Изба, которую я выбрал для ночёвки, ничем не отличалась от миллионов таких же деревенских домов, разбросанных по нашей необъятной стране. Тёмные сени, заставленные старыми, давно никому не нужными вещами, просторная комната с полуразвалившейся печкой, вторая комната, уже поменьше. Я огляделся и с удивлением понял, что избушка в общем-то не такая развалюха, какой казалась на первый взгляд. Полы, хоть и облупились давным-давно, не скрипели, окно открывалось и закрывалось, а на двери с внутренней стороны красовался достаточно мощный засов.

Выбрав место, куда можно кинуть спальник, я, не включая лампу, подошёл к окну и всмотрелся в темноту ночи. Стылая Топь снова утонула во мраке, и лишь в доме, где остановились остальные, в окнах горел свет. Через какое-то время и он погас, и наступила полная темнота, изредка разбавляемая желтоватым лунным светом.

Я поднял голову и всмотрелся в ровный круг ночного светила: почему-то сегодня лунный свет казался мне странно болезненным, тревожным. Удивительное дело, ведь я никогда не страдал никакой формой зависимости от лунного цикла и, честно говоря, считал все эти разговоры чушью несусветной. А сегодня такое вот странное восприятие…

Задёрнув старые, местами порванные занавески, я подошёл к широкой лавке, придвинутой к стене. На ней лежал явно знавший лучшие времена матрас, но я решил, что даже если в нём и была какая-то живность, она давным-давно сбежала из этого заброшенного жилища. Перевернул тюфяк, встряхнул его и, убедившись, что лавка достаточно прочная и я не проснусь на полу, развернул спальник.

Несмотря на насыщенный событиями день и на то, что я жил одновременно в двух мирах, как бы странно это ни звучало, спать не хотелось совершенно. Я удобно устроился на лавке, оперся спиной на деревянную стену и, подложив под спину свёрнутую куртку, расслабился. Инстинкт Ловчего, который заявлял о себе всё чаще, говорил, что спать мне и не придётся. Я не знал, чего именно жду, поэтому постарался расслабиться и хоть немного отдохнуть.

Шаги прозвучали достаточно неожиданно, хотя, по идее, я должен был быть готов к чему-то такому, ведь не зря с каждой минутой, проведённой в темной избушке, тревога и ощущение грядущих неприятностей становились всё отчётливее. Они были осторожными, но уверенными, словно идущий не сомневался в своём праве здесь находиться, но просто не хотел беспокоить окружающих.

Я сбросил незаметно подкравшуюся дрёму и превратился в слух. Кому могло понадобиться приходить ко мне ночью? Вряд ли это кто-то из ребят: они просто окликнули бы меня с улицы. Матвей? Не исключено, но он, скорее всего, тоже не стал бы таиться, хотя не поручусь стопроцентно. Мутный он…

Тем временем шаги прозвучали прямо под окном, и мне показалось, что я слышу глубокое мощное дыхание. Мелькнула мысль подойти и посмотреть, но я вовремя загнал её подальше, получив одобрение Косты: никогда не стоит лезть вперёд, если не знаешь, с чем предстоит столкнуться.

Незваный визитёр постоял под окном, не таясь, но и не спеша заявлять о своём присутствии. Он словно прислушивался к чему-то или ждал некого сигнала. Но вокруг царила абсолютная тишина, и Коста внутри меня встревожился. Я прислушался к его чувствам, мыслям, ощущениям и не смог не согласиться: тишина тишине рознь. Звуки должны были быть. Хоть какие-то, неизбежные в любой деревне, даже заброшенной. Но их не было: не пищали мыши, не шуршали в кустах ежи, не скрипели ставни, не шелестела листва… Я вспомнил, что точно такая же тишина была в той, «другой» Стылой Топи, и уступил место Ловчему.

«Не уходи, учись, смотри, наблюдай!» — скомандовал Коста, не заменяя меня, а словно становясь рядом.

Я осторожно поднялся со своей импровизированной лежанки, и у меня даже получилось сделать это практически бесшумно, но, как только я начал задумываться о том, что и как делаю, тут же уронил на пол подвернувшийся рюкзак. Мысль о том, что нужно перестать анализировать, а надо просто следовать инстинктам и навыкам Ловчего, пришла с некоторым запозданием.

Закрыв глаза, я постарался расслабиться и не думать о том, что с физической подготовкой у меня, мягко говоря, так себе, на твёрдую «троечку». И что этого наверняка недостаточно для того, чтобы использовать известные Ловчему приёмы. Да я черед две минуты махания мечом его банально выроню от усталости. Нет у меня, как у большинства попаданцев, про которых я читал, ни армейского прошлого, ни разряда по самбо, дзю-до или рукопашному бою. Я самый обыкновенный офисный планктон. И если мозги, сознание и эмоции как-то ещё можно объединить, то что делать с телом, я понимал пока плохо. Придётся подстраиваться нам обоим, ведь Коста тоже должен понимать, что многое из того, что умеет он, я просто не смогу выполнить.

Я ожидал, что замерший под окном неизвестный как-то отреагирует на устроенный мной шум, но с той стороны по-прежнему было совершенно тихо. Я хотел отодвинуть занавеску, но замер, услышав знакомый низкий голос.

— Не следует привлекать лишнего внимания, Ловчий, — он негромко фыркнул, словно большой… очень большой зверь. — Я же говорил тебе, что мне просто интересно. Чтобы успокоить тебя, скажу, что в мои планы не входит приближать твою смерть. Тем более что ты с ней почти что в приятельских отношениях, — он явно намекал на то, что был свидетелем нашего чудесного рандеву с обладателем шляпы с колокольчиками.

— Тогда зачем ты здесь? — спросил я вполголоса, не сомневаясь, что странный гость наверняка меня услышит. — Заметь, я не спрашиваю — как?

— Считай меня наблюдателем, — подумав, вполне миролюбиво предложил он, — кстати, мне нравится этот новый мир, так что ты уж постарайся продержаться подольше, Ловчий. Жаль, если им тоже завладеет Изнанка.

— Про то, в чём твой интерес, можно не спрашивать, я уже понял, — буркнул я, всё же отодвигая занавеску и всматриваясь в темноту, — и вмешиваться ты не станешь, даже если ситуация сложится для меня неблагоприятно.