— Лейтенант, иди строго по стеклу, иначе потусторонние черви почуют и проснутся. Их тут в отвалах закопалось, как блох в шерсти уличной собаки — предупредил Щукарь.

— Павел Лукич, это же ты тут, во время инцидента, такое наворотил? — спросил я, ступая по панцирю из почерневшего стекла, некогда растекающегося по поверхности площадки, словно настоящая вулканическая лава.

— Не лейтенант, не совсем так. Как бы тебе покороче объяснить. Та сила что глубоко в шахтах поселилась, она сродни моей. Не знаю, как я тогда удержался, чтобы, когда все тут испепелял, самому в безумную элементаль не обернуться. Потусторонний огонь тогда помог мне сильно. Однако чувство у меня осталось, что та стихия мне не просто так помогала, а подспудно желала прирасти мною. Впитать значится мою частичку вечного пламени в себя — попытался объяснить старик.

Продолжая пробираться дальше, следуя по озерцам застывшего стекла, мы прошли мимо сплавленных в одну массу, шахтерских вагонеток и начали взбираться на холм, прикрывающий центральную, взорванную шахту.

Во время подъёма, Щукарь несколько раз останавливался и к чему-то подозрительно принюхивался и прислушивался. Я же сильно устал и перманентно чувствовал близость опасности. И потому просто следовал за ним, особо не задумываясь откуда эта близость проистекает.

В самом высоком месте холма, старик наконец облегчённо выдохнул и указал на заросшие бурьяном железнодорожные пути, идущие вдоль изрытого русла, сильно искалеченной людьми, речушки Золотянки.

— Отсюда четыре километра по прямой, потом поворот в сторону немецкого тупика. А дальше будем смотреть внимательно, если почую новую засаду, то сразу уйдем в тайгу. С той стороны плохих мест нет, обычная глушь, немного скальных выходов и болота в низинах.

— А это что за мост? — спросив я и кивнув на недостроенный мост, перекинуть через речушку.

— Раньше тут стоял старый Ведьмин мост, дорога за ним идёт к старому руслу каменной реки. Оттуда золотоносную руду грузовики возили. А этот железнодорожный мост почти достроили, прямо перед инцидентом. Хотели руду по рельсам, прямиком в обогатительный цех, вагонами возить, но не судьба.

— Павел Лукич, а если по мосту пройти и с той стороны опасность обойти? А через русло Золотянки мы наверняка дальше где-нибудь переправиться? — спросил я, чувствуя пятой точкой, что нас на железной дороге тоже будут ждать.

— Оно конечно можно, но крюк будет дюже больше.

— Зато от преследователей точно уйдем, и они нас хотя бы на какое-то время потеряют.

— А вот тут ты лейтенант может и прав. — Щукарь призадумался. — Но только знай, на той стороне всякие потусторонние твари водятся, да и мелких плохих мест в избытке хватает. В одних просто кругами вокруг трёх деревьев ходишь, до тех пор, пока напролом не полезешь, а в других местах и сама река времени совсем по другим законам протекает. Я знавал одного похотника, который на два года пропал, а потом вышел и всем рассказывал, что всего-навсего неделю плутал на дне какого-то скалистого оврага.

— Ладно Лукич, ты местный, куда поведешь туда и потопаю — сдался я, внутри себя так и не решив, какой лучше путь выбрать.

И в тот момент, когда Щукарь кивнул, я, среагировав на чувство приближение неминуемой опасности, прыгнул на него и столкнув со склона холма, полетев вместе с ним вниз. А в это время то место на котором мы только что стояли начало проваливаться. В тот же миг из пролома наружу с рёвом вырвались высоченные языки пламени.

Именно один из них, внезапно превратился в пылающее щупальце неведомой твари. Неестественно изогнувшись, оно обвило тело Щукаря и потянуло его назад. Я пытался схватить старика за брезентовую куртку, но полетел дальше с оторванным капюшоном.

— Лейтенант, текай! — выкрикнул старик, когда я, рухнув с верхотуры, растянулся на груде трухлявых шпал. А затем вокруг Щукаря начал образовываться огненный кокон, от которого пахнуло жаром с такой силой, что от моей начавшей пробиваться бороды, потянуло палёными волосами.

Вскочив на ноги, я осмотрел крутой склон в поисках пути ведущего к пылающему пролому. И пока я его искал, огненное щупальце затянуло Щукаря внутрь.

Прямо сейчас я не понимал, каким образом можно преодолеть силу огненной стихии, вырывающийся фонтаном пламени из пролома, но всё равно попытался забраться наверх. Преодолев пяток метров, практически вертикального склона, я схватился за клок тлеющей травы и снова сорвался вниз.

Хорошенько приладившись головой о выпирающую шпалу, я снова попытался подняться и рухнул назад. И в этот момент со стороны железнодорожной ветки, идущей вдоль русла Золотянки, донеслись винтовочные выстрелы. Одна из пуль щелкнула по ржавой железнодорожной рельсе, а вторая выбила фонтанчик пыли из склона холма, совсем рядом со мной.

И в этот миг я почувствовал, как же сильно устал. Я устал от скитаний по бесконечным аномалиям, перестрелкам. Я устал от постоянных столкновений с разумными и неразумными тварями, по какой-то необъяснимой причине, страстно жаждущими моей смерти. Прокушенная волколаком нога снова заболела и мне страстно захотелось элементарного, вволю пожрать и хоть немного поспать.

Однако, стоило мне на миг прикрыть глаза, сразу вспомнилось кем я в действительности являюсь и чего тут делаю. Вспомнился друг Сева, который в этой реальности остался жив, хотя к этому моменту времени он уже должен был давно лежать в могиле.

Перед глазами промелькнули лица доктора Каца, майора Нечаева. Предавших, но уже почти прощённых, бывших друзей и наконец моих девчонок. Рыжая, Наташа, Полина. Ведь я так и не смог выбрать из них одну, ту самую. И, наверное, я уже никогда не смогу сделать этот выбор, ибо выбрать из трех разных стихий, получивших женское обличье, попросту нереально.