— Добрый вечер, уважаемый, — это говорил худой и бледный юноша. Под карими, почти что черными глазами темнели круги, отчего взгляд казался устрашающим. — Меня зовут Георгий Чернобуров. Ваше имя?

«Ну и взгляд у него! — подумал сторож. — Не глаза, а штыки! Пронзает будто…»

— Антип, — буркнул он и поклонился.

— Вот что, Антип, слушай внимательно. Твой хозяин ограбил мой род. Я имею полное право объявить войну и начать убивать людей барона Боровина. Могу приступить прямо сейчас. Но предпочту решить вопрос малой кровью, а для этого мне нужно подождать барона у него дома. Ты меня понял?

Антип с трудом сглотнул возникший в горле комок и часто закивал. Юноша больше ничего не сказал и закрыл окно. Сторож поспешил распахнуть ворота и надеялся, что охранники поместья окажутся так же благоразумны, как и он.

Леонид Семенович возвращался домой, предчувствуя неприятности. Ему уже доложили, что депо «Красноярского извоза» захвачено людьми Чернобуровых. Оставалось надеяться, что Иннокентий поступил по инструкции и уничтожил документы. И что успел сбежать сам — барон понимал, что управляющий не силен духом, и расскажет все что знает.

«Эх, оплошал, — думал Леонид. — Но кто же знал, что пацан в себя придет? Да еще и будет так резво действовать!»

Сторож на воротах поместья выбежал к машине, размахивая руками, чуть под колеса не бросился. Водитель еле успел затормозить. Боровин открыл дверь и рявкнул:

— Ты что творишь, полудурок? Жить надоело?!

— Ох, вашбродь, ну наконец-то! Беда!

— Что случилось?

— Граф приехал, Чернобуров. С людьми. Вломились в дом, Степку с Колькой избили за то, что пускать не хотели. Вас ждут.

Здоровье охранников не слишком волновало барона, но он все равно похолодел от таких новостей. Значит, Георгий уже здесь. И не постеснялся применить силу.

Боровин коротко выругался и захлопнул дверь. Возникла мысль развернуть машину и уехать на ферму, чтобы переждать какое-то время. Или сразу рвануть на вокзал, взять билет и уехать куда-нибудь подальше, за Урал.

'Продать имущество можно и на расстоянии, через доверенных людей… Но не бросать же семью?! — думал Леонид. — Жена-то с дочерью дома. Надеюсь, этот щенок ничего им не сделал.

Да и вообще, я что, какого-то недомерка испугался?!'

На всякий случай барон достал мобилет и позвонил командиру своей гвардии. Тот взял трубку почти моментально:

— Слушаю, ваше благородие.

— Слушай-слушай, и внимательно! Значит так, поднимай всех людей и быстро…

— Простите, ваше благородие. Не могу.

— Что значит не могу?! — возмутился Боровин.

— Казарма блокирована гвардией Чернобуровых. Они пушки притащили, мы под прицелом. Сказали, воевать не хотят, и все от вас зависит, — гвардеец помолчал. — Мы, конечно, дадим бой, если прикажете, но долго не протянем. Их больше, а у нас только винтовки и сабли.

Барон снова выругался и сказал:

— Займите оборону. В казарму никого не пускать.

— Так точно. Да они и не лезут. Зачем, если пушки есть…

Леонид Семенович положил трубку и велел ехать к дому. По пути он гладил перстень с изображением Борова и надеялся, что бог-покровитель обратит на него внимание в трудный момент. Но похоже, Боров не собирался приходить на помощь.

Как он сказал два месяца назад: «Ты волен сам решать. Но не советую наживаться на чужой беде. Если что, я вряд ли смогу помочь. А точней, не захочу».

На крыльце поместья сидели охранники. Степан, прижимающий к разбитой голове окровавленное полотенце, и Николай, лицо которого выглядело жутко из-за множества распухших гематом. Люди Чернобурова не сдерживались.

— Вечерочек добрый, ваше благородие, — сказал Степан, отнимая полотенце от макушки, будто шляпу снимая. — А у вас гости.

— Знаю уже, и нечего ехидничать! — ответил Боровин, хлопая дверью машины. — Моя семья в порядке?

— В порядке. Сидят с юным графом, чаи гоняют. Он сказал, что никого не обидит.

— А с Колькой тогда что? — буркнул Леонид, кивая на избитого.

— Оскорбил его сиятельство. Сопляком назвал. Ну гвардейцы графа и помяли его чутка.

— Ни хрена себе чутка, — промычал Николай, еле ворочая разбитыми губами.

Боровин мотнул головой, вошел в дом и сразу направился в гостиную. Георгий Чернобуров действительно сидел за столом и пил чай, о чем-то мило беседуя с восемнадцатилетней дочерью Леонида. Его ладонь лежала на бедре девушки. У стен стояли гвардейцы Чернобурова в полной амуниции, с винтовками в руках.