***

И все-таки я слукавила. Соврала Амриту, соврала себе и продолжаю это делать прямо сейчас. Я впадаю в отчаяние, причем стабильно раз в неделю, а может и чаще. Тяжелые мысли накрывают с головой, и прогулка на свежем воздухе в восхитительно благоухающем саду даже по ночам не может отвлечь меня.

Я засовываю руку в карман камзола и вытаскиваю небольшую склянку со снотворным, который прихватила в надежде столкнуться с Данте. Изумрудная жидкость переливается, сверкая при свете фонаря. У меня перед глазами так и всплывает недовольный взгляд зеленых глаз блондинки. Как ни стараюсь, я погружаюсь в воспоминания прошлого, злюсь на себя за то, что не помню откуда я, чувствую себя ущербной. Погруженная в свои мысли, я забредаю дальше, чем обычно, в слабо освещенную часть сада.

Резко я выныриваю из озера мыслей. Внутри все цепенеет, и по спине пробегают ледяные мурашки. Хруст веток за моей спиной. Чувствуя приближение сзади, вынимаю острую шпильку из волос, резко поворачиваюсь назад и приставляю ее к горлу человека напротив, но тот перехватывает мою руку и выворачивает, прижимая меня спиной к себе. Я выкручиваюсь и роняю склянку, но успеваю ее перехватить у земли. Незнакомец отвлекается, и я возвращаю шпильку к его глотке. Мы попадаем под единственный фонарь, освещающий часть сада. Я аккуратно убираю шпильку, отходя назад.

– Простите… – торопливо произношу севшим голосом.

Данте хватает мою руку и вырывает снадобье.

– Что это? Ты отравиться собралась? Совсем мозгов нет!

Данте тяжело дышит, испепеляя меня взглядом. Я замираю, и минуту мы стоим молча, пялясь друг на друга.

– Чего ты боишься? Тебя здесь никто не трогает. Зачем травиться? – голос его натянут, а сосуд в руке так плотно сжат, что, кажется, вот-вот треснет.

– Это Вам… – произношу медленно, стараясь собраться с мыслями.

– Мне?

– Не яд! Это снадобье. – торопливо объясняю Властителю, опасаясь, что он может понять меня неправильно. – От бессонницы.

– С чего ты взяла, что… – Данте непонимающе переводит взгляд от меня на склянку и обратно.

– Кухарки рассказали, что Вы часто не спите. Я решила помочь. – стараюсь выдержать напряженный взгляд Данте и не опускать головы.

Ведь я ничего плохого не сделала. Это он сейчас орет на меня посреди темного сада.

Данте слегка расслабляет кисть со снотворным, но взгляд остается жестким.

– Какие наблюдательные у меня кухарки.

Я начинаю переживать, что ляпнула лишнего.

– Они Вас очень любят и заботятся о Вас. Даже не представляете, как они переживают… – пытаюсь хоть как-то прикрыть кухарок, но к концу мой голос предательски подрагивает.

– Да знаю я. Сколько раз они мне снотворное подливали в еду! Да только это все не то. – взгляд Данте резко теряет всю жесткость, он делает глубокий вдох и на выдохе тяжело опускает плечи. – И как его пить? – продолжает мужчина, рассматривая изумрудную жидкость в свете единственного фонаря.

– Одна чайная ложка перед сном, только не больше, так как… – не успеваю я договорить как Данте отпивает немного снадобья из склянки, – травы использовались ядовитые. – к концу мой голос совсем затихает.

– Посмотрим, какой из тебя лекарь. А теперь скажи, откуда умеешь драться, готовить снадобья? Только правду говори. Все равно узнаю, если соврешь.И я ему верю, точно также, как он, без сомнения, выпил содержимое склянки.

– А я ведь могла Вас отравить… – я все не унимаюсь, пытаясь понять причину такой беспечности.

– Если попыталась бы, то я почувствовал бы яд и успел бы прихватить тебя с собой. – с абсолютно невозмутимым видом отвечает Властитель Тиге.

Я нервно смеюсь, Данте отвечает слабой улыбкой, но взгляд его остается напряженным. Мы продолжаем идти по саду и выходим к озеру. В небе сверкают звезды, светит луна и вся эта завораживающая красота отражается на глади озера.

– Меня нашли в лесу семь лет назад ученики боевой школы Запада. Я стала там учиться, потом стала наставником. Отправилась в поездку. На меня напали, а дальше ты знаешь.

– Ты не договариваешь, снова… – спокойным тоном произносит мужчина. – В твоей истории отсутствует один элемент.

Мои ладони становятся мокрыми от волнения, и я нервно впиваюсь ногтями в ладони, но молчу, чтобы не сказать лишнего.

– Вороной конь западной породы. Прости, что выдал его за своего, но зато благодаря конюху о моем подарке узнает главная служанка, а от нее все остальные в поместье и за его пределами. Почему конь оказался в таком состоянии?

Я продолжаю молчать, думая, что ответить.