– Может, и не стоило, если бы ты ответил мне хоть на один звонок или хотя бы написал сообщение. Мне пришлось спрашивать Инну о…

– Ты еще кого-то спрашивала? – откидывает пиджак на диван. – С какого? Чего ты меня позоришь в глазах партнеров?

От такой претензии я застываю и не могу сказать ни слова. Мы никогда не ругались. Он никогда не повышал на меня голос. Поэтому я ловлю ступор от того, что происходит впервые.

– Что ты на меня уставилась, Ждана? – смотрит на меня чуть ли не в упор. Желваки играют. Ноздри раздуваются. Он зол, взбешен. – Что тебе не спится, блять? Я работал! Работал, а не херней страдал.

– Что ты хочешь назвать херней? – еле выталкиваю из себя слова. – Мою работу?

– Так, – отступает на шаг, сжав руки в кулаки. – Все, стоп, хватит, – тряхнул головой.

– Я ждала тебя. Приготовила ужин. Думала, ты придешь, и мы отпразднуем мой первый рабочий день. Он, кстати, прошел у меня хорошо, – поджимаю губы и отворачиваюсь.

Чувство ненужности поселяется в груди. Так уже было, когда я была маленькой. Родители вечно в работе. А тебе просто хочется внимания, хочется быть полезной.

– Извини, – подходит, и его руки ложатся на мою талию, притягивает к себе. – Нервы подняли. Сорвался на тебе. Прости, – целует в висок, ведет носом по волосам. – Как твой день прошел?

– Хорошо, – еле выговариваю я.

Накатывает дикая усталость. Перед глазами проносится весь день кадрами. Парковка, наглый студент. Наша словесная перепалка на паре, потом штрафстоянка, магазин, ожидание. Гребаный день.

– Ты у меня умница, – снова целует.

Мои же руки плетями висят вдоль тела. В пальцах пытаюсь удержать бокал.

– Красавица моя, – развязывает пояс на халате, и полы разъезжаются, открывая ему меня. Он втягивает воздух. Ему нравится то, что видит. А я не могу. Не хочу. Но разве можно отказать? Сама же хотела.

Антон забирает бокал из моих рук, допивает его и отставляет его на столик.

– Мне нужно в душ, – целует в губы. – Подождешь меня?

Молча киваю.

– Я быстро, – снова целует и оставляет меня одну, расстегивая на ходу рубашку, скрывается за дверью в ванной.

Я же направляюсь в спальню. Укладываюсь на постель и, свернувшись клубочком, закрываю глаза. От чего-то хочется плакать. Но я себе не разрешаю. Сама не понимаю, как проваливаюсь сон, сквозь который чувствую, как меня целуют, что-то говорят. Но, так и не проснувшись, тону в царстве морфея.

Вадим

Одно радует в этой жизни, что впереди два выходных. И сегодня я планирую отоспаться, потому что домой приехал под утро. Всю ночь решали вопрос по предстоящей проверке пожарной безопасности, которая состоится в понедельник. Какого вообще приспичило их лезть в клуб? У нас все было оформлено. Но нет же! Остается только догадываться. Но ничего, разберемся. Левша обещал подключить кого-то из своих. Значит, должно все сложиться в нашу сторону.

Забрел в душ, ополоснулся и, накинув полотенце на бедра, вошел в кухонную зону. Заглядываю в холодос, но там мышь не то что повесилась – разложилась, по ходу. Закрываю дверцу и упираюсь лбом в прохладу металла. Заказать жратвы? Пока привезут – вырублюсь. Будут звонить – не услышу.

Но жрать охота и спать – не меньше. Забираюсь на барный стул и достаю телефон. Делаю заказ пиццы. Обещают доставить за полчаса. Чудно. Поворачиваюсь и врубаю кофемашину. Опираюсь о стол локтями и утыкаюсь лбом в ладони. Глаза предательски закрываются. На заднем фоне шумит кофемашина, по квартире разносится аромат свежесваренного кофе. Мозг пытается работать. А глаза – спать. Полный диссонанс. Звучит сигнал, оборачиваюсь и подхватываю чашку, обжигая пальцы. Зажмурившись, делаю осторожный глоток кофе. Надо было еще энергетик заказать. Иначе я могу просто отрубиться на месте. Вроде бы и не привыкать не спать сутками. Но сегодня меня косит не по-детски. Когда кофе допит, а я чуть разгулялся, в дверь раздается звонок. Открываю, надеясь, что там доставка.

– Рад, что не спишь уже, – в квартиру входит Сема.

– Еще, – отвечаю недовольно. – Вообще-то предупреждать нужно.

Тот входит как к себе домой и садится за барную стойку. Подхватывает мою чашку, допивает кофе.

– Горечь какая, – морщится, отставляя.

– Чем обязан в такую срань? – опираюсь о косяк дверной.

– Завтра заезд. Говорю о нем лично. Все в строжайшей секретности. Конфиденциально, так сказать.

– Мне некогда, – отмахиваюсь.

– Я сказал, что ты будешь.

– Вот ты и выкручивайся, раз ляпнул, – раздражаюсь.

– Не, Дикий, так не пойдет. Там по раскладу два-три заезда на тебе. Серьезные люди ставки делают и хотят видеть тебя, мать твою, – вскакивает со стула и подходит ближе. – Ты мне обещал!

– Да иди ты нахрен. Ни черта я тебе не обещал. То, что ты там хотел услышать – это одно, то, что там дяди ставки делают – меня не касается. Ты влез в это. Было время – гонял. Сейчас немного цели сместились.

– Бабки не нужны, да? С папашей помирился? – скалится, смотря на меня в упор. – А когда тебе нужно было помочь, я за тебя впрягся, – тычет пальцем мне в плечо.