытаться не стоит. И вообще, если уж я взялась рассуждать на тему Запретной реки, так надо довести мысль до точки. Или хотя бы до точки с запятой. Как любил повторять Унди Мышатник, нельзя одновременно идти на юг и на север.

Тут меня снова встряхнуло, и мысли приняли другое направление. Почему я вообще стала вспоминать про Запретную реку? Что-то ведь меня подтолкнуло…

Я чуть не взвыла с досады. Только-только ухватила за хвост одно воспоминание, теперь надо ловить другое. Ну не могу я думать, когда так трясёт!

Или как раз могу? И чем же мне ещё заниматься, если меня несут, как мешок с навозом? Кстати, мне бы не помешало того, в кустики. А то ещё часок такой тряски, и будет им не «как», а в самом прямом смысле мешок с навозом.

Мне вдруг стало себя жалко. По-настоящему жалко, чуть не до слёз, даже в носу защипало. Тёмное небо, ну и утречко выдалось! С самого пересвета мне не то, что в кустики сходить не давали — не было времени даже задуматься, хочу ли я это сделать!

Сначала этот покойный придурок Цука, упокой его Тьма, вынюхал древесную дыню в моей поклаже и пристал с дурацкими вопросами. Интересно ему, видите ли, не купалась ли я в реке. Ясно же, что для отвода глаз спрашивал, а сам так и косил на мой двумех — и глазом, и носом.

Постой-постой! Как-то он странно спрашивал… Думай, голова — косичку заплету, как говаривал старина Унди. Ага, вот оно. «Неужели ты купалась в этой реке, госпожа?» В этой реке. С явным намёком, что эта река отличается от остальных.

Выходит, Цука знал, что эта река и есть Запретная?

Выходит, это действительно Запретная река?!

Джерхи тебя забери, покойничек, мог бы и предупредить по старому знакомству. Да, видно, запах плодов многодрева отбил у Цуки все соображения, кроме одного — заполучить драгоценное лакомство. Кажется, он надеялся, что неприятности Запретной реки затронут только меня и не коснутся его. И зря надеялся.