– Зачем?!

Его гнев нисколько не пугал. Мириам знала, что зверь, живущий в душе мага, не причинит ей зла. Он упал на колени рядом с ней, и стиснул ее тонкие плечи.

– Оставь меня. Разве тебе не все равно? Этот юноша – наследник трона. Кровь и плоть короля. Ты получил то, что желал.

Ее лицо было серым, как осеннее небо, а губы темны в цвет поздних рябиновых ягод. Она была холодна, будто мертва, но все-таки дышала.

– Что ты сделала с собой? Мне не нужно было ни капли той силы, что принадлежала тебе.

Мириам позволила себе забыться на то мгновение, пока чувствовала на своей шее его горячее дыхание. Всякий раз, когда он случайно или намеренно касался ее, пускай едва заметно, ей не хватало воздуха. Это была боль, рвущая на лоскуты, бередящая заживавшие снова и снова раны. Она была ничуть не страшнее той, на встречу которой Мириам согласилась пойти под присмотром Хранительницы. Правда была проста. Она болела Морганом из рода Бранд, болела им, как может только обезумевший от страданий на смертном одре.

– Я пошла на это ради короля, ради прошлого и будущего владыки Дагмера, – Мириам старательно выдавила из себя сухие слова с напускным безразличием.

Она оттолкнула Моргана, пряча свою слабость за мнимой злостью. Но едва ей удалось подняться на ноги, он укутал ее своим тяжелым плащом, не отводя взгляда от ее глаз. Только в них он мог разглядеть тот испуг, во власть которого она отдалась.

Мириам даже не заметила, как с нее слетела маска.

– От меня почти ничего не осталось, – шепнула она, протягивая перед собой раскрытую ладонь. На ней заплясал слабый огонек, и тут же погас от легкого порыва ветра. – Теперь ты сможешь оставлять меня в Дагмере. Я не причиню вреда.

Она говорила едва слышно, словно каждое слово вытягивало из нее жизнь. Морган подхватил ее на руки. Лишь оголенные черные кроны деревьев и хмурое свинцовое небо лениво проплывали перед ее глазами.

– Я думала, что сгорю, – слетело с ее пересохших губ.

В хижине Хранительница понимающе бросила звериную шкуру на ветхий сундук – он заменил для Мириам постель. Морган укрыл ее, и бросил короткий взгляд на Ивэна. Тот был повержен глубоким сном. Словно все тот же юноша, но необъяснимо иной без уродливой печати скверны. Только теперь Морган смог разглядеть его настоящее лицо, светлое, как и лицо его отца.

– Этот мальчик – настоящий король, – шепнула ему Хранительница.

Сердце Моргана сжалось – так давно он не видел этой старой женщины, что забыл ее добрую улыбку. Он потянулся, чтобы поцеловать ее изборожденные морщинами руки.

– Скажи, отчего ты послушала Мириам? – спросил он, а она положила ладонь на его плечо.

– Что я могла против нее, мальчик мой? Силой любви можно сточить камень, но только не укротить твое ищущее сердце. Ни одна женщина не даст тебе того, что отдала эта девушка.

Утес за городскими стенами. Дагмер

Густой туман окутал утес над морем, едва угомонившимся после бури. Он был таким плотным, что впору было резать ножом. Воздух пропитался дымом. Это значило лишь то, что у Стены Плача разведен огонь. И, конечно же, Мириам была там.

Те немногие, кто знал о выходе на скалу, приходили туда в надежде на уединение. Но Мириам была другой. Ей нравилось жить в городе – она обладала ловкостью сливаться с уличной толпой, и в Дагмере никто не сторонился ее. Она любила вольный город магов и упивалась им, ведь почти каждый его житель был подобен ей. На площади перед храмом не казнили ни одного мага, и это давало каждому чувство свободы.

В последний раз Морган видел Мириам в замке непривычно тихую и задумчивую еще до захода солнца, до того, как в море поднялся шторм. С рассветом его окутала тревога, и теперь он шел к ней, пробираясь через плотный туман. Уловив взглядом пляшущие языки костра, Морган ускорил шаг. Он присел на старое обвалившееся дерево у костра так близко к девушке, что они касались плечами. Она же не шелохнулась, будто ждала его, знала, что он станет искать ее и найдет.

– Ты не ночевала в замке, – он заговорил тихо, выискивая ее взгляд. – Все думаешь о той девчонке?

– Она была юной. Совсем как я, когда ты нашел меня.

Только на рассвете вчерашнего дня они вернулись в стены Дагмера из путешествия, начало которому положило письмо, пришедшее с голубкой. Это была мольба о спасении. Так было всегда, с тех пор как закончилась война. Каждый обвиненный в магии крови искал защиты Смотрителей, и получал ее, если был честен.

Девчонка, о которой говорил Морган, желала лишь отсрочить свою смерть. Мириам помнила всех, кого пришлось отдать на расправу разъяренной толпе. Этой ночью она не смогла сомкнуть глаз, зная, что во сне ей явится мертвая ведьма. Совсем юная, но пропитанная скверной насквозь. Мириам помнила ее детское личико, обрамленное светлыми локонами, ее пронзительный взгляд с надеждой на спасение.