– Нина Алексеевна, это не твой бежит?
– оглянулась Мария на дорогу.

– Ох-ти, батюшки, правда, мой ковыляет!
– выглянула бабуля в открытое окно, полезла из машины, перебирая ногами, будто так получится быстрей.

Хватаясь за левую сторону груди, сухонький дедок добрался до машин. Видно было, что ему такие марафоны уже лет двадцать как стали неподъемны, но ради своей жены он старался местами переходить и на бег, помогая себе тросточкой. В руке, как драгоценность, нес он пуховый белый платок и кошелек:

– Старух, ты совсем башкой слаба стала, деньги дома оставила! Исэнмесез[1], девки, красавицы, как вы похудели все, как березки, стройными стали!

От комплимента бабули зарделись, кто на сколько смог, втянули животы, и, хоть знали, что у Бориса эта фраза была, как «здравствуйте», но вдруг, мужчине же виднее!

– Я на стол положила, да не вспомнила, верно, Борь, ну, и заняла б у кого из девочек, если что купить захотела, ты чего прибег, - с нежностью ответила мужу Нина, подвела его к лавочке, усадила бережно.
– Ну что ты, как маленькую, меня контролируешь.

– За тобой глаз да глаз нужен. Вот, платок накинь, спину закрой, потом опять стрельнет, вчера еще говорил, - укутал заботливо плечи жены, смахнул невидимую пушинку с ее колена, добавил шепотом, - ты маленькая моя и есть. Поезжай уже, я посижу немного, да домой пойду. Иди, садись в машину.

Наконец бабуси расселись по машинам, пристегнулись, угомонились. Машина Иры, следуя навигатору, уехала вперед, не дожидаясь второй, но на трассе ее обогнала серая Тойота, мигнула фарами, пристроилась спереди, не давая совершить обгон. А Ирина и не собиралась, ей стало комфортно следовать за соседом, особенно, когда выехали на незнакомую ей дорогу. За два часа пути и поболтали и распелись женским междусобойчиком.

– Ох, бабоньки, я б в туалет, мочи нет, и чего дома не сходила?
– взмолилась вдруг Петровна.

– И я б с удовольствием, - подхватила просьбу еще одна бабуля.

– Девочки, если мы сейчас остановимся, я заблужусь в развилках...
– жалобно протянула Ира.
– Этот же ждать не будет, уедет вперед.

Вдруг Тойота, будто ее водитель услышал просьбу, остановилась на обочине у небольшого леса, мигнула фарами. Из машины высыпались бабуси, бросились в лес врассыпную. Решад вышел тоже.

Ира остановила машину чуть сзади, помогла бабкам вылезти на дорогу.

Достала сигареты, щелкнула зажигалкой, отвернулась от ветра.

– Дай зажигалку.

– Своей не обзавелся?
– обернулась Ира на знакомый голос.

– Дома оставил, - соврал Решад.

– Прикуриватель тоже сломался?

– Ир, убери колючки, я сам не особо в восторге от поездки, Альбертовна упросила. Вот мне счастья, выходной на вас тратить, - раздраженный от того, что пришлось соврать еще раз, вернул зажигалку.
– Надеюсь, это будет одноразовая акция благотворительности.

– Ага, как ты сам. Одноразовый.

– А ты попробуй сперва. За уши не оттащить будет, - ухмыльнулся в ответ на грубость, задержав взгляд на высокой груди девушки.

– Я имела ввиду другое, а ты, как всегда: «Где бы что ни говорили…»

– Все одно сведет на баб!
– подхватил Решад строчку из сказки Филатова, рассмеялся вдруг.
– В твоем возрасте такое не читают.

– А в твоем - уже не помнят!
– отбрила нахала Ирка, садясь в машину. И, глядя вслед садящемуся в автомобиль соседу, выругалась.
– Гондон одноразовый. Штопаный.

– Что, Иринка, нравится тебе Решад Маратович?
– хихикнула Нина Алексеевна с заднего сиденья.
– Хороший парень, правильный.

– Еще чего!
– возмущенная предположением бабушек, Ира оглянулась.
– Самовлюбленный, наглый кобель!

– Это он еще свою женщину не встретил, вот и гуляет, - заявила Петровна.
– Отец его тоже гулена был, пока на Наиле не споткнулся. Год почти за ней бегал, ездил каждые выходные в Казань, привез себе девку городскую. Ты приглядись к парню, вдруг - судьба твоя.

– Не собираюсь. Такому и химическая кастрация не поможет.

– Ну-ну, - бабки зашушукались, тихонько посмеиваясь.

По касательной проехали Мамадыш. Ира не сдерживала восторга, удивляясь чистоте городка, отличной дороге, заботливо установленным указателям с ярким названием праздника. Долго смеялась над знаком ограничения скорости «70», когда свернули на проселочную, в заплатах асфальта, дорогу к деревням.

Детские воспоминания о деревенской жизни в соседней области у бабушки сохранили непролазную грязь, особенно после дождя, вечные резиновые калоши у входа в дом разномастным рядком.