Меня охватывает сильнейшее желание крепко обнять маму, и я спешу в отделение.

За стойкой сидит одинокая медсестра, приветствующая меня вымученной улыбкой.

Чем могу помочь?

— Я звонила недавно. Приехала за мамой, Элизабет Гудьир.

— Ах да. Минут десять назад приехал ваш отец. Он помогает ей собираться.

— Мой отец?

— Да. Такой приветливый, седой.

Я безмолвно таращусь на медсестру.

Только что она описала человека, которого мне совсем бы не хотелось бы видеть подле мамы — Дэвида Стерлинга.

Я лихорадочно семеню по коридору, пытаясь сообразить, какую месть удумал Стерлинг за избиение Клементом его мордоворотов.

На мгновение я жалею, что Клемента нет рядом. Врываюсь в палату и смотрю на койку в дальнем углу. Мама сидит на краешке кровати, уже полностью одетая. На стуле, что прошлым вечером занимал сержант Стоун, сидит седовласый мужчина.

Я пролетаю по проходу, испепеляя его взглядом.

— Доброе утро, Бетани, — мурлыкает он.

У него и вправду седые волосы, вот только венчают они пухлую розовую физиономию, без всяких клювообразных носов и шрамов.

— Стэнли, что ты здесь делаешь?

Мать и ее бывший супруг смущенно улыбаются друг другу.

— Милочка, это я попросила Стэнли заехать.

— Твоя мама позвонила мне сегодня утром, — извиняющимся тоном поддакивает тот.

— И зачем? — обращаюсь я к матери, игнорируя старика.

— Потому что он мой друг. Несмотря ни на что, он беспокоится обо мне.

Разоритель смотрит на меня снизу вверх взглядом провинившейся собаки.

— Что ж, рада была повидаться, Стэнли. Мама, может, пойдем уже?

Она хмурится.

— Сядь, дорогая.

Я фыркаю, словно оскорбленный юнец, и плюхаюсь на койку рядом с ней.

— Мама, что происходит?

— Стэнли предложил мне пожить у него несколько денечков, чтобы присмотреть за мной.

— Нет. Это моя забота, — отрезаю я.

— Но, милая, на тебе же магазин, да и жених. У тебя и без меня достаточно хлопот.

Я перевожу взгляд на Стэнли.

— А где ты вообще живешь? Насколько помню, ты обитал в какой-то замызганной квартирке.

— Теперь у меня домик на колесах, Бетани. В красивом местечке за городом. Кругом тишина и покой.

Вновь поворачиваюсь к матери.

— Это безумие. Ты уже забыла, что благодаря его «помощи» чуть не разорилась?

— Ну, это было давно, и в банкротстве виноваты мы оба. Он лишь хочет присмотреть за мной. Всего несколько дней, от силы неделю.

— Я больше не работаю, — вмешивается старик. — Так что всегда буду рядом, если твоей матери что-нибудь понадобится. Все будет хорошо, обещаю.

— Вот видишь, милочка? Стэнли хочет только помочь. Мне и самой хотелось бы уехать из города и восстановить силы где-нибудь поближе к природе.

Оба выжидающе смотрят на меня. Судя по всему, у них уже все решено.

Словно бы подтверждая мою мысль, Стэнли протягивает мне клочок бумаги.

— Вот мой телефон. Звони в любое время дня и ночи.

Если отбросить мои деспотические наклонности, ситуация складывается весьма удачно для меня. Маме куда безопаснее отсиживаться в сельской глуши, а я смогу спокойно сосредоточиться на поисках денег для Стерлинга.

Но это вовсе не означает, что я дам просто так уйти бывшему мужу матери.

— Стэнли, если с ней что-нибудь случится, я тупыми ножницами отрежу тебе яйца. Понятно?

Затем наставляю маму:

— А ты не дай ему уговорить себя вложиться в какой-нибудь очередной безумный проект!

Старики улыбаются с видимым облегчением, и я запоздало обнимаю маму.

— Вечером позвоню, хорошо?

— Конечно, милочка. Ты только не беспокойся обо мне.

«Ни в жизнь не перестану беспокоиться о тебе, особенно если поблизости маячит Стэнли Гудьир!»

Я прощаюсь и возвращаюсь к машине.

За рулем меня начинает терзать чувство вины. Пожалуй, со Стэнли я несколько перегнула палку. По сравнению с Карлом старичок — просто святой. Придурок, конечно, но мой бывший женишок и вовсе вероломный, ушлый и неверный говнюк. Мать была наивной, но и я вела себя как блаженная дура и позволила мужику разрушить свою жизнь. Так что теперь не мне читать морали.

Не забыть бы извиниться перед Стэнли, когда буду звонить вечером.

Чувство вины не отпускает меня всю обратную дорогу до магазина.