Хороший брат

Аннотация

– Скажи, ты часто вспоминаешь нас? - со злостью спрашивает он. – Нет никаких нас, Яр! – Я больше так не могу. Уезжай. Исчезни. Ты рядом и это уничтожает меня, - голос Ярослава хрипло гремит надо мной. – Я не могу. Или не хочу. Я полюбила Ярослава еще до того, как узнала, что он станет моим сводным братом. Нам не суждено быть вместе, потому что вместо ответной любви я получаю лишь ненависть. Он отталкивает меня, избавляется самым отвратительным способом. Каково же было мое удивление, когда он появляется на пороге моего дома спустя много месяцев…

Глава 1 Плохой брат Наташа Вечеринка в самом разгаре. В пафосном доме, под завязку забитом мажорами, которым не знакомо слово «трезвость», я чувствую себя чужой. Это не моя компания, не мои люди, и совершенно не моя волна. Мне здесь не место, и каждый уголок помпезного дома буквально кричит об этом, но я упорно продолжаю ходить из комнаты в комнату в поисках одного единственного человека – моего брата. Моего долбанного сводного брата. Идея приехать сюда принадлежала не мне. Он тоже был не в восторге, но все же мы подчинились нашим родителям и уехали вместе на его автомобиле. Я героически держалась два часа. Глупо ходила из угла в угол и искала хоть одного человека, с кем могла бы перекинуться парой фраз. Возможно, Ярослав предупредил знакомых обо мне и попросил не общаться. А, может быть, я настолько неприметна, что вполне кажусь пустым местом. Я упорно искала себе компанию, потому что вернуться домой могла бы только с Яром, а он исчез со всех радаров. В закрытый поселок такси не пропускали, а пешком я бы добралась домой к утру. Вот мне и приходилось искать кого-то более-менее адекватного. Однако я увидела такое количество голых пятых точек, что в какой-то момент поняла, что находиться здесь больше не могу. Спустя два часа бесцельного хождения по дому я решила найти Ярослава и попросить отвезти меня домой. Скорее всего, он меня пошлет. Потом я съязвлю, и мы поссоримся, как это бывает практически всегда. Но сейчас я хочу попытаться свалить отсюда подальше. Мы знакомы с Ярославом совсем немного, пару месяцев, за которые жизнь успела покачать меня на таких качелях, что хочется заорать «остановите». Наверное, все могло быть иначе, встреться мы при других обстоятельствах, в другой реальности, в которой моя мать и его отец не связаны общей фамилией. Я уже никогда не узнаю, что было бы, если б некогда улыбчивый парень, каким мне показался Яр, взял мой номер телефона и пригласил на первое свидание. Принес букет цветов и переплел наши пальцы в темном зале кинотеатра. Сценарий моей жизни совершенно иной, непредсказуемый. Я не знаю площадь дома и размер участка. В какой-то момент поиска брата я даже отчаялась. На первом этаже творилась настоящая вакханалия, Содом и Гоморра были бы шокированы тем, как может вести себя золотая столичная молодежь. Я наивно полагала, что люди могут вести себя так только в фильмах, но очень быстро спустилась с небес на землю. Спустилась и захотела помыться. Все это не мое. Среди кучи сплетенных тел с трудом можно разобрать кто есть кто, но моего брата там точно нет. Я направилась по лестнице на второй этаж. Одни комнаты так и не смогла открыть, в других мне предложили присоединиться и стать третьей, а то и четвертой. Я молча закрывала дверь и открывала следующую. Ярослав нашелся на третьем этаже, в самой последней комнате, куда практически не доходила музыка. Очень вовремя, потому что я уже успела накрутить себя до состояния невроза и была готова идти домой лесом, лишь бы покинуть это место. Комната, в которой сидел Яр, походила на гостевую спальню. Он сидел в одиночестве, и я тихо выдохнула. Никогда не могла адекватно реагировать на девушек рядом с ним. Возле небольшой кровати на тумбе стоял тусклый ночник. Брат развалился в кресле, широко раздвинув ноги, его