Нижняя губа Эллы задрожала, а её светло-голубые глаза увлажнились.

— Ты так и работаешь там?

— Да, — сказала Элла, всхлипывая. Она глубоко вдохнула, взяла себя в руки и продолжила: — У меня нет своего заведения. Я подумывала набрать кредитов и открыть скромный цветочный магазинчик, но, сам понимаешь, правило номер два держит меня от такой идеи подальше.

— Элла, прости меня за вопрос. А ты не из-за правила номер два потеряла заведение?

— Борис, не расспрашивай женщину о её горе. Если будет нужно, она сама тебе всё расскажет.

— Да, простите. А почему вы работаете с такими отвратительными типами? И ещё, унтам можно работать на людей?

— Унтам не запрещено работать на кого-то. Только есть одно но: нельзя долго собирать безин с одного человека. Если собирать его больше года — причинишь ему вред. Приходится часто менять работу.

— Ты ведь тоже тогда проходила обучение вместе со мной?

— Да, мы и на работу поступили примерно в одно время, но я оказалась более успешной, чем ты, — сказала она, довольная собой, и положила ладони на пояс.

— Вижу, как твой успех руками не обхватить.

Элла взорвалась смехом, положила ему руку на плечо и оперлась на него. Смеялась она недолго, а когда закончила, сказала:

— Да, для хороших шуток ум нужен, а не сердце, — Элла резко но театрально посерьёзнела и добавила: — Но ты так больше не шути. Угу?

— Угу.

— Ты к Жирафу сейчас?

— Нет, к Аристократу. Я временно у него работаю. Виктор направил, опыта набраться. Элла, а почему ты направила меня именно к Виктору? Вон у Аристократа тоже есть тату-салон.

— Ага, к этому диктатору? Мой тебе совет: не задерживайся у него. Как только почувствуешь неладное, сразу беги, во всех смыслах этого слова.

— А к Виктору почему? Он, на мой взгляд, не лучше.

— Мне тогда казалось, что твоя бунтарская натура, которую ты так умело скрываешь, хорошо подойдёт правильному Жирафу. Как говорится: «Противоположности притягиваются». Ладно, заболталась я совсем, нужно бежать. Была рада повидаться, — она побежала дальше, цокая каблуками, и послала Борису воздушный поцелуй.

— И тебе всего-всего, — он поднял руку в жесте неловкого прощания, и когда поймал себя на этом, то резко опустил.

Несмотря на обеденное время, есть не хотелось, наверное, шоколадка от Малиота была тому виной. Теперь знакомые начинают сбрасывать маски. Мир перестаёт быть привычным. Может, и голода на самом деле нет, и его самого на самом деле нет, и всё это чья-то безумная игра? Чувства, которые поддерживают в юном унте жизнь по умолчанию остаются неизменными. Голод, боль, жажда, самоощущение в пространстве работают на благо организма. Ему не хватало лишь страха, как главного источника сохранения жизни. Он не понимал, как Аристократу удаётся удерживать своё положение, если унты подавляют чувство страха? Как можно заставить кого-либо слушаться, если он тебя не боится? Возможно, они осознают, что им не выстоять против него и не сопротивляются его воле. Тут уже дело не в чувстве, а в осознании, которое сильнее пускает корни в душу. Может, Аристократ даёт им мало безина, и поэтому нет особого смысла сдерживать себя.

Борис всячески сдерживал желание обдумать один момент, но назойливая мысль всё-таки прорвалась. Элла тоже заложила камень в эшафот, к которому он идёт уже без малого год. Она не виновата, никто не виноват. Так просто получилось, что он захотел сделать тату, Элла подсказала ему место, а Виктор попросил себя застрелить потому, что Борис решил его покинуть. Получается, что двое не хотели нарушить правило номер два, и один Виктор стал причиной тому, что юноша нарушил правило номер пять. Виноват татуировщик или нет, Борис не знает. Точно ему известно, что он в очередной раз стал жертвой чьих-то интересов и манипуляций, несмотря на свою недоверчивую природу.

Борис простоял за кассой всю неделю, никакой работы кроме этой ему не доверяли, даже разносить продукты курьерской доставкой не просили. За такой короткий промежуток времени начинающий татуировщик понял насколько это тяжело быть кассиром. Люди постоянно недовольны, грубят, конфликтуют, а работник, который по совместительству унт, должен стойко терпеть удары, не поддаваться на провокации и умело разрешать спорные ситуации. На Бориса неприятная сторона этой деятельности не оказывала вреда и какого-либо влияния, поэтому, можно сказать, что работа спорилась.

Его главной заботой была практика по сбору безина. Процесс усложнялся должностью кассира и наличием большого количества народа в зале. Он мог потерять контроль, пропустить через себя собираемые чувства и эмоции. Плачь, смех или злоба сотрудника магазина без причины бросят тень на репутацию этого заведения. Он не жалел Аристократа, но вредить собратьям унтам, которые зависят от этого места, ему не хотелось.

Юноша достаточно быстро нашёл выход: он перестал заботиться о людях. Его душа забыла об эмоциях и чувствах, которые испытывал, будучи номинально человеком. Он начал осознавать себя другим существом, чтобы не иметь связи с людьми. Борис представлял себя роботом, механизмом, чем-то вроде доильного аппарата, только конструкция намного сложнее. Самоубеждение было главным оружием в руках молодого унта, которое помогло ему преодолеть ещё одну преграду.