Ира повернула громкость, посмотрела на возмущенного мужика:

– Плохо мне, дедушка…

– Э-э, девка, да на тебе лица нет. Закрывай свой тарантас, айда чай попьем. Айда, айда, - дед тут же сменил гнев на милость, и, видя, как колеблется странная девица, успокоил.
– Не боись, никто твою машину тут не тронет.

Вышла из машины, и волосы мгновенно намокли, тепло кашемирового свитера улетучилось сквозь распахнутую куртку.

Дед аж крякнул:

– Эк ты вымахала, с таким ростом только в, как их, в манекенщицы тебе дорога.

– Там надо горла грызть зубами, а я не умею, - впервые за последний час улыбнулась искренне.
– Да и зубы жалко.

– Айда в дом, рыжая.

Вздохнув, Ира прошла в добротный, утепленный домик, стащила в прихожей сапоги, надела кинутые хозяином под ноги чистые мягкие тапки из овчины, вслед за мужчиной пошлепала на кухню. Из комнаты с грозным тявканьем выкатился крохотный щен, тряся куцым хвостиком, смешно прядая тряпочками-ушками. Ира подхватила псюшку под теплое пузо, прижала к себе, погладила мягкую спинку. Кутенок щедрой душой облизал руки гостьи, принялся играть с кольцами, покусывая пальцы.

– Звать тебя как, девка?
– спросил дед, щелкнув кнопкой чайника. Достал из холодильника несколько розеток с медом, вареньем, из шкафа - кружки и сахар. Насыпал из пакета в тарелку крохотные печенюшки.
– Да отпусти ты Найду, мой руки, садись за стол.

– Ира, - с сожалением девушка спустила с рук щенка, и тот убежал, обнаружив новую цель для игры - хвост старой кошки, что наблюдала за людьми с кресла.

– А меня дядя Петя зови. Чай тебе черный, зеленый?

– Черный, спасибо.

– Чего выла-то в машине? Молодая, красивая, вся жизнь впереди. Ноготь сломала?

– Если бы, дядя Петя! Если бы… - Ира улыбнулась такому предположению.
– Двадцать седьмого числа я б замуж пошла, если бы сегодня не узнала, что любимый мой - сволочь, каких поискать.

– Изменил что ль?

– И не один раз, - кивнула девушка.

– Бог отвел вовремя. А то б узнала с парой детей на руках, тяжелей бы было. Все, что не делается, все вовремя.

– И к лучшему?
– попыталась улыбнуться Ира избитому клише.

– И к лучшему, девка. Посмотри на меня, - дед сел напротив гостьи, заглянул ей в глаза.
– Пил всю жизнь, как последняя свинья, все пропил. До пенсии не дотянул на работе, выпнули, кому нужен алкоголик на заводе. Жена манатки выставила и развелась. Оставил ей и детям квартиру, только участок этот себе оставил, собаку тут пригрел, хоть какая живая душа рядом. В первую зиму чуть не подох, как запил. Вышел поссать, и в снегу потерялся, если бы не Найда, замерз бы. Вот уже семь лет как с той зимы не пью, в рот не беру, не хочу, как отрезало. Найдочку этой зимой похоронил. Вон, забрал на днях с промзоны Найду, дубль два. И живу тут, кум королю, жена приезжает, просит теперь вернуться, а я и не хочу. Тут прикипел. Дети стали общаться, приезжают с внуками на лето.

– Дядя Петя, чай у Вас какой! Вкусный!
– слушая старика, Ира с удивлением отмечала добротную мебель, кухонную технику, огромную плазму в комнате на стене.

Дед, заметив любопытство гостьи, усмехнулся:

– Думаешь, откуда все? А я зелень выращиваю, продаю, рассаду, потом овощи идут. Главное - заинтересовать. Смотри, на Московском рынке ряд бабок с помидорами обычными. А я встану с мелкими, черри которые, да цену не гну, у меня за полчаса раскупают. Как вижу семена необычные, беру. Ко мне уже сюда приезжают покупатели. Курей развожу с яйцами голубыми и пестрыми, диковина для нас, влет уходят. Чай вот, уезжаю подальше в глушь, травки собираю, сушу. Так, копеечка к копеечке, на хлеб с маслом.

– Надо же, и, действительно, в город обратно не хотите?

– Что я там забыл? Трудотерапия, девка, лечит все, и душу и тело. Лопату в зубы и алга, землю пахать, голову моментально приводит в порядок.

– Трудотерапия, дядя Петя? Трудотерапия… - внезапно Ира подняла глаза на хозяина дома.
– Дядя Петя, я ж дом купила! Там двадцать четыре сотки, копай, не хочу! Я туда уеду! Я же мечтала! Спасибо вам, дядя Петя!

Вскочила из-за стола, крепко расцеловала старика в обе щеки, лихорадочно натянула в прихожей сапоги, выбежала к машине.

– Ну-ну, в добрый путь, - улыбнулся старик помахавшей в окно девушке. Махнул в ответ.

– Зайка, привет, ты где бегаешь?

«Зайка, с-с-сука…» - Ирина смотрела на любимого, и не могла понять, как он может спокойно ходить, жевать на ходу, целовать ее в щеку, при этом, наверняка, вылез из постели этой… выдры. Сплошное животноводство.

И ходит в одних трусах по квартире, хотя знает, что именно это ее раздражает больше всего. Пузцо почесывает, гадость какая… А, действительно - пингвинчик, как она раньше обижалась на меткое прозвище, прилепленное подругой. И ведь нравилось, что он такой… упитанный, с хорошим аппетитом. Хотелось заорать, бить посуду, накинуть на жирненькую шею его же носок, и затянуть посильней, но вместо этого Ира улыбнулась: