— У тебя на этой штуке и карта есть?

— Да.

— А еще фотоаппарат и телефон?

— Да.

— А что еще?

— Да много чего. По смартфону можно смотреть фильмы, слушать музыку, читать книги.

Клемент откидывается на спинку сиденья.

— Дурдом какой-то, пупсик. У него даже проводов нет.

Да это же повторение разговора с мамой, что у меня был с ней несколько месяцев назад! Она пыталась вспомнить название группы, исполнявшей песню «Шоссе Вентура». Я открыла «Спотифай» на смартфоне, нашла трек и включила — на все про все мне потребовалось меньше полминуты. Мамочке все это показалось каким-то колдовством.

— Знаете что, Клемент, если мы найдем слиток, я куплю вам смартфон.

— А если не найдем, никакая волшебная хреновина нам обоим уже не поможет.

— Совершенно верно. Значит, будем проверять церкви по одной?

— Придется, если только эта твоя штука не скажет, у какой церкви есть колокольня, а у какой нет.

— Вообще-то это ей тоже по силам.

Клемент качает головой, словно бы предполагал лишь в шутку. Я открываю под картой список с уменьшенными фотографиями каждого сооружения.

— Ага, вычеркиваем почти половину, поскольку это нетрадиционные церкви.

— Подумаешь, каких-то пять-шесть колоколен, — ворчит Клемент.

— Лично меня беспокоит вовсе не количество, а как мы попадем на каждую из них.

— Выбора у нас нет, пупсик. Будем плести какую-нибудь фигню.

— То есть врать священникам?

— Ага, и положимся на волю Божью.

Крайне сомнительно, что Господь благоволит подобным методам, но раз уж уточнить у него я не могу, остается положиться на Клемента. Это заключение порождает смутную тревогу: весьма и весьма вероятно, что обман духовных чинов окажется не самым худшим нашим проступком на сегодня.

«Простите, отче. Кажется, я собираюсь согрешить».

Поезд с лязгом останавливается под обширной крышей вокзала Ватерлоо.

Клемент уже на ногах, стоит в нетерпении перед дверьми вагона, и я присоединяюсь к нему. Наконец, двери с шипением раздвигаются, и он шагает на платформу, принюхивается и оборачивается ко мне:

— Чуешь, пупсик?

По мне, так воздух грязноват, но без какого-то выраженного запаха.

— А что я должна почуять?

— Запах Лондона! — торжественно возвещает он. — Величайшего города во всем мире!

Сама я отнюдь не поклонница величайшего города, однако решаю оставить свое мнение при себе. Я бывала в столице бессчетное количество раз, и чувства она у меня вызывает неизменно смешанные. Непостижимым образом Лондон одновременно и ошеломляюще огромный, и жутко клаустрофобический. Кому-то по душе его постоянная суматоха, но вот я толп не люблю, так же как и несмолкающий шум.

Несмотря на подобное двойственное отношение к нашей многолюдной столице, я наведываюсь сюда довольно часто, поскольку здесь находятся самые лучшие книжные магазины на планете. Посреди шума, грязи и безликих толп затеряны оазисы спокойствия — старомодные магазинчики, попрятавшиеся по закоулкам и ждущие лишь тех, кто по-настоящему хочет их отыскать. Для книголюбов вроде меня подобные лавки — сущие анклавы нирваны.

Увы, вряд ли сегодня получится посетить хотя бы один.

Рука Клемента тянется к карману безрукавки, однако под моим хмурым взглядом послушно опускается без добычи.

— Мне нужно покурить, пупсик, да и поесть тоже не помешало бы. На полный желудок легче думается.

Никотиновый голод меня не гложет, однако урчание в животе напоминает о пропущенном завтраке.

— Хорошо, сначала перекусим.

И мы идем по нескончаемой платформе: впереди целеустремленно шагает Клемент, за ним семеню я.

— Вы не могли бы идти чуть помедленнее? — пыхчу я.

Клемент останавливается и оборачивается.

— Прости, пупсик. Хочешь на закорки?

Разумеется, это шутка, однако предложение весьма соблазнительное. Посмеиваясь, он уже медленнее продолжает путь к турникетам.

На этот раз обходится без приключений, и мы оказываемся под сводом огромного зала ожидания.

Вот этот Лондон я ненавижу. Мне даже не прикинуть, сколько народу в этом обширном пространстве, но, на мой вкус, чересчур много. Кто просто околачивается, кто несется по кафельному полу — одни с сумками, другие с чемоданами на колесиках. Некоторые как будто даже и не знают, куда идут. А те, что знают, даже не смотрят, куда идут.

Клемент примыкает к лиге околачивающихся.

Он стоит, подбоченившись, и оглядывает зал слева направо, сверху вниз.

— Черт, тут уже все по-другому, — бормочет он.

По периметру зала выстроились десятки магазинчиков и киосков, и Клемент одну за другой изучает их вывески.

— А что…

— Не надо, Клемент. Не надо.

— Как угодно, — пожимает он плечами. — Где тогда перекусим?

— В «Старбаксе». Мне определенно не помешает кофеин.

Настает мой черед возглавлять марш, и мы пробиваемся через толпу к кофейне. В отличие от прогулки из моего магазина часом ранее, на этот раз наряд Клемента взглядов не притягивает. Только в Лондоне его наряд и может считаться нормальным.