— Чего ты? Чего так в себя ушёл? — шепнул вдруг голосок на ухо Кудаеву.

И прежде, чем он успел очнуться, как кто-то охватил его и целовал. Он ахнул, это была Мальхен.

Оказалось, что, размышляя, Кудаев двигался бессознательно по дворцу и попал в какой-то тёмный коридор. Здесь нашла его случайно возлюбленная. Давно не видались они — наедине! Кудаев встрепенулся.

— Слушай! Время не терпит! Надо идти в горницы. Приноси всякий день гостинцы тётушке, если можешь, всякий день. Она очень жадна на подарки и от этого на всё согласится. Я тебе хотела сказать, да совестно было. Всего много приноси. Через недели две свадьбу сыграем. Не говори, что дядя не оставит наследства. Говори, что скоро получишь, что он при жизни тебе всё отдаст. Понял?

— Ладно... А ты меня не разлюбила...

— Что ты! Дурной! Я плакала всё... Да что ж делать, тётушка запретила и думать о тебе. А ты носи гостинцы! Понял? Эдак всё сладится.

И Мальхен снова крепко обняла и целовала преображенца.

— Понял, понял, бормотал Кудаев, смущённый горячей лаской своей возлюбленной.

— Но скорее, скорее! Хватятся нас! — произнесла Мальхен и потащила молодого малого за собой по коридору. Около двери она втолкнула его в горницу, а сама осталась и не вошла.

Кудаев нашёл камер-юнгферу разглядывающей новый гостинец. Она ласково пригласила молодого человека садиться и тотчас же начала ломать русский язык.

— Очень карош. Но я голубой любишь. Вот будешь покупаит, то голубой мине дариваит.

Кудаев, конечно, тотчас же заявил, что непременно в следующий же раз принесёт голубой материи на платье.

— Видел? — заговорила Стефанида Адальбертовна шёпотом. — Большой человек. Все его боятся и мы боимся. Наша принцесса так его боится, продолжала госпожа Минк, снова коверкая слова и говоря: боиваится. Когда он стоит около неё, она, бедная, вся дрожит, и руки, и ноги трясутся. (Трясоваются, сказала она).

— Что вы! Стало быть, я прав. Я сам это заметил, обрадовался Кудаев своей проницательности.

— Принц не боится, принц храбрый. Принц говорит, если что, он уедет из России. А принцесса не может уехать, дитя своё любит, покинуть не может. И принцесса боится герцога. Ты послушай, мой милый, начала госпожа Минк совершенно шёпотом: — послушай, что я говорить буду.

Кудаев стал прислушиваться к длинной речи камер-юнгферы, и как она ни коверкала русскую речь, он понял всё и изумился. Он и не воображал, что может быть всё то, что ему рассказала придворная барынька.

А она поведала молодому человеку, к которому сразу начала относиться более ласково и сердечно, что нового регента ненавидят почти все находящиеся в штате принцессы, ненавидят точно так же, как она сама и принц, муж её.

Камер-юнгфера объяснила преображенцу, что герцог стал регентом на основании подложного документа. Покойная императрица хотела сделать регентшей и правительницей принцессу, как мать младенца императора. Герцог воспользовался тяжкой болезнью и страданиями умирающей, чтобы мошенническим образом сделать себя владыкою всей империи.

— Так что же бы ей ему руки укоротить? — заявил Кудаев.

— А как? — отозвалась камер-юнгфера.

— Как? Не знаю.

— Да... И мы не знаем. Страшно, г. Кудаев.

— Вот гвардия вся герцога ненавидит, фельдмаршала Миниха очень любит и уважает. А фельдмаршал, сказывают, не в ладах с герцогом. Ну, вот, принцесса слово скажи, и будет всё...

— Что всё?

— Будет принцесса регентшей, а Бирон будет просто генерал и сенатор, — решил Кудаев уже важно.

Камер-юнгфера покачала головой.

— Как можно, прошептала она. — Страшное дело. Принцесса боязлива, да и принц боязлив. А ты вот, мой дорогой, поговори у себя в полку. Спроси, да разузнай, как Преображенский полк думает. Вот что, дорогой мой, я прямо тебе скажу, хочешь ты Мальхен иметь, отвечай!

— Вестимое дело. Я её, сами знаете, как в сердце своём...

— Хорошо, хорошо. Хочешь венчаться с Мальхен?

— Вестимое дело.

— Ну, вот ты должен поэтому... не знаю, как это по-русски сказать... Есть такое хорошее немецкое слово. А по-русски такого слова я не знаю. Да и нет верно...

И снова коверкая слова, камер-юнгфера объяснила Кудаеву, что он должен заявить себя чем-нибудь, отличиться, конечно, в службе её императорского высочества принцессы, а стало быть, и царственного императора.

Тогда, по объяснению г-жи Минк, он может всё получить, не только жениться на Мальхен, может сразу получить чин капрала, а то и выше, денежную награду, да и вообще горы золотые.

— Да как же? — развёл руками Кудаев.

— Это уже твой забот! Подумоваит и деловаит! — закончила речь камер-юнгфера.