Когда на старика обрушился первый удар плетки, я вздрогнул. Жертва закричала, и этот звук проник даже сквозь оконное стекло. Его тело выгнулось над козлами дугой. На боку и спине выступили пятна крови. Постепенно они слились в полосы, а потом превратились в разливающиеся алые реки.

Манди взглянул на хозяина, тот кивнул. Я не хотел этого видеть, но не в силах был отвести взгляд.

Плетка опустилась на спину жертвы снова, стальные наконечники на ремешках порвали кожу. Это заставило жертву содрогаться и хватать ртом воздух.

Капля крови попала на рукав камзола Олдерли. Манди ждал, пока хозяин доставал платок и вытирал кровь. Олдерли отошел подальше и снова кивнул мажордому.

Тот нанес третий удар.

– Другим слугам тоже будет наука, – выговорила госпожа Олдерли, сглотнув ком в горле, – похоже, это зрелище доставляло ей не больше удовольствия, чем мне. – Разумеется, потом он предстанет перед магистратом, но господин Олдерли говорит, что сейчас их в городе не осталось. Все разбежались из-за Пожара.

К этому времени спина слуги превратилась в кровавое месиво, кое-где между лоскутами кожи белели обнажившиеся кости. Олдерли вскинул руку. Манди попятился и опустил плеть. Слуги, которые до этого стояли полукругом и перешептывались, наблюдая за поркой, теперь отошли подальше от мажордома, будто боялись, что плетка достанет их даже издали.

Жертва выгибала спину и делала судорожные вдохи. Олдерли наклонился и что-то сказал старику на ухо. Не знаю, ответил тот или нет, но Олдерли в любом случае остался недоволен. Он снова отошел и подал знак Манди.

– Очень жаль, что нельзя обойтись без этого, – произнесла госпожа Олдерли, отворачиваясь от окна.

Плетка хлестнула старика в четвертый раз.

Он дернулся и повис на козлах, голова поникла так, будто шея была не в состоянии удерживать ее вес. Булыжники под телом блестели от крови.

Я понял, что теперь передо мной не человек, а именно тело. Я сгорал от стыда и чувствовал себя запятнанным, словно, наблюдая за экзекуцией, я стал ее участником.

Уильямсон переступал с ноги на ногу:

– Да, неприятная история, мадам.

– Что верно, то верно, сэр, – тихо согласилась она.

Манди подошел к козлам и склонился над спиной, ставшей месивом из крови, сухожилий и костей. Подняв взгляд на хозяина, мажордом чуть заметно покачал головой. Казалось, по рядам слуг пробежала дрожь.

Олдерли что-то приказал мажордому, еще раз промокнул кровавое пятно на рукаве и пересек двор, даже не взглянув на тело. Остановившись возле нашего окна, он вскинул голову и поклонился. Господин Олдерли вошел в дом, и через секунду за дверью приемной послышались его тяжелые шаги.

Он отвесил еще один поклон господину Уильямсону – почтительный, но не раболепный, – кивнул жене в ответ на ее реверанс, а меня едва удостоил взглядом.

– Я весьма опечален тем, что вам пришлось наблюдать эту сцену, – произнес хозяин. – Приношу извинения.

– Дорогой… – В глаза супругу госпожа Олдерли не смотрела. – Преступник сознался?

– Да, – громко объявил Олдерли. – Перед самой своей кончиной. Мерзавец неблагодарный! Даже виселицы умудрился избежать! А ведь из-за него мой бедный сын при смерти.

– Я должна быть с Эдвардом, – сказала госпожа Олдерли. – Вы позволите мне удалиться, сэр?

– Ну конечно. Я и сам приду, как только смогу.

Я поспешил открыть перед ней дверь. Хозяйка выпорхнула из комнаты, вместо благодарности окинув меня быстрым оценивающим взглядом.

– Моя супруга поведала вам о наших несчастьях, сэр? – спросил Олдерли Уильямсона. – Сейчас доктор Гроут борется за жизнь бедного Эдварда. Врач не берется сказать наверняка, выкарабкается Эдвард или нет. В любом случае он не сможет видеть правым глазом. Кроме того, существует риск заражения крови. Правая рука очень сильно обожжена. Невыносимо видеть боль и страдания бедного юноши. От еще большего несчастья нас спасла только милость Божья: огонь в комнате Эдварда мог распространиться дальше, и тогда заполыхал бы весь дом. Мы все едва не изжарились в собственных постелях.

Уильямсон принес свои соболезнования так неловко, будто тащил тяжелый ящик с камнями. Ему, северянину, нелегко давались цветастые южные речи.

– Сэр, мне не следует отвлекать вас в такой момент, – произнес господин Уильямсон. – Но мое дело не терпит отлагательств.

Я снова отошел к окну, чтобы господа не подумали, будто я подслушиваю. Вокруг козел натекла лужа крови. Слуги уже утащили тело старика со двора.

– У вас ведь, если не ошибаюсь, пропал слуга?

Кровь на булыжниках высохла и стала похожа на ржавчину. Во двор вышел мальчик с метлой и ведром. Он выплеснул воду, и она описала серебристую дугу над козлами и булыжниками вокруг.