Барт предпочел убраться с участка старой Генриетты, после чего с трудом заковылял в сторону центра. Колени горели огнем, боль выворачивала суставы наизнанку. Радовало только то, что фигура в балахоне по-прежнему не показывалась.

Дома один за другим выплывали из тумана, провожая Барта темными глазницами окон. Все вокруг выглядело знакомым – и в то же время каким-то не таким, словно на мониторе снизили настройки яркости. Пейзаж представлялся серым и невзрачным. Неужели туман так искажает перспективу?

Но главный вопрос состоял в другом. Почему он до сих пор не встретил на улице ни одного человека?

Оказавшись на Мейн-стрит, главной улице их городка, Барт привалился к стене какого-то здания. Следовало отдышаться, иначе он прямо сейчас замертво упадет на асфальт. Тянуло присесть, а еще лучше прилечь, но Барт одернул себя. Если дать слабину и сесть на асфальт, то со своими коленями он рискует больше не подняться. А там его точно настигнет фигура в балахоне.

С трудом разогнувшись, он огляделся по сторонам. Увидев вывеску здания, у которого стоял, он радостно крякнул. То была закусочная «У Пита». Место это всегда имело для них с Марджори особое значение, ведь именно тут состоялось их первое свидание много лет назад. Барт помнил, как они пили молочные коктейли в тогда еще новенькой закусочной и посмеивались над нерасторопными официантами, что говорили с протяжным южным акцентом, называя их, еще совсем молодых, «сээр» и «мээм».

С тех пор утекло немало воды. Сама закусочная не раз подвергалась капитальному ремонту, за годы у нее менялись владельцы и меню, но для них с Марджори она всегда оставалась особым местом, наполненным скрытым, почти мистическим смыслом. Они ужинали здесь не реже раза в месяц, а в последнее время, уже после смерти жены, Барт не раз приходил сюда в одиночестве.

Лучше места в его текущей ситуации не придумаешь. И пусть окна закусочной были темны, как и в других зданиях поблизости, он разглядел слабый проблеск света. Толкнув дверь, он ввалился внутрь.

Барт сразу увидел ее. Она сидела за столиком в дальней кабинке, где они всегда заказывали себе столик, когда приходили сюда вдвоем. Заметив его, Марджори улыбнулась и помахала рукой. Она не была молодой, как во времена их знакомства, нет. Она выглядела такой, какой он запомнил ее за несколько месяцев до смерти. Лицо ее освещалось светом единственной свечи. На ватных ногах Барт приблизился к столику. Дыхание перехватило, а в голове стало совсем пусто. Ему хотелось сказать так много, но буквы отчего-то не складывались в слова.

– Здравствуй, милый, – сказала Марджори, улыбнувшись. – Рада, что ты наконец нашел меня. Присаживайся.

Опустившись на стул, Барт бросил взгляд в окно – и вздрогнул. Фигура в балахоне стояла снаружи и заглядывала внутрь через стекло. Теперь, разглядев ее получше, Барт убедился, что лица под капюшоном не было. На его месте клубилась чернильная тьма.

– Не беспокойся, – торопливо заверила Марджори. – Он сюда не войдет.

– Он? – глухо переспросил Барт. – Это… дух?

Марджори поморщилась.

– Сложно объяснить… Это не совсем дух. Не такой, как я, во всяком случае. Он никогда не был человеком.

– Что ему от меня надо?

– Ты сам виноват, – Марджори развела руки в стороны. – Приманил его светом, как мотылька в летнюю ночь, а потом оскорбил. Такие, как он, этого не любят.

– А как же…

– Я надеялась успеть к тебе первой, – перебила Марджори. – Но не сразу нашла дорогу, – она махнула рукой себе за спину. – Поэтому решила дождаться тебя здесь. Знала, что рано или поздно ты сюда придешь. Вы, мужчины, очень предсказуемы.

Она хихикнула.

– То место, где мы сейчас – это уже не мой мир, да? – решился спросить Барт.

Марджори кивнула.

Барт замолчал. Он не мог понять, почему продолжает задавать вопросы, когда на самом деле хочет сказать совсем другое. О том, как он скучает по Марджори, как плохо ему живется без нее, и о том, как часто он берет в руки старые альбомы, чтобы вновь и вновь переживать прекрасные мгновения далекого прошлого.

Еще он хотел спросить, как и где провела эти месяцы она. Неужели в этом холодном и пустом мире, укутанным туманом? От одной этой мысли его сердце сдавило словно в тисках.

– Здесь всегда так мрачно? – выдавил он.

Улыбка Марджори стала шире.

– О, милый Барт, конечно же нет. Я обитаю не здесь, если ты об этом. Это даже не мир как таковой, а граница, место слияния двух пространств – мира физического и мира духов. Те самые врата, что открываются лишь один раз в год в эту ночь. Но сам мир духов другой. Поверь мне, он замечательный. Там нет молодости и старости, нет боли… Это по-настоящему волшебное место. Рано или поздно ты сам в этом убедишься.

Они говорили еще долго и не могли наговориться, словно не виделись долгие годы. Наконец Марджори сообщила, что ей пора.