— Подождите снаружи, пока я буду говорить.

После того как мы остались одни в зале, он спросил:

— До меня дошли новости, что вы поймали Мясника, это правда?

— Правда, — коротко ответила Корнелия.

— Он сказал вам что-нибудь? — снова спросил Примус Аспер, пристально смотря на девушку.

Корнелия сделала небольшую паузу, выдержала взгляд своего начальника, а потом ответила:

— Нет, не успел, мы грохнули его при задержании. А сейчас планируем провести допрос мертвого тела с помощью умений Александра.

Девушка кивнула в мою сторону. Трибун о чём-то задумался, неспешно прошёлся вправо-влево, а потом сказал:

— Это лишнее, я отдам приказ о кремации тела.

— Но зачем? — настороженно удивилась Корнелия.

Примус Аспер вздохнул, снова посмотрел в глаза девушки и ответил:

— Чтобы больше никакой уникум, вроде Александра, не смог его допросить.

— Вы что-то пытаетесь скрыть, — утвердительно сказала Корнелия.

Аспер еще немного постоял и подумал, а потом ответил:

— Ладно, я действительно вас сюда позвал, что бы поговорить.

Народный трибун снова посмотрел на девушку и сказал:

— Я хочу, чтобы вы, Корнелия, присоединились к нам.

— Это к кому? — настороженно уточнила квестор.

— К людям, которым не нравиться политика нашего императора, — ответил трибун.

Корнелия была немного сбита с толку таким ответом и удивлённо переспросила:

— А что не так с политикой Гальбы?

Примус Аспер снова посмотрел на девушку и пояснил:

— Вся его стратегия мягкого сдерживания это полная чушь. Она приведёт нас к неминуемому краху. Вы знаете, что сейчас в Тимерии голод и гражданская война?

— Да, я слышала об этом, — мягко сказала Корнелия.

— И что же наш любимый император собирается делать в этой ситуации? — задал риторический вопрос Аспер и сам на него ответил: — он хочет отправить туда корабли с зерном, чтобы предотвратить голод.

Примус Аспер возмущённо развёл руками и продолжил:

— Это просто какое-то позорище! Разве он не понимает, что имеет дело с примитивными варварами? Они уважают только грубую силу, а любую вежливость или всякое проявление гуманизма считают за слабость. Эти дикари отожрутся на наших хлебах, а потом снова двинут войска в наши земли и будут жечь наши города.

Народный трибун сделал паузу, перевёл дыхание и снова продолжил:

— Да они потом своим внукам будут хвастаться, как ловко обвели нас вокруг пальца. Брали наш хлеб, говорили слова благодарности, а сами держали фигу в кармане и тайком смеялись над нашей наивностью.

— А вы что предлагаете? — спросила Корнелия.

Взгляд Примуса Аспера стал холодным и жестоким:

— Избрать нового императора, который соберет все римские легионы в единый кулак и двинет армию на земли Тимерии. Наше войско должно уничтожить любое сопротивление. Всех непокорных развесить на крестах вдоль дорог, как в старое доброе время. А сдавшихся солдат, которые перейдут на нашу сторону, подвергнуть децимации и убить каждого десятого.

Аспер сделал маленькую паузу и добавил:

— Необходимо, чтобы их каждый новый правитель был обязан явиться в Рим и максимально унизительным способом просить разрешение править в своих землях. Голым стоять перед императором или ползти на карачках с ярмом на шее, чтобы помнить, кто здесь настоящая власть. Вот тогда они сильно нас зауважают, и своим внукам будут говорить, чтобы нас боялись.

Аспер остановился, а Корнелия вкрадчиво напомнила ему:

— Я пока плохо понимаю, как это всё связано с убийствами, которые совершал Мясник.

Народный трибун замолчал, еще походил туда-сюда и заговорил спокойным тоном.

— Для смены императора, необходимо, чтобы римский сенат лишил его полномочий и назначил нового.

— То есть вас? — уточнила Корнелия.

— Меня, — уверенно заявил Аспер, — если будет достаточно голосов, то всё возможно.

— И как вы собираетесь их получить? — спросила девушка.

— Часть уже есть, но их мало. Остальных сенаторов необходимо подкупить. Мы предлагали им то, что люди очень дорого ценят.

Примус Аспер остановился, а Корнелия спросила его:

— И что же это такое?

— Жизнь и здоровье, — сказал трибун, — мы искали сенаторов, у которых были больные дети или родители, или их собственное здоровье было под угрозой. А потом предлагали сложную операцию, заменить поврежденные органы на новые — молодые. Калисто мог пересадить абсолютно любой орган — сердце, почки, печень, даже легкие.

Аспер остановился и странно улыбнулся:

— С годами его искусство достигло невероятных высот. Я знаю об одном удивительном случае, один раз Калисто взял сильно обгоревшую женщину и пересадил её голову на тело птицы, и пациентка выжила. А себе он сделал настоящие крылья, впрочем, вы их уже видели.