Он от неё… а она к себе…

Он от неё… а она снова к себе… к себе… к себе… всё тянет и тянет.

Вася-Василёк вилять начал как уж, петлять как суслик полевой по степи, ногами бултыхать; что есть мочи он сопротивляется, из последних сил выбивается, бога себе на помощь зовёт, лихоматом кричит и орёт отчаянно.

Горло уже не функционирует. Голоса нет. Сорвал, малыш, свой голосок звонкий…

Всё, нет больше у Васи голоса. Нет. Беда сплошная. Связки как тряпки болтаются.

Как ещё на помощь звать? Как? Да никак!

Хрипит Вася… глаза его чуть из орбит не выскакивают…

Смотреть на него страшно. Страшно и больно. Не мальчик, а зверёк какой-то… неопознанной породы…

А вода не уступает. Не желает. Не хочет. Прёт и прёт, прёт и прёт, прёт и прёт. С удвоенной силой тянет, с утроенной, с учетверённой… с упятерённой… Ещё дальше его затягивает. И ещё глубже тащит.

Зацепиться не за что; он машинально размахивает руками и ногами, извивается как змей юркий, тонкий, длинный и склизкий, противится всеми фибрами.

Уже сил нет. Всё… Вася выдохся и начал понемногу сдаваться стихии; тело заледенело, зачерствело, стало непослушным и непокорным.

Темень вдруг привалила. Чернущая до черноты самой чёрной.

Тут как тут темь эта. Явилась! Чертяка. Не запылилась… Мгла. Ни зги не видно.

И… тишина мрачная воздрузилась… И страх появился…

Дятел неугомонный откуда-то взялся. Снова по дереву с остервенением колотит, как будто продолбить его насквозь хочет; дай ему волю, так он весь лес таким макаром передолбит, чертяка.

Коршун в небе из ниоткуда возник, гость незваный, бес чёртов. Высматривает, гадина, кого бы поймать… кого-то растерзать… кого бы сожрать с потрохами…

А в голове затикало вдруг громко… и всё тикает, тикает и тикает, не преставая, как на старой, заезженной пластинке: «Господи, помоги… Господи, помоги… Господи, помоги… Прошу тебя… Господи… Смилуйся…»

Василий Никанорович резко проснулся.

Где это он? Что с ним?

Сердце бьётся, готовое в любую минуту выскочить из сдавленной неведомыми силами груди. Из горла хрипы и сипы вырываются. Нос не дышит. Лоб чугунный.

Простыня в комок собралась, в бок узлами давит. Одеяло мокрое разбросано по постели. Подушка измятая на полу валяется. Как? Почему? На полу-то… На кровати же была… Что случилось?.. Что произошло?..

Ноги ледяные.

Пальцы скрючены.

Икры судорогой перехвачены.

Бёдра и ягодицы каменные.

В паху кутерьма какая-то, будто бы черви там ползают… или змеи…

Нос соплями забит.

В ушах шум.

В глазах поволока.

Слёзы вот-вот польются.

Голова горячая. Как утюг. Котёл паровой, а не голова.

Руки онемели. Или отсохли они… Нет рук… Вообще.

На душе тяжело. Тяжко.

«Что это со мной? Умер?? Утонул?? Сгинул?? Или жив пока… Пока?? Почему это пока? Стоп! Нет. Так не пойдёт. Этого ещё не хватало. Надо разбираться. – Василий потрогал себя милого. Еле-еле прикасаясь. Как смог. Как получилось. – Нет. Жив! Точно жив!! Жив, курилка! Неужели это всё мне приснилось? Уффф… отлегло… Хорошо, что это сон… Но плохо, что он приснился мне. – Такими словами оценил обескураженный гражданин Кульков Василий Никанорович страшную ситуацию, ни с того, ни с сего на него навалившуюся. – Да… Влип, похоже… Основательно я влип куда-то…»

Сны вообще-то к нему редко являлись. Очень редко.

Но вот в последнее время что-то зачастили. Чуть ли не каждый день. Каждую ночь, вернее…

Не понять: то ли хорошие они, то ли плохие.

И все по одному и тому же сценарию, как под копирку: сначала он маленьким мальчиком бегает по той зелёненькой полянке из далёкого детства, а потом вдруг становится взрослым и с ним случаются разные неприятные истории. Вроде как с ним и в жизни должно что-то приключиться нехорошее.

Но пока, слава богу, – никаких дурных последствий.

Даже вот… в прошлую ночь сон навязчивый постоянно вертелся перед глазами: будто захворал он ни с того ни с сего, всё болело: голова раскалывалась на части, спина ныла, дыхалка не работала, рёбра выпирали, ноги тянуло, руки скручивало, пальцы не гнулись, живот пучило, таблетки не помогали, пришлось даже к доктору идти в районную поликлинику за неотложной медицинской помощью и стоять там целый день в очередях длинных.

Но это было только во сне, а наяву, когда проснулся… – опять никаких последствий, всё обычное, как и всегда, сам – как огурчик малосольный.