За то, что произошло потом, Брысь ещё долго корил себя и даже в сновидениях терзался угрызениями совести — заворожённый необычным, почти цирковым представлением, которое устроил для него младший компаньон, опытный путешественник совершенно забыл про возможную опасность!

Зверь возник бесшумно и внезапно. Чёрные глаза, абсолютно круглые и непроницаемые, как у акулы-убийцы, скользнули по застывшему от ужаса искателю приключений и задержались на шаре с «начинкой». В бесстрастном взгляде монстра мелькнуло любопытство, а кошачья часть его натуры побудила легонько ударить лапой по диковинной игрушке.

Для пластиковой сферы этого оказалось достаточно, чтобы отлететь почти в конец коридора, туда, где потрескивало и шипело огненное кольцо. (Пафнутий стремительного перемещения не почувствовал, поскольку при появлении чудовища свалился в глубокий обморок.)

Фаза полёта завершилась дробным постукиванием шара по бетонному полу, и зверь решил продолжить забаву. Совершив три гигантских прыжка, он нагнал сферу. Дальше случилось и вовсе ужасное — после нового толчка шар вместе с потомком отважных мореплавателей влетел в полыхающий обруч и загремел по ступенькам пространственно-временной лестницы! Увлёкшееся весёлой игрой чудовище устремилось за ним, а следом, презрев собственный страх, кинулся Брысь…

Мартин прижал выдернутого из норы марсианина лапой, чтобы не удрал, и потянулся за следующим.

— Вот влип! — снова изрёк тот вполне отчётливо, а главное, на понятном языке.

Это прозвучало так неожиданно, что Рыжий и Савельич отпрянули, а пёс вообще отскочил в сторону. Оказавшись на свободе, диковинный двухголовый абориген поднялся на лапки. Но вместо того чтобы воспользоваться замешательством чужаков и спасаться бегством, отряхнул длинный хвост, покрытый густой шерстью и больше подходящий для котов, и добавил к уже сказанному приятелем:

— Енаисрам! Икимеднэ!

— Марсиане! Эндемики! — не вылезая на поверхность, разъяснил второй абориген смысл непонятных слов.

— Они умеют говорить по-нашему и даже задом наперёд! — восхитился Рыжий, а философ пристально оглядел стоящего в полный рост грызуна, едва ли крупнее потерявшегося на марсианских просторах Пафнутия.

— Если убрать одну голову и укоротить хвост, то получится вылитая шиншилла!

— Шиншилла? — удивлённо переспросил Рыжий, никогда не подозревавший о существовании зверька с таким забавным названием.

— Я в Летнем саду видел — её выгуливали в прозрачном шаре!

Мартин и Рыжий недоумённо переглянулись.

— Как это?

— Очень смешно: грызун перебирает внутри лапками, сфера катится, а хозяин гордо вышагивает следом!

— Но почему бы не вести питомца на поводке? — поразился Мартин, пожалев несчастное бессловесное создание. Впрочем, если бы оно и возражало, то человек, не восприимчивый к языку животных, всё равно бы не понял!

— Вот уж не думал, что мы так быстро обнаружим на Марсе разумных существ, да ещё так мало отличающихся от земных! — не скрывая изумления, молвил книгочей.

Мартин был настроен не столь благодушно.

— Пусть лучше скажут, что они сотворили с Пафнутием! — грозно прорычал он и, на всякий случай, опять придавил лапой кончик красно-коричневого хвоста.

Зверёк покосился на пленённую часть тела и перевёл выразительные перламутровые глазки на котов — возобновил сеанс телепатии, прерванный грубым поступком гиганта, непонятно каким образом затесавшегося в компанию интеллигентных грациозных чужаков. (Несмотря на существенные различия в цвете и длине шерсти, он безошибочно определил в них родственников серо-белого пришельца с толстым полосатым хвостом — пределом мечтаний любого, у кого имелся похожий атрибут внешности.)

Рыжий не выдержал непривычного способа общения и потряс лохматой головой:

— Савельич, у меня появились чужие мысли! — пожаловался он философу, однако книгочей не ответил, продолжая внимательно «слушать» рассказ аборигена.

— Нам повезло! — наконец произнёс он взволнованно. — Брысь нашёл Пафнутия, и они оба здесь, живые и здоровые!

Мартин тут же сменил гнев на милость и несколько раз высоко подпрыгнул от радости, чем окончательно напугал марсиан, и они оба юркнули в нору.

Рыжий онемел от охватившего его счастья и ограничился доведением глаз до невероятного размера.

— А здесь — это где? — опомнился Мартин, опасаясь, что преждевременно спугнул местных жителей.

— Там, где мы и предполагали, на продуктовом складе в поселении колонистов под скалой!

— Ух ты! — возликовал пёс, боясь сознаться, что наличие вышеназванного помещения радует его не меньше, чем присутствие там любимых друзей.

Потом он вспомнил, как ударился с разбегу обо что-то невидимое, но очень твёрдое, преградившее путь к пирамиде, и кинулся к отверстию, в котором скрылись аборигены.