Николай отступил.

Усаживаясь в машину, Громов дотронулся до плеча шофера и поощрительно пробасил:

— Нажми! За третьим углом — пачка «Казбека»!

Получасовое опоздание не прошло Сергею Сергеевичу даром. Спокойно, с подчеркнуто-мягкой улыбкой садясь в машину, Софья Анатольевна сказала:

— Знаменательное начало. Однако я смею надеяться, что это — первый и последний раз.

— Извини, милая, дела.

И Сергей Сергеевич развел руками.

— Но мы же условились.

— Новый приказ получен… я потом расскажу, — пробормотал он.

День складывался из неприятностей. Вскоре прибавилась еще одна. Софья Анатольевна пожелала оставить свою фамилию. Конечно, фамилия эта на Урале известная. Спорить тут нечего. Но все же и Громовы люди уважаемые, если и без яркого таланта, зато с характером, да и фамилия сама по себе звучная. Что-то есть в ней такое… завидное. Много хорошего мог бы сказать Сергей Сергеевич в защиту своей фамилии, но загс оказался неподходящим местом для подобных речей. Пришлось молчаливо примириться с решением жены.

Вечером, когда он напомнил о свадебной вечеринке, Софья Анатольевна резонно заметила, что прежде чем думать о бутылке вина, следует позаботиться о приличном столе, на который можно было бы, не стыдясь, поставить бутылку. Сергею Сергеевичу оставалось одно: согласиться. Вечеринка откладывалась, хотя Громов успел кое-кому сказать, что в ближайшее воскресенье его можно будет поздравить с женитьбой… Это была тоже очередная неприятность.

Когда Сергей Сергеевич собрался помочь жене расставить вещи, она запротестовала и посоветовала ему вообще уйти из дому.

— Куда же я уйду?

— А у вас, у деловых людей, обычно вечерами совещания бывают. Тем более, новый приказ получил. Надо же его выполнять. Вот и ступай… А здесь ты мне только помешаешь.

Пришлось согласиться и с этим.

Единственно чего добился Сергей Сергеевич за весь день, так это взял слово с Софьи Анатольевны, что она не будет называть его Сержем. Софья Анатольевна, пожав плечами, уступила.

Сидеть в кабинете Сергею Сергеевичу не хотелось. Зеленая папка, над которой он провел несколько минут, вскоре снова была спрятана в ящик письменного стола. Случайно оказавшийся в конторе плановик принес дневную сводку. Плановик был человек пожилой, давно привыкший ко всякому начальству и поэтому сделавший заключение, что начальство вообще одинаково и что самое главное — относиться к нему уважительно. Седой, сутуловатый, он протиснулся в дверь, остановился на пороге, держа в руке листок бумаги, будто ждал, что начальник встанет из-за стола и подойдет к нему. Но едва только Сергей Сергеевич сделал это движение, плановик предупредительно поднял руку и поспешно приблизился к столу, подал сводку, чуть склонясь. Сергей Сергеевич не пригласил его сесть и сам встал. Просмотрев колонку цифр, он глянул на плановика:

— Что же это, опять авралить будем?

Плановик улыбнулся, но ничего не сказал.

— Опять, значит, в первой декаде почти ничего не сделано. Во второй декаде будем раскачиваться, а в третьей — штурмовать? Ничего, как говорится, кроме недостатков. И у народа, и у меня…

— У вас один недостаток — принципиальность.

— Ой, Чебурашкин, гляди у меня!

— Сергей Сергеевич, правда ведь. Вы себя от народа не отделили. А то есть начальники — все у них подчиненные виноваты. Вот до вас был. Так вроде ласковый, мягкий. А потом, знаете, выяснилось: единственное, что у него было мягкое, так это шляпа — фетровая!

Сергей Сергеевич захохотал, но тут же, спохватившись, принял прежний тон:

— Нет, Чебурашкин! Ты, подлец, меня не проведешь. Ведь я знаю, что ты, прежде чем войти ко мне, положил на столе у секретарши недокуренную папиросу. Знаю тебя! — Сергей Сергеевич вышел из-за стола, распахнул дверь. — Так и есть! Гляди!

Действительно, на столе секретарши, в белой мраморной пепельнице лежала и дымила тонкой голубоватой струйкой недокуренная папироса.

Чебурашкин покраснел.

— Так это о чем говорит? — пробормотал плановик. — Ни о чем не говорит!

— Ладно! Лучше скажи мне, почему я узнаю о положении дел в цехе только тогда, когда сам заинтересуюсь? Не попроси я сводку, никто бы мне и не сказал ничего.

Чебурашкин молчал.

— Конечно, с тебя спрос маленький. Но прямо тебе скажу: бороться с авралами заставлю каждого… Ступай!

Настроение было испорчено окончательно. Если бы сводка оказалась хорошей, можно было бы пойти в управление, к директору, рассказать о делах, и, как бы между прочим, сообщить, что свадебная вечеринка в воскресенье не состоится.

Сергей Сергеевич задумался.

Он давно уже простил Нечаеву столкновение на блюминге. Да и что мог тогда поделать Нечаев? Было строгое указание наркома. Сейчас Громов вспоминал об этом даже с гордостью и часто рассказывал, как он прошел «железную школу Серго». Так что на Нечаева нечего было обижаться. В конце концов директор нашел ему интересное дело на другом участке. А теперь — мастерские доверил. Дело самостоятельное, только жаль, — все же приходится подчиняться Нечаеву. Хорошо бы выделиться в особую державу. Но это — потом, со временем… А пока с Нечаевым и говорить нечего.