Последние месяцы жизни собака провела дома, и запах, знакомый нам по подъезду, доносился уже из квартиры и распространялся по всему дому.

– Нет больше Зайки, – сказала как-то раз соседка, столкнувшись со мной возле дома.

Я не знал, как следует правильно соболезновать при кончине питомца.

– Ей там, уверен, будет лучше. Бог не оставит без вознаграждения существо, пережившее мучительную смерть. – Я старался быть как можно более снисходительным к ее горю и уже простил ей вонючий подъезд.

– Как хорошо, что я вас встретила. Я знала, что Бог не оставит ее, но я была не уверена, что она попадет в рай. Мне вообще никогда не приходилось задумываться о том, что же происходит с животными после смерти.

Только она сказала о рае, как я почти уже представил «собачьи небеса», где на троне восседает собачий бог. Но потом все-таки решил, что рай – это общее место.

– Конечно не оставит. Ваша собака будет вас ждать там. – Я хотел было поддержать ее, но это прозвучало как издевка. Мне стало неловко и смешно одновременно, и я стягивал губы в трубочку, чтобы не расхохотаться. Нет, собаку мне действительно было очень жаль. Я вообще люблю животных, но никогда не встречал человека, который задумывался бы о загробной жизни своего питомца.

Зайка ушла, а вонь из квартиры продолжала меня тревожить. Спустя какое-то время запах странным образом появился у меня в квартире. Я начал обнюхивать общую с ней стену, даже думал, что какое-то животное завелось где-то у меня и ссыт в одной из комнат. Я не выдержал и пошел разбираться. Оказалось, что источником вони был кот, лоток которого стоял на окне комнаты, что у меня за стенкой. Помня о трауре женщины, я самым вежливым образом объяснил, что ветер загоняет запах из лотка прямо мне в квартиру. Хотел было добавить, что если она не будет следить за тем, чтобы соседи не страдали от

ее любви к животным, то ее встреча с Зайкой на небесах будет под большим вопросом. Но она меня опередила и извинилась, а еще попросила сообщать, если такое снова случится. Вот так. Теперь я по запаху из соседней квартиры определяю, когда кот срёт, и сообщаю ей, что пришло время уборки лотка.

Конфликтовать с соседями я не умею, к сожалению. Моим желанием было чтобы она побыстрее продала свою квартиру. Я надеялся, что новые жильцы будут чистоплотнее. Но съехали только соседи сверху: из всех четырех квартир и практически одновременно. Новые жильцы, которые купили квартиру надо мной, решили взять на себя обязанность по благоустройству дома. Организовали общедомовой чат, а взбунтовавшихся и не присоединившихся информировали лично: стуком в дверь и пересказом всего описанного и обговоренного. Чтобы оградить себя от лишнего общения, я позволил им добавить себя в группу, но выключил уведомления.

Соседей сверху я прозвал лошадьми. Раньше надо мной жили человек восемь, и поверьте, я их не слышал. А после переезда лошадей я не только слышу их топот, но еще и сигнал будильника, телефонные разговоры, кашель, чих. Слышу, как они любят друг друга ночью, а на следующее утро ненавидят всеми интонациями. Скакать они не переставали даже ночью. Скакали, судя по звуку, не только на кровати.

Первое сообщение, которое я прочитал в группе, было как раз от Лошади. Она предлагала подписать документы для начала капитального ремонта. Но из-за того, что была уже осень, нужно было сразу же подписать отсрочку. Отсрочка, как оказалось, нужна чтобы не делать ремонт электрики зимой и не жить потом с разгромленным подъездом до весны. Интересно было то, что заявку Лошадь подала без ведома всех, а отсрочку приходится подписывать всем, иначе, как она объясняла нам, оформят препятствование и вообще никакого ремонта не будет. Последнее меня порадовало. Перспектива ремонта в подъезде, даже несмотря на то, что я нечасто выхожу, не доставляла никакого удовольствия. Шум, грязь – такой будущности хотелось избежать.

Еще больше я приуныл, когда Лошадь сообщила, что для оформления отсрочки нужно провести общее собрание жильцов. Потом добавила, что можно это сделать заочно. Я успокоился. Заочно, это значит, не нужно никуда выходить, не надо ни с кем общаться.

Целую неделю никаких тревожных сообщений о ремонте не было. У меня даже промелькнула несмелая мысль о том, что всё благополучно забылось… Но

спустя несколько дней в дверь постучались. Это была Лошадь. Я узнал ее по стуку в дверь, потому что она стучит так же, как скачет. Лошадь попросила подписать бюллетень, который был в почтовом ящике. Я хотел было что-то сказать, но не знал что, поэтому просто очень широко улыбнулся, обнажив все свои зубы. Хорошо, что не заржал, а то бы

она точно поняла, что я ее передразниваю. Мою улыбку она приняла за согласие, но мне не хотелось спускаться к почтовым ящикам, поэтому подписывать я решил тогда, когда придется идти за сигаретами. А сигареты не заканчивались, чему я очень обрадовался: значит, курить стал меньше.

Работал весь следующий день, не думая ни о ремонте, ни о лошадях. Выходил иногда на балкон курить, видел медитирующую соседку, удивлялся ее упорству и опять работал. Около полуночи лошадь несколько раз проскакала рысью из спальни на кухню.

– Да подпишу, подпишу, – крикнул я в потолок, посчитав это очередной ее настойчивой просьбой.

Следующая неделя прошла без новостей от лошадей, но это, оказалось, было лишь затишьем перед бурей. Нам предстояло очное голосование по капремонту. Так я понял, что общения с соседями мне не избежать. Единственным собственником квартиры, в которой я проживал, был я, следовательно, на всякие собрания ходить и подписывать документы тоже приходилось мне. Многих соседей, собравшихся на пятачке лестничной площадки третьего этажа, я вообще видел впервые. Они что-то обсуждали, спорили, а я просто рассматривал их лица. До меня доходили лишь обрывки фраз, которые я в состоянии был понять, остальные непонятные я пропускал мимо ушей. Помню, как Лошадь сказала, что ремонт должны начать с электрики. Кто-то возразил, предъявив какой-то аргумент в пользу того, что проводкой занимаются в конце. Муж Лошади перешел на профессиональный язык и объяснил всю очередность правильного ремонта. Это для меня было слишком сложно, и я решил, что нужно срочно покурить.