Ещё бы.

Она считает меня посредственностью, чьи заказы — скука, сравнимая только с отсечением эго у очередного полового партнёра. Я в свою очередь утверждаю, что она высокомерная стерва, привыкшая к всеобщему поклонению. Горек прах служебного романа…

Но все же приятно иногда тешить себя иллюзией, что это прах феникса. Призрак её почти забытой внешности — иссиня-чёрная кожа, изгибы обманчиво нежного тела, руки танцовщицы и алый, как от крови, язык — до сих пор является мне во снах.

Я отыскал нужный костюм и передал его молчаливой ассистентке. Минут через тридцать Алиса нашла меня за компьютером.

— Ты великолепна! — воскликнул я и окинул затем оценивающим взглядом.

Наряд «африканская принцесса» определённо шёл этой гибкой девице с задумчивым взглядом. Тень её улыбки скорбела, даря надежду. Яна слегка щурилась, когда смотрела вдаль, и в это мгновение промеж бровей, подобных лезвиям крисов, пробивалась морщинка. Всё моё нутро взвыло от желания запечатлеть эту морщинку в вечности, законсервировать в янтаре, а лучше рубине.

Как хорошо, что Кира убрала её «макароны» под аккуратную шапочку, имитирующую гроздья сиреневого винограда! Сиреневым был и топик с леопардовым рисунком, и длинная полупрозрачная юбка, подпоясанная такой же сиреневой «леопардовой шкурой». Топик щедро открывал животик и грудную клетку, но при этом сохранял пристойность, закрывая плечи неким подобием пышного буфа. Изюминку образу придавал газовый шарфик, свободно ниспадающий до колен, длинные серьги в форме ловца снов и костяное ожерелье.

— Ты великолепна, — повторил я с куда большим придыханием. Яна, то есть, Алиса, засмущалась, и я тут же выдал ей веер. С ним такие эмоции выглядят на порядок очаровательней. Флёр загадочности все делает очаровательней…

— Что предпочитаешь — саванну, джунгли, сад около фазенды? — с полупоклоном открывая перед ней дверь в коридор, спросил я.

«Фазенды?», удивилась она.

— Люблю привносить эклектику в свои работы.

«Я предпочту… всё!», с восторгом ребёнка перед лотком сластей выдохнула она.

— Вот это — правильный подход!

Дверь в фотостудию распахнулась со всем подобающим лязгом. Этот незамысловатый спецэффект неизменно вызывает у клиентов ощущение, будто они ступают на территорию иной реальности, где всё вроде бы неказисто и недоделано, однако при правильном ракурсе обретает краски, недоступные скучной повседневной жизни.

— Устраивайся, — показал я на мягкие качели справа от входа. Навес над ними отсылал знающих людей в эпоху Билли Холидэй и Боба Кросби. — Мне потребуется всего пара минут.

Я прошёлся до противоположного конца помещения и нащупал левой руки замочную скважину, прикрытую куском надрезанной обоины. Правая уже доставала ключ из кармана.

С металлическим скрежетом разъезжались створки фальшивой стены, открывая пространство для декораций. Это была овальная арена высотой в два с половиной метра и с диаметром шесть метров в большой полуоси. Вся её поверхность, кроме пола, была утыкана десятками датчиков и маленьких проекторов.

Таково чудо нашей эпохи. Не панацея, не вечная жизнь, не технология постройки чего угодно из чего угодно, а голограмма. Которая тоже вроде бы на многое способна — воскрешать звёзд эстрады, например, либо сотворять маленькие миры для того, чтобы они служили декорациями в относительно малоизвестной фотостудии.

Как я обожаю симулякр, эту придумку чудаков-постмодернистов! Со времён фонограмм, первого ксерокса и раскрученного «трёхмерного» фильма про синих инопланетян его стало заметно больше.

И обошлась мне эта технология будущего за сущие копейки. С учётом оборудования, библиотеки на пять сотен голографических сэмплов и лэптопа, я потратил пятьсот долларов, двести из которых ушли на доставку и установку. В ответ за такую, мягко говоря, халяву, анонимный благодетель попросил лишь неограниченный доступ к лэптопу, откуда он загружает какие-то технические сводки.

Кто я такой, чтобы быть против?

Найти нужный сэмпл стало проще с тех пор, как в систему добавили голосовой поиск. Текстовый не добавили до сих пор… На запрос «джунгли» мне предложили пятьдесят семь превью. Я остановился на файле «опушка» и включил инициализацию.

Экран погас. Шершнями загудели невидимые кулеры. Проекторы ожили, выводя подрагивающими лучами фантастическую картину никому не известного сетевого художника. Таинственные деревья, чуть тронутые прохладной дымкой, вздымались до яшмового заката, в котором уже начали витать космические поветрия ночи. На передний план выходили деревья более приземистые, словно сгорбленные в поклоне, и желтоватая трава. Система дополнила картину стрёкотом насекомых и журчащей перекличкой птиц.

— Прошу, — сказал я до крайности изумлённой Алисе, которая наблюдала разворачивающееся волшебство с отвисшей челюстью.