лицо подсвечено экраном мобильного телефона, в котором он что-то печатал. Увидев меня, он замирает и смотрит в ожидании. – Отвези меня домой, пожалуйста. По правде говоря, огромную квартиру, в которой я сейчас живу вместе с новой семьей, сложно назвать домом. Она такая же чужеродная для меня, как и этот дом вакханалии. Но я бы все отдала, чтобы убраться отсюда немедленно, войти в квартиру, в которой никого нет и завалиться спать в тишине. Мама и Николай уехали на несколько дней к Средиземному морю, поэтому никто не поругает меня за то, что я вернулась так рано, и перестанут называть затворницей. – Что же мне за это будет, Карасик? Ненавижу это прозвище. Он придумал его сразу же, как услышал мою фамилию – Карасева. – Тебе за это будет большое человеческое «спасибо», Ярик, – я захожу в комнату и складываю руки на груди. Дверь за моей спиной с шумом закрывается. Когда я отправлялась на поиски Яра, знала, что просто не будет. Никогда не бывает. Только однажды, в самом начале, когда не знали, кем приходимся друг другу, мы имели шанс на мир, на счастье. А возможно и на что-то большее, но я стараюсь об этом не вспоминать. – Этого мало, Карасик, – он делает акцент на дурацком прозвище и ухмыляется. – У меня есть имя, прекрати так называть меня, – я пытаюсь укорить его, но этого человека вряд ли можно устыдить. Ярослав резко поднимается из кресла и подходит вплотную. Я не ожидаю этого, потому дергаюсь и машинально отступаю назад, но сильная рука крепко хватает меня за предплечье: – Что, Наташа, достаточно насмотрелась? – равнодушно спрашивает брат. Свежий аромат его духов дурманит мягкими всполохами, ласкает и заставляет бурю внутри разгораться сильнее. Ярослав потрясающе притягателен. Нет, он вовсе не красив, но есть в нем что-то манящее, опутывающее, притягивающее. Пшеничного цвета волосы постоянно находятся в творческом беспорядке. Мощное поджарое тело с множеством разнообразных тату, сильные жилистые руки с проступающими венами и на фоне всего этого ухоженные, аристократические, музыкальные пальцы, которыми брат умело перебирает струны и выдает потрясающую музыку. – Я не хотела сюда ехать, – с вызовом бросаю ему. – Не хотела бы – не поехала, – хмыкает он. – Ты же знаешь, что наши родители настаивали, чтобы мы поехали вместе. Не я виновата в том, что им взбрела в голову идея сблизить нас. Ярослав протягивает вторую руку и проводит костяшками пальцев по моей щеке: – У меня есть несколько идей, как нам можно сблизиться, – горячо шепчет на ухо. По коже пробегает дрожь, заставив напрячься все тело. Я слишком хорошо помню губы сводного брата. То, как они мягко, но уверенно ласкали меня. Больше всего на свете я бы хотела вернуться на два месяца назад и вновь ощутить их вкус на губах. – Ясно. Значит, сама доберусь, – вырываю руку из цепкого захвата. Я разворачиваюсь и решительно направляюсь к двери. У меня нет плана, я понятия не имею, как выбраться отсюда и попасть домой. Моя единственная цель – поскорее сбежать. Я так и не успеваю открыть дверь. Сильное тело сносит меня с намеченного пути и, развернув, припечатывает к стене. Ярослав заламывает мне руки за спиной и спрашивает надрывно: – Скажи, ты часто вспоминаешь нас? – я вижу, что он на грани, что брата переполняет злость и ненависть. Я так и не поняла, чем заслужила такое отношение, но разбираться уже бессмысленно. – Нет никаких нас, Яр! – бросаю ему и сильно закусываю губу. – Я больше так не могу. Уезжай. Исчезни. Ты рядом и это уничтожает меня, – голос Яра хрипло гремит надо мной. Его ломает. Я вижу, как лицо брата кривится в гримасе. Ярослав не сводит взгляда с моих губ, его грудь ходит вверх-вниз, рвано хватая воздух. Мои руки по-прежнему находятся за спиной в цепкой хватке, что не дает ни малейшего шанса на то, что у меня получится вырваться. – Уезжай, Наташа, – говорит настойчиво, сильнее сжимая