Какое-то время Рантар размышлял над предложением – вернее, над тем, чтобы забрать деньги, а потом все равно настоять на своем. Вот только, услышав удар кремня, кинулся в сторону, одновременно выбрасывая вперед руку с топором. Раздался гром и треск, и какие-то щепки посыпались за спиной. Маркос хотел перевести дуло вслед за ним, но не успел увернуться от удара топором и промазал. Рантар развил преимущество, кинулся в другую сторону, схватив его за ослабевшую руку, и выхватил пистоль.

– Черт! – выдохнул Маркос, смотря на засевший в его груди топор и растекающуюся из-под него кровь.

Рантар наставил пистоль на лоб героя и нажал на спусковую скобу, но ничего, кроме слабого щелчка, не произошло.

– Вот поэтому я не люблю пистоли, – сказал Рантар. – Слишком ненадежные. То ли дело старый добрый топор.

– Погоди! – засипел герой. – Бери… что захочешь.

Бедный Маркос, эти всхлипы и кровавое пятно на камзоле совсем не шли ему. Но смерть мало кому идет к лицу. Кровь в Рантаре бурлила, а руки требовали продолжения.

– Да, я возьму, – пожал плечами Рантар, прежде чем нанести добивающий удар вторым топором. Потом он спокойно и обстоятельно вытер лезвия об одежду Маркоса и запихнул себе за пазуху несколько украшений, валявшихся в неразберихе на столе. Пятна крови расползались по вытертому паркету, и Рантар с сожалением покачал головой. Эти пятна уже не вывести. Хотя владелец дома вряд ли будет об этом переживать.

Рантар уже хотел уйти, но, обведя безвкусную комнату взглядом в последний раз, заметил шляпу, слетевшую на пол. За ее широкими полями было бы удобно скрывать лицо. Рантар водрузил ее на голову и с удовольствием отметил, что она была как раз в пору.

– Кто-то говорит, что брать вещи у мертвеца к несчастью, но я не суеверен, – бросил он напоследок трупу и спустился на улицу.

Вырученных денег должно было хватить на подкупы и обычные расходы, что слегка приободрило после той грязной работы, которую пришлось сделать. Случись все иначе и не окажись Маркос таким самовлюбленным подлецом, Рантар бы тихо распрощался с ним, а так по городу поползут ненужные слухи. В следующий раз нужно действовать куда аккуратнее и незаметнее. Хотя зверь в груди довольно заурчал.

В голове проносились слова Усина: «Ни одного достойного соперника». Не без сожаления Рантар (или это был Антар?) отметил, что согласен. Бой оказался слишком простым и слишком глупым. Ему следовало позаботиться о том, чтобы его не узнали. А то по следу из трупов его найдут вернее, чем по хлебным крошкам. В конце концов, он больше не герой королевы-матери. От этой мысли что-то болезненно сжалось в груди.

На улице его уже ждал Тофил, испустив вздох облегчения.

– О, это вы, хвала богам! Не узнал из-за шляпы. Мы услышали выстрел и уже готовились к самому худшему. Как все прошло?

– Больше он не станет вас беспокоить. Но в доме надо прибраться. А еще я бы хотел напомнить, что никак не причастен к этой истории.

– Ага, – на лице Тофила появилась понимающая улыбка. – Не волнуйтесь, господин благодетель, никто ни о чем не узнает. Мы умеем быть благодарными. Я рад, что вы тут оказались. Когда я увидел вас, то сразу сказал себе: «Тофил, вот на кого можно положиться, этому человеку можно верить». Вы нас спасли, вы наш настоящий герой.

Рантар болезненно поморщился, но ничего не ответил.

– Мы еще можем что-то для вас сделать?

– По правде, да, Тофил. Где здесь можно побриться?

Мир кусался. Бил. Царапался. Желал отомстить за то, что Имва сделал. Не желал принимать, а тот упорно шел, вытаскивая из кожи шипы и колючки, которые могли сделать больно. Навнат мирно сидел за пазухой и иногда советовал, в каком направлении двигаться.

– Ко! – сказал он, когда очередная ветка хлестанула Имву по лицу.

– Я знаю. Если нечего сказать по делу, лучше молчи.

Петух потерял к нему всякий интерес. Возможно, просто обиделся, но усталость была слишком сильна, чтобы обращать на него внимание. Все болело, ломалось, ныло под кожей. Пятки горели, как будто он решил пройтись по углям. Даже хвост отдавал мучительным воем, который мог слышать только Имва.

Хранители отвернулись от него, перестав помогать, и он лишь разглядывал их мрачные, почти голые ветви. Деревья тут были совсем иные. Холодные, чужие и стеснительные. И хилые, определенно хилые. Сок жизни едва поддерживал даже самых могучих из них. Хранителям помочь было нельзя, себя бы спасти.

Мир вокруг тоже был совсем иным. С каждым новым месяцем странствий Имва удивлялся, насколько все не похоже на родину. Сама форма мира была другой. Резкой, простой. Она быстро текла, менялась. Но не хотела поддаваться Имве, своенравно огибая его. Если преследователи снова нападут, то он не сможет изменить форму мира, как бы ни хотелось.

Желудок ходил ходуном и зло рычал. Кажется, решил объявить ему войну. Слишком многие отвернулись от него в последнее время. Само тело взбунтовалось.