Не притрагиваясь к футляру, сделала вид, что рассматриваю подарок, сама же быстро анализировала ситуацию.

Галицкий нетрезв. Остальные тоже. Вежливый отказ вряд ли воспримут с достоинством. Как уйти без конфликта? Еще и Дэйчи скоро приедет. Я мысленно застонала. А чем дракончик Светы-то так взбесил? Обычный милый пустячок. Может, опять сыграть? Один раз с барчуком это же сработало.

Прикрыв ладонью кулон, я включила режим «глупой блондинки» и, похлопав ресницами, заявила:

— Я люблю самостоятельно подбирать к своим нарядам украшения. У меня это чудесно получается. Наверное, стоит стать дизайнером или ювелиром, а может, продавцом в магазине женской одежды или ювелирной лавке, пока не решила точно. Но вам-то, Егор Анатольевич, я уже говорила, что к золотому платью лучше всего подходит янтарь. Жемчуг же вовсе не годится. Какая женщина согласится ходить безвкусно одетым чучелом? Да никакая! А жемчуг хороший и правда не найти. Но к этому платью он не подходит! Скажете тоже! — неодобрительно покачала головой.

С нездоровым любопытством выслушав мою тираду, Максим Соловьев хохотнул. Со значением глянул на Галицкого.

— Ты реально набитая дура, — тот посмотрел на меня неверяще и пробормотал едва слышно: — Как я мог так ошибиться?

Я с показной досадой поджала губы и скороговоркой выпалила:

— Пойдем, Света. Барчук совсем ничего не понимает в женских нарядах. Еще и грубит.

Начав подниматься, почувствовала, как в мой локоть крепко вцепились. Усадив меня обратно, Андрей Юрьев заявил:

— Отличная актерская игра. Браво, Яра! Мы оценили, — он громко похлопал в ладоши. Наклонился к самому уху и быстро зашептал: — Прекращай этот цирк. Не дури. Такого предложения тебе больше никто не сделает. Снимай герб принца и не беси Егора.

С ума сойти! Так вот почему Света говорила, что кулон мне непременно понравится: опять беззлобно подтрунивала. А вот Юрьев оказался редкостным гадом. Как я умудрилась не заметить? Так сильно хотела видеть хоть в ком-то из одноклассников хорошее?

М-да, крепко ошиблась. Что ж, снимаем маски, и будь что будет.

— Молодец, — я холодно посмотрела на Андрея. — Впору брать у тебя уроки по актерскому мастерству. Чего добивался-то?

Тот неодобрительно покачал головой, сокрушенно вздохнул. После немного подался вперед и с намеком сказал:

— Рыба ищет где глубже, а человек — где лучше, — он усмехнулся. — Не на того в своей игре ставки делаешь. Настоятельно рекомендую их пересмотреть, — одноклассник выразительно замолчал.

Какой же ты гнилой человек, Юрьев. Стало противно до тошноты.

— Не понял, — Галицкий энергично потер лоб, видимо прогоняя все сильнее туманящий разум хмель. — Какие игры?

Внезапно Соловьев поинтересовался у Светы:

— Ты разве не объяснила сестре, что участь любовницы незавидна? Как-никак полтора года грела постель моего старшего брата. Видимо, нет, — демонстрируя неодобрение, он поцокал языком, затем со злостью сказал: — Егор, тут все просто. Красотка не оценила твоего щедрого предложения. Для нее быть любовницей иноземного принца гораздо престижнее, чем стать твоей официальной наложницей и впредь находиться под покровительством древнейших русских родов. Возомнила о себе невесть что! Простолюдинка, — он презрительно фыркнул.

Обернувшись ко мне, Галицкий с неприкрытой угрозой спросил:

— Хорошо подумала? Ты действительно отказываешь? Мне, наследнику древнейшего боярского рода?

— Отнюдь. Я над вашим предложением даже не думала, — сообщила невозмутимо.

Не поняв моих слов, Галицкий вновь наморщил лоб и завис. Я же, предупреждающе глянув на Свету, еле заметно кивнула. Слаженно быстро поднявшись, мы, не мешкая, направились к выходу. Нетрезвый барчук с недоумением смотрел нам вслед.

Надо успеть, пока не опомнился.

Однако, не дав сделать и пары шагов, в запястье Светы вцепился мертвой хваткой Соловьев.

— Куда ты заторопилась, красавица? — интимно зашептал он.— Я же так похож на брата, — он похабно улыбнулся.

— Отцепись! Мне больно! — девушка попыталась освободить руку, но безуспешно: парень лишь сильнее сжал пальцы, и Света тихонько застонала.

Надо ей помочь.

Отбросив сомнения, я резко ударила ребром ладони по сгибу руки Максима. В этот же миг тот удивленно округлил глаза и больше от неожиданности, чем от боли отпустил запястье Светы.

Парни порывисто поднялись из-за стола и направились к нам. Налитые кровью глаза Галицкого и угрюмое выражение на лице «медведя» не сулили ничего хорошего. Юрьев же украдкой покрутил пальцем у виска и одними губами произнес:

— Дура.

— Продолжайте ужинать. Мы просто уйдем, — спокойно предложила, отмечая каждое движение юношей.

Шагнув ко мне, Соловьев презрительно процедил:

— Ты на кого подняла руку, простолюдинка? Давно не воспитывали? Ну так это я сейчас исправлю! — и резко замахнулся.