– С чем пожаловал? – странным, потусторонним голосом спросил травник и распахнул веки.

На мгновение Инео показалось, что темные радужки его глаз светятся золотистым мерцанием.

– Вы Нухем? Наила прислала меня за мазью для спины.

Старик поднялся и спрыгнул с возвышенности. Пламя свечей, которые были выстроены у алтаря, даже не всколыхнулось. Двигаясь с энергичностью и плавностью юнца, Нухем открыл деревянный шкафчик, на ручках которого висели длинные деревянные бусы, и начал копошиться среди стеклянных пузырьков.

– Вот это должно помочь, – пробубнил Нухем себе под нос и подошел к нему ближе.

Вблизи Инео смог разглядеть травника лучше. Его смуглое лицо было покрыто шрамами, как и все тело. В приплюснутом носу сверкало железное кольцо, а на шее висели такие же деревянные бусы, что и на ручках шкафа. Инео заметил, что на каждой бусине была вырезана незнакомая ему руна.

– Как тебя зовут? – спросил старик.

– Инео.

– Лжешь.

Инео опешил.

– С чего вы взяли? – У него в горле запершило от едкого запаха, и начала кружиться голова от духоты. Ему даже померещилось, что где-то в доме играет барабанная дробь.

– Это имя не твое. Оно тебе не идет. Словно на зрелого мужчину пытаются натянуть детскую рубаху.

Инео справился с волнением, которое на миг охватило разум. Наверняка старик что-то слышал от других слуг усадьбы и решил разыграть перед ним спектакль.

– Вы правы, это не мое имя. Но здесь все зовут меня Инео, – холодно, но вежливо ответил Инео. – Сколько я должен за мазь?

– Ты странный. – Нухем сверлил его тяжелым взглядом, а затем приблизился и, шумно втянув воздух через нос, поморщился.

Инео стало неловко. От него не должно было пахнуть, ведь он купался с утра и не занимался тяжелой работой.

– У тебя необычная аура, – задумчиво промолвил Нухем и костлявыми пальцами начал чертить в воздухе какие-то знаки.

Инео закатил глаза. Вот что имела в виду Наила.

– Ладно, я пойду. Наила передаст деньги через одну из служанок.

– Ты пуст. – Нухем будто вовсе не слушал его и продолжал нести какую-то нелепицу. – Твоя аура чиста, как у дитя. Словно ты прожил от силы год. Словно в тебе нет воспоминаний.

Инео раздраженно цокнул. Теперь у него не осталось сомнений в том, что этот чокнутый старик услышал от кого-то его историю. Он повернулся к нему спиной и направился к выходу. В ушах уже гудело от нарастающего барабанного стука. Над дверным проемом Инео обнаружил рогатый череп, по коже скользнул неприятный холодок.

– Твоя душа покинула тебя, – раздалось позади него.

То, каким образом старик выделил первые два слова, заставило Инео замереть.

Он обернулся.

– Что вы сказали?

Нухем растянул губы в коварной улыбке, обнажив почерневшие зубы.

– Ты зовешь ее своей душой, верно?

Необъяснимый страх схватил Инео за горло, хотя внешне он оставался спокоен.

– Откуда вам это известно? – ровным тоном спросил он.

– Я могу рассказать тебе больше. – Старик медленно приближался к нему, и в его повадках было что-то змеиное. – Но для этого мне нужна твоя кровь.

Инео хотел было возмутиться, но Нухем в мгновение ока оказался рядом, и он почувствовал легкую боль в шее.

– Что за… – Инео не закончил фразу, когда увидел в руке старика маленький кинжал с окровавленным лезвием. Он в изумлении коснулся шеи и обнаружил там небольшой порез.

– Не переживай, это всего лишь царапина. – Нухем облизнул лезвие кинжала и блаженно закрыл глаза.

Инео хотел уйти отсюда как можно скорее, но ноги будто приросли к соломенному полу. Он опустил взгляд и ужаснулся, увидев под собой водную гладь.

– Что за чертовщина? – Инео попытался сделать один шаг, но Нухем схватил его за запястье, да так крепко, что он никак не мог вырваться. – Сейчас же отпусти меня!

Голова кружилась, и ему казалось, что он вот-вот потеряет сознание. Инео обернулся к двери, желая позвать на помощь, и тихо выругался. Пустые глазницы рогатого черепа, висевшего над дверью, горели красным светом, и из них вытекала кровь.

– Ты не просто лишен памяти, – потусторонним голосом заговорил Нухем, – твоя душа раздроблена, неполноценна.

Инео не мог пошевелиться. Тело онемело, и он стоял как вкопанный посреди душной темной комнаты, пока под ногами бушевало море. Ему стало по-настоящему страшно.