Шрифт:
Впереди показалось небольшое скопление народа. Все внимательно слушали молодого человека в длинном пальто, не по сезону тонком, и без головного убора, так что волосы его уже густо покрыло белым. Из теплых вещей на нем был только длинный вязаный шарф, несколько раз обмотанный вокруг шеи. Юноша крепко держался одной рукой за чугунный фонарный столб, на тумбе которого стоял, а другой яростно жестикулировал – видимо, чтобы компенсировать недостаточную громкость охрипшего голоса.
Мы остановились, и Коля шепнул:
– Это митинг, а тот, кто выступает, – оратор!
Из длинной речи я понял лишь, что молодой человек убеждал собравшихся срочно перейти от слов к делу и выполнить обещание о передаче земли крестьянам. Сам он при этом больше походил на студента. Впрочем, и слушатели ничем на напоминали сельских жителей. Возможно поэтому многие из них уходили, разочарованно ворча: «А-а-а, эсер! Лучше бы сказал, где хлеба достать!»
Землей мы с Колей не располагали и продолжили путь.
Возле продуктового магазина с надписью «ХЛЕБЪ» стояла извилистая очередь. Ее конец терялся где-то вдалеке, за снежной завесой. Люди шушукались, переживая, будут сегодня «отоваривать» карточки третьей и четвертой категорий или опять нет, и если нет, то куда бежать и где искать справедливости. Другие Люди тут же сердито отвечали, что это «категории» буржуазных тунеядцев и бездельников, которые вообще не должны тут находиться, а топать на «черный рынок» и сбывать там награбленное у трудового населения.
Еще нам попалась барышня, которая громко декламировала стихи, не обращая внимания на отсутствие слушателей и облепивший ее снег. Возле нее мы тоже задержались. Не знаю, как Коле, а мне понравились строчки про пса безродного и шелудивого. К тому же там было про вьюгу и хлесткий ветер. (Они и в жизни разгулялись не на шутку!) Потом вдруг раздалось знакомое: «Мы на горе всем буржуям мировой пожар раздуем!» И я вспомнил Шурочку и ее слова: «Это Блок!» Говорилось и про бандитов, и даже про Ваньку (уж не того ли самого?!). Коля замерз и потопал дальше, так что я не узнал, чем закончилась поэтическая история.
Пробираться то мимо очередей, то сквозь митингующих нам пришлось не раз. Каждый оратор агитировал за что-то свое: кто за мир любой ценой, кто за войну до победного конца. Я не понимал, как Люди определяли, за кем следовать, только все больше осознавал, в какое сложное и тяжелое время метнула меня судьба-злодейка, прикинувшаяся сладким эликсиром!
Коля остановился перед подъездом трехэтажного дома. Хотя «подъезд» – это я по старой «послереволюционной» привычке. Над крылечком в две гранитные ступени возвышалась высоченная дубовая дверь с резными выпуклыми узорами, над ней нависал кованый козырек, а по бокам прилепились белые колонны. Красоту портили две широкие доски, крест накрест прибитые к створкам, так что войти мы не смогли. Такими же досками были заколочены окна.
Коля присел на верхнюю ступеньку.
– Вот, Белыш! (Это он для меня такое имя придумал.) Здесь я раньше жил.
Видимо, мы добрались до того места, куда он собирался бежать. Наверное, надеялся встретить кого-нибудь из родственников или знакомых. Мне стало грустно, что ничем не могу помочь мальчику.
– Нужно попасть на фронт! Там папа! – вдруг решительно заявил Коля, и я восхитился его мужеством.
У меня бы не хватило смелости лезть в самое пекло! А ведь придется – одного Колю я не отпущу! Знать бы только, как выглядит «фронт» и в какую сторону нам идти…
Глава двенадцатая.
В путь
Положение, в котором мы с Колей оказались, поставило бы в тупик даже взрослого человека, что уж говорить обо мне, белом крысюке, пусть и занимал я в прошлом ответственную должность! Но Коля (вот удивительный ребенок!) встал со ступеньки, отряхнулся от снега и зашагал прочь. Оглянулся на дом только раз, перед поворотом на другую улицу.
Мимо нас с песней маршировал отряд. Из-за спин у Людей торчали длинные винтовки с острыми, недобро поблескивающими штыками. Лица были такими серьезными, что сразу стало понятно – бойцы идут на фронт! Это подтверждали и грозные слова:
Вихри враждебные веют над нами, Темные силы нас злобно гнетут. В бой роковой мы вступили с врагами, Нас еще судьбы безвестные ждут…Мы увязались следом, но скоро отстали – не получалось у Коли передвигаться так же быстро в своих больших валенках. Однако слаженный хор голосов доносился сквозь метель и помогал не терять направление:
Но мы подымем гордо и смело Знамя борьбы за рабочее дело, Знамя великой борьбы всех народов За лучший мир, за святую свободу… Еще один отряд нагнал и обогнал нас: На бой кровавый, Святой и правый Марш, марш вперед, Рабочий народ.