За время отъезда я успел отвыкнуть от повышенного внимания, а теперь убедился, что оно мне больше не нравится, потому что после тяжелейшего матча хочется упасть и не двигаться, потому что каждая мышца гудит, а нужно улыбаться, селфиться, терять драгоценное время.

В подъезде Димидко выругался.

— Завтра не забудьте напомнить, чтобы надавал подзатыльников Гусаку и Димону.

— За что? — не понял Микроб.

— За наводку. Откуда, по-твоему, эти узнали, что мы именно сейчас едем домой?

Войдя в квартиру, я привалился к стене и закрыл глаза. Черт, и тут пекло, а спасительного кондера нет!

Знакомый вкрадчивый голос, который я не ожидал здесь услышать, пробрал до костей.

— Саша, можно тебя на минутку?

Тембр Витаутовича взбодрил, я открыл глаза и только сейчас понял, что квартира не пустовала, пока нас не было. За столом сидел Тирликас с чашкой чая и разворачивал конфету «Кара-кум».

Парни пожали ему руку и расползлись по своим комнатам, только Клык вытащил из холодильника воду и принялся жадно хлебать, расплескивая ее по полу. Я так и остался стоять, желая одного: упасть и отрубиться. Но визит Тирликаса, не суливший ничего хорошего, игнорировать было нельзя. Если бы все было хорошо, он не приперся бы сюда, а просто написал.

— Почему вы здесь? — устало спросил я.

— Потому что у вас была трудная игра, я понимал, что ты мог проигнорировать сообщение.

Хотелось съязвить насчет проницательности и тактичности, но я сказал другое:

— Что?

Он отправил конфету в рот и встал, качнув головой на выход.

— Не здесь. Выйдем.

Расслабился, Саня? Выспался? Три раза «ха»! Тирликас, явившийся на ночь глядя — как минимум вестник апокалипсиса. И я поплелся за ним в коридор, затем мы погрузились в лифт, где Витаутович наконец прошептал:

— Твоя знакомая, с которой вы распутывали дело Шуйского, Юлия Брайшиц, в больнице. Покушение на убийство. В ее машине сработало взрывное устройство…

Дверцы разъехались, мы молча вышли, пропуская в лифт мамашу с орущим отпрыском.

Я очень понимал этого малыша, который раскапризничался, потому что ему не дали спать. И до меня не сразу дошло, о чем сказал Тирликас, а когда дошло, сон как рукой сняло.

— Когда? Что с ней?

На улице мы сели в его старенькую машину.

— Три дня назад. Я не стал тебя беспокоить, у вас серьезные игры, тем более она была в реанимации. Сейчас ее жизнь вне опасности, но — угроза ампутации правой ноги. Я чего приехал. Будь осторожен, Саша. Завтра пойдем к ней в больницу, и она сама тебе все расскажет, у нее больше информации, чем у меня.

— Но кто это сделал? И причем тут я?

Лев Витаутович пожал плечами.

— Злоумышленников ищем. При чем ты, она расскажет.

Я криво усмехнулся.

— Вам осталось пожелать мне спокойной ночи и цветных сказочных снов.

Его рука потянулась к ключу зажигания, и я невольно напрягся, хоть и понятно, что в этой машине никакой бомбы нет. Мерно зарокотал мотор.

— Иди домой, Саша. Завтра я за тобой заскочу, и поедем к ней.

— Но — тренировка…

— На месте Саныча я дал бы вам выходной. Думаю, так он и сделает.

Я поднялся к себе, отмечая странный топот за дверью. Оказалось, что по гостиной скакали Микроб с Погосяном и орали:

— У меня — выходной! — Микроб.

— Выходной, выходной! — Погосян.

— Вы ж дохли пять минут назад, — удивился я. — Теперь ясно, как вас на игру стимулировать, надо Санычу сказать.

А Тирликас, похоже, пророк.

— Я свобо-оден! — затянул Микроб, который сравнялся с Микой ростом, чем Погосян воспользовался, напрыгнул на Микроба сзади, и тот понес его на горбу, да вприпрыжку.

Сделав круг по комнате, Микроб пошел на второй, но вступил в воду, разлитую Клыком и рухнул набок, а Погосян повалился на него.

— А-а-а, твою мать, — взвыл Микроб, подтягивая ногу к животу. — А-а, черт, черт!

Погосян вскочил как на пружинах.

— Что?!

— Лодыжка, мать ее. М-м-м.

Микроб с полминуты катался по полу, а мы стояли, не зная, что делать. Я спикировал к нему, сел на корточки.

— Покажи.

— М-м-м, больно.

Уже по его стонам было понятно, что ничего хорошего. Клык, выбежавший в одних трусах ругаться, чтобы дали поспать, замер посреди гостиной.

Стиснув зубы, Микроб закатил штанину. Его лодыжка темнела и распухала на глазах.

— Капец, поиграл, — сквозь сжатые зубы процедил он. — Саныч мне башку свернет.

Погосян, набычившись, попер на Клыка:

— Потому что Ромушка разлила воду, так? Лужу сделал и не вытер за собой! Мы теперь лишись игрока!

Клык попятился, растерявшись, и я встал между ними.

— Мика, ша! Он не виноват. Давайте лучше подумаем, что делать.

Все посмотрели на отекшую лодыжку Микроба.