– И сколько?

– Послушайте, сударь… – снова начал было Ворохов.

– Во сколько вы оценили сию вещицу? – переадресовал я вопрос бояричу.

– Это касается только нас.

– Я уже сказал, что это не так. И потом, разве я не могу прийти на помощь моему соседу в затруднительной ситуации? – Я остановил дёрнувшегося было Ивана, положив ладонь ему на грудь.

– Пять рублей, – слегка задрав подбородок, наконец ответил Глеб.

– За это? – искренне удивился я. – Иван, сколько ты ему уже отдал? Ваня, вперехлёст твою в колено, отвечай.

– Рубль пятьдесят, – со вздохом ответил Смирнов.

– М-да. Ты уже переплатил, дружище. Глеб Егорович, позвольте вернуть вам вашу вещицу, выплаченное же вам прошу считать неустойкой.

– Я не принимаю возврат.

– Конечно, принимаешь, – теперь уже наплевав на вежливость, произнёс я.

Сунул клинок в ножнах за полу его кафтана и, слегка оттолкнув, освободил нам с Иваном дорогу. Понимая, что тот проявит нерешительность, я ухватил соседа за плечо и увлёк за собой.

Боярич даже не пытался нас остановить. То ли дело в сновавших по коридору гимназистах и возможности появления учителей-воспитателей. То ли в том, что он был один, а за мной закрепилась определённая репутация. Не суть важно. Не стал лезть в бутылку, вот и ладно. Мне обратно в карцер как-то не хочется. Мало ли что я там завсегдатай, это вовсе не означает, что я получаю удовольствие от нахождения в камере.

Дортуар [1] встретил нас суетой, толкотнёй и беготнёй. Одноклассники носились, как наскипидаренные, чтобы успеть закончить утренний туалет. Далее по распорядку завтрак и занятия.

Я прошёл к своей аккуратно застеленной постели. К слову, не мной. Меня тут не было уже шесть дней, а за это время на ней непременно кто-то успел поваляться, и кому-то из моих одноклассников приходилось приводить её в порядок, дабы выглядело все пристойно.

Выдвинул из-под кровати свой сундук, где хранились личные вещи, и, откинув крышку, уложил листы с чертежами в один из её парусиновых карманов. Я сам его мастерил из тонких берёзовых планок. Получилось куда менее массивно, чем у других, так как мне не приходилось заботиться о сохранности моего имущества. А благодаря множеству отделений и карманов каждый предмет лежал на своём месте.

– Пётр, зачем… – начал было Смирнов.

– За шкафом. Иван, ты чем вообще думал, когда брал у него эту безделку за дурные деньги? Ты вообще понимаешь, что твой долг начал бы расти не по дням, а по часам?

– Я сам решу…

– Сам? – перебил я его, изобразив лёгкое удивление.

– Да, сам! – вскинулся тот.

– Лады. Значит, я помог тебе в последний раз. – Я слегка развёл руками.

После чего склонился над сундуком и, порывшись в вещах, извлёк из-под них нож в обычных ножнах. Для себя делал. Никаких вычурностей, удобная рукоять с деревянными планками, оплетёнными кожаным шнуром, упор под палец, лезвие прямое, на треть обоюдоострое. Вот не хотелось отдавать этому остолопу.

– Держи. – Я протянул клинок Смирнову.

– Что это? – удивился тот.

– Разве не видишь? Нож. Конечно, не такой нарядный, зато сталь отменная, и можно не только колоть, но и использовать в обиходе. Вещица куда более практичная.

– Зачем?

– Из-за меня ты лишился полутора рублей, а я в долгу оставаться не привык.

– Не надо, – затряс он головой.

– А я тебя не спрашиваю, – сунув нож ему в руку, припечатал я.

Затем развернул его и лёгким толчком между лопаток придал направление движения. Ну вот о чём с ним разговаривать? Пустопорожний мечтатель как он есть. Нет, книги и мечты это замечательно. Но не мешало бы ещё и прилагать хоть толику усилий для их осуществления. Тем более что ему это может пригодиться, даже если не окажется на военной службе.

В своей прошлой жизни я умел драться, даже чему-то там учился. Только пригодилось мне это лишь в юности в банальных драках. С годами остепенился и уже старался решать вопросы не кулаками. А вот за четыре войны, в которых я участвовал, до рукопашки так и не дошло. Вообще. Ни разу. Даже за пистолет схватиться довелось лишь однажды, а за нож брался, только чтобы открыть консервы или нарезать колбаски.

Но здесь сойтись с противником грудь в грудь не исключение, а правило. Армии сшибаются в рукопашных схватках и молотят друг друга почём зря. Из огнестрела у тебя в лучшем случае есть выстрел из фузеи и парочка из пистолетов, да ещё и при высокой вероятности банальной осечки.

Покачав головой вслед уходящему Ивану, я открыл тумбочку и выдвинул ящик, где обнаружился кусок духовитого мыла. Достаточно дорогое средство гигиены, но ни у кого даже мысли не возникло прибрать его. Хватило одного прецедента.

Я тогда во всеуслышание объявил награду в целый рубль за сведения о воре. Вскоре нашёлся тот, кто соблазнился и шепнул мне на ушко имя. Ну что сказать, в этот раз в карцер я отправился не за самоволку. Зато больше ни у кого не возникало и мысли взять что-либо из моих вещей. Великое дело авторитет!