— О, ты вовремя, — он пошёл к своему блудному, — Ты помнишь про правило номер пять?

Подмастерье попятился назад, пока не прижался к входной двери и дрожащим голосом ответил:

— Убить можно того…того, кто хочет убить тебя, — закончив, он тяжело сглотнул слюну.

— Хорошо. Тогда смотри и будь готов.

Дядя Рудольф резко развернулся и направил раскрытые часы на свою жену, а она подняла трясущуюся ладонь с узловатыми пальцами и посмотрела слезящимися глазами своему мужу в глаза унта.

— Меня не спасти, спасай себя, спасай других.

Напряжённое тело Дяди Рудольфа расслабилось, а руки опустились. Он сделал шаг к своей жене, когда её ладонь упала, и в палате раздался мощный взрыв. Дядя Рудольф, схватил отца Кирилла за плечо, и выставил перед собой часы, из которых вырвалось пламя и свет; они образовали вокруг них непроницаемую сферу, которая обжигала кожу и накаляла внутри себя воздух, терзающий горло и лёгкие. Часы сдержали взрывную волну, но она оставила на защитном стекле трещину и навсегда остановила стрелки. От кровати не осталось и следа; табурет, прикроватная тумбочка разлетелись на куски, окна выбило, но стены не пострадали, лишь сильно обгорели.

Кирилла восхищали два обстоятельства: во-первых, Дядя Рудольф не приступил правило номер пять ради прекращения мучений своей любимой; во-вторых, он спас от взрыва его отца и они оба обязаны старику своими жизнями. Борису стало интересно — Дядя Рудольф придумал ту фразу после этого случая или до. Ещё юноша нашёл нечто общее во всех историях унтов, которых в некоторой степени любил как членов своего близкого круга. Правила мешают им делать действительно правильные поступки, по крайнеё мере, те, что они считают верными.

После окончания рабочего дня Борис, стараясь избежать встречи с Кириллом, незаметно ушёл через чёрный ход. Он побежал к Дяде Рудольфу так быстро, насколько был способен и встретил его у входа в подъезд, рядом с которым располагалась дверь в подвал. Пожилой унт не сказал ни слова, а только развернулся и рукой позвал за собой. Они спустились в подвал и через катакомбы подошли к дальнему углу. Там было пыльно, грязно и холодно. Дядя Рудольф открыл облезлую, деревянную дверь ключом и включил свет, который позволил увидеть полки с рядами трёхлитровых банок, заполненных солёными огурцами и помидорами, компотами, мочёными арбузами и квашеной капустой.

— Как там Аристократ и его банда? — наконец заговорил старик, доставая банку с зелёными помидорами.

— Не знаю, как обычно, я его сегодня не видел. В принципе нормальный, но со своими закидонами, — ответил юноша, укладывая в уме третье слово на первое место в предложении.

— Что он вас даже не мучает? Зарплату не пытается урезать у вас?

Дядя Рудольф поставил перед помощником две банки с огурцами и помидорами, и они пошли наверх.

— Я там новичок, месяца ещё не отработал. Думаю, новым сотрудникам в первый месяц он будет платить столько, сколько обещал, чтоб расслабились и пообвыклись, а со второго урежет. Классика.

— На работе контролировать себя хорошо получается?

— Да, но работа эта очень тяжёлая, хотя безин от этих людей идёт ядрёный, а их воспоминания худшее зрелище. Они гавкаются со всеми подряд, чтобы хоть на ком-то выместить свою злобу.

— Как там Кирилл с его странным поведением?

— Хотел со мной пойти, но я улизнул. Я тогда вам честно сказал, что думаю. Он давно такой?

— Недавно таким стал послушным и жизнерадостным. Он будто марионетка, которой натянули улыбку до ушей.

Они зашли в квартиру, Дядя Рудольф жестом указал гостю идти в зал, в котором они сидели сегодня днём, а сам пошёл ставить чайник. Печенья, вафли и сыр остались лежать нетронутыми на своих местах и немного заветрелись. Борис съел вафлю, от которой пахло орехами, — бывали в его жизни и вкуснее. Дядя Рудольф вернулся через пять минут с двумя кружками, от которых исходил дымок, — без огненной магии тут точно не обошлось.

— Скажу так, в нашей жизни, единственной, много чего нельзя, так почему бы не использовать на полную катушку то, что можно, — сказал он и поставил перед юношей кружку.

— Согласен. По-моему, моя человеческая жизнь от жизни унта не особо отличается. Я хорошо знаком с тем, что мне нельзя, чем с тем, что мне можно. Понимаете о чём я?

Дядя Рудольф кивнул в ответ и кинул пакетик с зелёным чаем в свою кружку.

— В твоей власти самому определить верный путь. Ни воля Аристократа, Виктора или кого-либо ещё управляет тобой, только ты сам принимаешь решения. Понимаешь?

— Да. А как по-другому?

Борис лишний раз убедился в том, что только Виктор мог залезть в его сознание. Взрослые, включая людей, часто любили проговаривать очевидные факты, выдавая их за великую мудрость. Они даже не понимали, кому это говорят.