– Она была ведьмой, – осторожно напомнил ей Морган. – Такие как она загнали нас в страх.

Он встал на самый край обрыва, широко раскинул руки и поднес раскрытую ладонь к губам. Зарождаясь, магия едва заметно отливала синевой, но отдаляясь от него, была невидимой. Вокруг закружились пыль и мелкие камни, трава прижалась к земле.

– Что ты делаешь? – окликнула его Мириам, обнаруживая в разрезанном чарами тумане собственные черты.

– Хочу, чтобы ты улыбнулась.

Она подскочила к нему, и теперь они вместе стояли на самом краю. Как и всегда, и везде.

– Смотри, – прошептал он.

Ее образ, начинающий медленно таять, заискрился в серой дымке. Морган оказался за спиной Мириам, и, осторожно дотронувшись до ее запястья, заставил ее потянуться вперед. Он обхватил ее холодные пальцы своей рукой.

– Нет. Это ребячество, – заупрямилась она.

– Давай же! Я хочу развеять твои печали, – Морган едва заметно улыбнулся. – Позволь мне сделать это.

Мириам промолчала, но их ладони соприкоснулись – ветер и огонь соединились в алеющее пламя. Лик, сковавший туман, на мгновение вспыхнул, озарив все вокруг, и медленно посыпался в море пылающим дождем. Девушка замерла, наблюдая, чувствуя, как под ее ногами крошится земля. Но она даже не думала отступать.

– Ты все мои печали, – грустно улыбнулась она. – Ты.

Резким поцелуем она сорвала тепло губ Моргана, и решительно отступила назад, потянув его за собой. Они нырнули в высоту, и она могла убить их также верно, как и море, поглотившее их тела.

Много зим назад Морган сам учил плавать маленькую и строптивую южанку, но теперь она шла ко дну. Он инстинктивно схватил ее за волосы, прижал к себе, прорвался через толщу воды, и закашлялся, шумно хватая воздух. Перед ним раскинулось бескрайнее море, играющее тяжелыми волнами, и он ни за что бы не отдал Мириам этим водам. Крепко сжимая ее в своих руках, он двинулся к берегу, лишь молясь о том, чтобы хватило сил. Он не позволил себе прочувствовать собственное отяжелевшее тело, слышать сбившееся за двоих дыхание. Он видел только лишь линию берега, думал только о ней, пускай она была бесконечно далека.

Как только Морган вынес девушку на песок, в его глазах потемнело.

– Только дыши, Мириам! Дыши! – из его горла вырывался приглушенный сип, его собственное дыхание было громче шума бьющихся о берег волн. Он приложил ухо к ее груди, чтобы убедиться в том, что она все еще жива, когда ее дерзкие пальцы коснулись его волос.

– Мы могли бы разиться! – Морган тут же отпрянул от Мириам.

– Тогда я умерла бы счастливой.

Он хотел бы встряхнуть ее или даже ударить, но его ладонь замерла возле ее щеки.

– Ты никогда не сделаешь этого, – прошептала девушка, заглядывая в его глаза.

Капли воды, эти крохотные частицы моря застыли на ее ресницах. Морган считал ее прекрасной, и это чувство прорвалось через злость. Впервые он подумал о том, какой яркой может быть красота. Он никогда не видел в Мириам женщины – она спряталась за той девочкой, которую ему удалось спасти. Веснушчатый нос и желание биться до смерти с любым, нанесшим ей обиду – вот что покорило его в той девушке. Дикость и необузданность, спрятанная за обезоруживающей красотой. Она проворно освободила для себя место в его черствой душе. Но это была особенная любовь. Он оберегал ее больше себя самого, но его разум принадлежал другой.

Он замер, когда губы Мириам припали к шраму на его лице. Этот поцелуй был безмолвным криком, полным отчаяния.

– Ты не любишь ее, – шепнула она. – Она опоила тебя. Украла твою душу.

– Не смей, – Морган отшатнулся и вскочил на ноги.

Мириам впилась в его запястья своей кошачьей хваткой.

– Ты не можешь быть настолько слепым. Она никогда не делила с тобой кров и хлеб. Никогда не стояла с тобой плечом к плечу, пока пела сталь и лилась кровь. Она не видела твоих ран. Знает ли она, какого цвета твои глаза? Хватило ли ей духу хоть раз заглянуть в них? Они такие черные, что в их глубине можно разглядеть саму зловещую Тьму. Но когда ты счастлив, они как опавшая листва и из них льется мягкий свет осеннего солнца, но знает ли об этом она, Морган? Помнишь ли ты, как полюбил ее?

Он дернулся в сторону, крепко стиснув зубы. Горькая правда отозвалась в нем нарастающей злостью. Губы девушки дрожали, но в глазах не было ни раскаяния, ни страха, лишь оголтелый вызов и обжигающий огонь, способный уничтожить все на своем пути.

– Ты простишь меня завтра. Когда твой рассудок вернется к тебе. Однажды ты спас меня. Теперь мы квиты.

На одно короткое мгновение все стихло. Самое страшное, что могло произойти, уже случилось. Морган вдруг отчетливо понял это, и бросился к стенам города.

Время подходило к рассвету и туман медленно отступал. Теперь Морган мог увидеть море, раскидывающее свои тяжелые волны. Ему не верилось, что оно отпустило их – его и Мириам. Стал бы он бороться за нее с той черной бездной, желающей заполучить ее в плен, если бы понял все у Стены Плача?

Ему пришлось проникнуть в замок по тайному ходу, где воздух был колким от пыли. Он бежал в те покои, где провел эту и множество других ночей. Мокрый, перепачканный в паутине, он чувствовал на себе удивленные взгляды замковых стражников, но нисколько не менялся в лице.