Шрифт:
Далее все известно из газет: люди здоровы,
едят, пьют, отдыхают
и фотографируются вместе.
Заключение
Окончены все переплеты —Вновь служат, – что, взял океан? —Поплавский, Крючковский, Федотов,А с ними Зиганшин Асхан!Все отступления в прозе можно рифмовать
по принципам:
океан – Асхан – Иван;
картошку – гармошку – крошку – ножку;
чаще употреблять фамилии героев;
герои должны петь и помнить о доме;
Зиганшин – старший, – его употреблять чаще.
Таким же образом могут быть написаны поэмы
о покорителях Арктики, об экспедиции
в Антарктиде, о жилищном строительстве
и о борьбе против колониализма. Надо только
знать фамилии и иногда читать газеты.
‹1960›
* * *
День на редкость – тепло и не тает, —Видно, есть у природы ресурс, —Ну… и, как это часто бывает,Я ложусь на лирический курс.Сердце бьется, как будто мертвецкиПьян я, будто по горло налит:Просто выпил я шесть по-турецкиЧерных кофе, – оно и стучит!Пить таких не советуют доз, но —Не советуют даже любить! —Есть знакомый один – виртуозноОн докажет, что можно не жить.Нет, жить можно, жить нужно и – много:Пить, страдать, ревновать и любить, —Не тащиться по жизни убого —А дышать ею, петь ее, пить!А не то и моргнуть не успеешь —И пора уже в ящик играть.Загрустишь, захандришь, пожалеешь —Но… пора уж на ладан дышать!Надо так, чтоб когда подытожилВсе, что пройдено, – чтобы сказал:«Ну а все же неплохо я пожил, —Пил, любил, ревновал и страдал!»Нет, а все же природа богаче!День какой! Что – поэзия? – бред!… Впрочем, я написал-то иначеЧем хотел. Что ж, ведь я – не поэт.‹Конец 1950-х – начало 1960-х› * * *
Если б я был физически слабым —Я б морально устойчивым был, —Ни за что не ходил бы по бабам,Алкоголю б ни грамма не пил!Если б был я физически сильным —Я б тогда – даже думать боюсь! —Пил бы влагу потоком обильным,Но… по бабам – ни шагу, клянусь!Ну а если я средних масштабов —Что же делать мне, как же мне быть? —Не могу игнорировать бабов,Не могу и спиртного не пить!‹Конец 1950-х – начало 1960-х› * * *
Про меня говорят: он, конечно, не гений, —Да, согласен – не мною гордится наш век, —Интегральных, и даже других, исчисленийНе понять мне – не тот у меня интеллект.Я однажды сказал: «Океан – как бассейн», —И меня в этом друг мой не раз упрекал —Но ведь даже известнейший физик Эйнштейн,Как и я, относительно все понимал.И пишу я стихи про одежду на вате, —И такие!.. Без лести я б вот что сказал:Как-то раз мой покойный сосед по палатеВстал, подполз ко мне ночью и вслух зарыдал.Я пишу обо всем: о животных, предметах,И о людях хотел, втайне женщин любя, —Но в редакциях так посмотрели на это,Что – прости меня, Муза, – я бросил тебя!Говорят, что я скучен, – да, не был я в Ницце, —Да, в стихах я про воду и пар говорил…Эх, погиб, жаль, дружище в запое в больнице —Он бы вспомнил, как я его раз впечатлил!И теперь я проснулся от длительной спячки,От кошмарных ночей – ‹и› вот снова дышу, —Я очнулся от белой-пребелой горячки —В ожидании следующей снова пишу!‹Конец 1950-х – начало 1960-х› * * *
Если нравиться – мало?Если влюбился – много?Если б узнать сначала,Если б узнать надолго!Где ж ты, фантазия скудная,Где ж ты, словарный запас!Милая, нежная, чудная!..Эх, не влюбиться бы в вас!‹1961›* * *
Из-за гор – я не знаю, где горы те, —Он приехал на белом верблюде,Он ходил в задыхавшемся городе —И его там заметили люди.И людскую толпу бесталаннуюС ее жизнью беспечной ‹и› зыбкойПоразил он спокойною, странноюИ такой непонятной улыбкой.Будто знает он что-то заветное,Будто слышал он самое вечное,Будто видел он самое светлое,Будто чувствовал все бесконечное.И взбесило толпу рестораннуюС ее жизнью и прочной и зыбкойТо, что он улыбается странноюИ такой непонятной улыбкой.И герои все были развенчаны,Оказались их мысли преступными,Оказались красивые женщиныИ холодными, и неприступными.И взмолилась толпа бесталанная —Эта серая масса бездушная, —Чтоб сказал он им самое главное,И открыл он им самое нужное.И, забыв все отчаянья прежние,На свое место все стало снова:Он сказал им три са‹мые› нежныеИ давно позабытые ‹сл'oва›.‹1961› * * *
Люди говорили морю: «До свиданья»,Чтоб приехать вновь они могли —В воду медь бросали, загадав желанья, —Я ж бросал тяжелые рубли.Может, это глупо, может быть – не нужно, —Мне не жаль их – я ведь не Гобсек.Ну а вдруг найдет их совершенно чуждыйПо мировоззренью человек!Он нырнет, отыщет, радоваться будет,Удивляться первых пять минут, —После злиться будет: «Вот ведь, – скажет, – люди!Видно, денег куры не клюют».Будет долго мыслить головою бычьей:«Пятаки – понятно – это медь.Ишь – рубли кидают, – завели обычай!Вот бы гаду в рожу посмотреть!»Что ж, гляди, товарищ! На, гляди, любуйся!Только не дождешься, чтоб сказал —Что я здесь оставил, как хочу вернуться,И тем боле – что я загадал!‹1962 или 1963› * * *
Я не пил, не воровалНи штанов, ни денег,Ни по старой я не знал,Ни по новой фене.Запишите мне по глазу,Если я соврал, —Падла буду, я ни разуГрош не своровал!Мне сказали – торгашиКак-то там иначе, —На какие-то грошиСтроют себе дачи.Ну и я решил податьсяК торгашам, клянусь,Честный я – чего бояться!Я и не боюсь.Начал мной ОБХСИнтересоваться, —А в меня вселился бес —Очень страшный, братцы:Раз однажды я малинуОптом запродал, —Бес – проклятая скотина —Половину взял!Бес недолго всё вершил —Всё раскрыли скоро, —Суд – приятное решилСделать прокурору.И послали по Указу —Где всегда аврал.Запишите мне по глазу,Если я соврал!Я забыл про отчий домИ про нежность к маме,И мой срок, как снежный ком,Обрастал годами.Я прошу Верховный суд —Чтоб освободиться, —Ведь жена и дети ждутСвоего кормильца!..‹1962 или 1963›