Оставив позади тонко подвывающего Глеба, я скользнул к следующему, встретив его ребром раскрытой ладони в шею. Тут, главное, всё рассчитать, как надо, и не повредить большой палец. Масса у меня побольше, так что противник взбрыкнул, и я уронил его на пол, где он захрипел, свернувшись калачиком.

Последний попытался достать меня, широко замахнувшись крепким кулаком, но в результате промахнулся, и я насадил его на колено, попав прямо в душу. Затем добавил локтём по шее, отправляя в нокаут.

Ну что сказать, сам в шоке от того, насколько легко всё вышло, всё же пятеро против одного. С другой стороны, тут ведь как – если кулачный бой, то кулаками машут, как булавами, от всей широкой души. Русский стиль? Пока ничего подобного не встречал. Вот если в руках оказывается сабля там или шпага, да хоть нож, тогда уже совсем другой расклад, а приёмам без оружия тут как-то не учат.

Я присел рядом с хрипящим Родионовым и, оторвав его руку от горла, начал массировать трахею. Вроде порядок, не сломал. Вообще-то, пока прецедентов не случалось, хотя я и не стеснялся использовать этот приём при каждом удобном случае. М-да. И всякий раз ожидаю, что вот сейчас перестарался. Кровь на моих руках есть уже и в этом мире, но одноклассник не настолько меня обидел, чтобы желать ему смерти.

– Нормально? – похлопав Родионова по щекам, спросил я.

Ответить тот не мог, горло всё ещё саднило, а тут ещё и кашель напал, поэтому дал понять кивком головы, мол, жив, хотя и не в полной мере здоров. Вот и ладушки. Похоже, и в этот раз обошлось. Глянул на тонко подвывающего боярича, да и пострадавшие от мыла наверняка заполучили сотрясение головного мозга. Но с этим к лекарю, пусть ворожит над ними и приводит в норму.

В этом обществе потасовки среди мальчишек только поощряются, так как способствуют закалке характера, а любой дворянин должен быть готов встать на защиту отечества с оружием в руках. Как, впрочем, и уметь защитить свою честь с жизнью в придачу.

Так что даже случись драка между крепостным и дворянином, не факт, что крестьянину что-то будет. Зависит от многих факторов, но шанс выйти сухим из воды у простолюдина достаточно высок. Вот если членовредительство или убийство, тогда закон однозначно на стороне благородного, и ничего хорошего его противнику не светит. А вот дворянин может обойтись одной лишь вирой, а то и вовсе ничего не присудят.

Я подобрал мыло и, уложив его обратно в тумбочку, продолжил одеваться. Когда уже практически был готов покинуть спальное помещение, мои противники понемногу начали приходить в себя. Ворохов уже не скулил, а только глубоко дышал, при этом болезненно кривясь.

– Что тут происходит? – поинтересовался появившийся в дверях Иванов.

– Ноги не держат, спотыкаются на каждом шагу, – застёгивая короткополый кафтан, ответил я воспитателю.

– Так получилось, – пыхтя как самовар, подтвердил бледный Ворохов.

– Поторопитесь, судари, завтрак вот-вот начнётся. Ярцев, вы готовы?

– Готов, – подхватывая свою мурмолку [2] , ответил я.

Императрица Софья была известной западницей, но как уже говорилось, она не копировала всё слепо и не душила исконно русское. В результате мужское и женское платья претерпели значительные изменения, во многом переняв элементы европейского стиля, но не утратив при этом русской самобытности.

– Пойдёмте со мной. – Сделав приглашающий жест, Иванов вышел из дортуара и, не дожидаясь меня, двинулся по коридору.

Пришлось догонять, надевая на ходу мурмолку так, чтобы клиновидный вырез на отворотах пришёлся точно по центру лба. Кокарды пока есть лишь в армии, да и то не в привычном мне понимании. Поспособствовать, что ли, развитию фурнитуры для мундиров. Тем паче что придумывать, считай, ничего и не придётся, возьму из прошлой моей жизни. Ага. Так меня и стали слушать.

– Пётр Анисимович, оно того стоило? – когда я догнал Иванова, поинтересовался он.

– Ну, мы долго друг друга не замечали, и мне было плевать, пока он задевал тех, кто мне не интересен, но в этот раз боярич решил поживиться за счёт моего друга.

– У вас есть друзья? – Воспитатель даже остановился.

– Ну вот так оно всё неоднозначно. Ваня не виноват, что ему с младенчества вдалбливают в голову, что я ему не ровня. И тем не менее он со мной общается.

– Мне казалось, что ваши друзья за стенами гимназии.

– Там у меня точно нет друзей. Союзники, с которыми нужно держать ухо востро. Дворяне не принимают меня, так как мой дар гарантированно будет никчёмным, простолюдины – потому что я дворянин. Вот и остаётся дорожить тем, что имею.

– Понимаю. У вас после завтрака математика?

– Да, Александр Владиславович.

– Я поговорю с учителем, а вас попрошу отправиться в зал фехтования.

– Если мне не изменяет память, то там первые два урока у выпускного класса.

– Как всегда, ваша память вас не подводит. У Эльвиры Анатольевны есть к вам просьба. Она хотела бы, чтобы вы сошлись в поединке с княжной Марией.

– Зачем это?

– Вы ведь в курсе, что у неё нет соперников?

– Слышал об этом.

– Эльвира Анатольевна полагает, что причина бесспорных побед княжны не столько в мастерстве владения клинком, сколько в её положении. Однако те, кто поддается ей, оказывают Марии Ивановне медвежью услугу. Ведь вне зависимости от стихии ей не миновать кадетского корпуса и службы в армии. Такова княжья доля. А противник, как известно, двойки не ставит.