мои руки, и я шепчу: – Я не могу. Или не хочу. С глухим стоном Яр опускает свои губы и целует меня. Я не могу сдержать ответный стон предвкушения и наслаждения. Где-то на задворках мелькает мысль о том, что это неправильно. Но кто будет ее слушать? Эти губы снились мне чуть ли не каждую ночь на протяжении последних месяцев. Сильные руки оттаскивают меня от стены и бросают на кровать. Ярослав отходит назад, окидывает меня взглядом, от которого начинает ныть внизу живота. Я машинально сдвиваю колени и это не остается незамеченным. В его глазах вспыхивают искры, а после загорается огонь. Я четко ощущаю этот момент. Он расстегивает пряжку ремня на джинсах. Увидев его возбуждение, я сглатываю и испускаю тяжелый вздох. Внутри болезненно клубится возбуждение, и я готова встать на колени и молить его о близости. Ярослав нависает сверху и снова заглядывает в глаза. – Ярослав, – тихо зову я, изнемогая. – Пожалуйста. Закинув голову, он рычит, а после пронзает меня одним решительным движением. Я вскрикиваю и полностью отдаюсь эмоциям и ощущениям. В каждом его движении нет любви, только ненависть, перемешанная с неутолимой жаждой. Щетина Ярослава царапает кожу, разгоняя волну мурашек. Горячие губы рисуют влажные узоры, от которых по телу пробегает дрожь. Эта близость переполняет меня, заставляет плакать от счастья Глупая. Когда все заканчивается, я лежу на кровати и счастливо улыбаюсь, пытаясь отдышаться. Платье скомкано на талии, белье исчезло в недрах кровати порванной тряпкой. Хочется упасть в объятия Ярослава, но все идет по другому пути. Он отстраняется, застегивает молнию на джинсах, поправляет футболку, поднимает глаза и окидывает меня ледяным взглядом. Неожиданно дверь открывается, и в комнату вваливается компания. Из этой толпы я узнаю только Марата – лучшего друга Яра. – Нихрена себе! – Вот тебе и Карасик! – Фу-у извращенка! – Я не понял, Яр, а почему Натали тут лежит на все готовая? Это она так соблазняет тебя? – Натах, давай я утолю твои потребности? Под грязный гогот и мерзкие фразы, смех, кривые улыбки я натягиваю платье дрожащими руками. Ярослав, заслонив меня от любопытных глаз своим телом, холодно смотрит и говорит так тихо, чтобы кроме меня этого никто не слышал: – А теперь пошла вон отсюда. Абсолютное равнодушие на лице моего сводного брата – последнее, что я увидела, покидая дом, в котором мне никогда не было места. Глава 2 Ненависть Ярослав – Куда ты отвез ее? – хрипло спрашиваю Марата и наполняю еще один стакан. После того, как за Наташей захлопнулась дверь, меня унесло. Я стер кулаками улыбки с пьяных лиц друзей. Никто не смеет смеяться над ней. Все должно быть не так, хотя, возможно это даже к лучшему? Отпиваю жгучую янтарную жидкость и чувствую, как кровь закипает сильнее. Внутри пылает огонь, выжигает все, что попадается на пути. Я думал, что внутри не осталось ничего, кроме, выжженной пустоты, но я ошибся. Теперь там точно бездна, обжигающая и тягучая, как смола. Удушающая. – Не думаю, что ты имеешь право задавать этот вопрос, – устало отвечает Марат, подходит ко мне и отбирает недопитый стакан. – Я имею на это право! – пьяно вскрикиваю. – Уверен? – спрашивает с наездом Марат и выливает содержимое стакана в фикус. – Уверен! – я уже ни в чем не уверен. – Отвечай. – Зачем тебе это знать? – спрашивает с вызовом. – Маратик, ты берега попутал? Друг демонстративно вскидывает бровь. – Просто скажи, куда ты отвез ее? – Яр, скажи мне: какого черта тебе нужно знать, куда я отвез Наташу? Она больше не нужна тебе, забудь. Отпусти девочку. – Нет, – не в силах стоять, я плюхаюсь на диван и откидываю голову на спинку. – Ты сделал, что хотел. Хотел мести – получай, наслаждайся. Хотя что-то не заметно, что ты наслаждаешься. Не такой мести я хотел, не такой. Марат садится в кресло и закидывает ногу на ногу, сканируя меня взглядом. Какое к чертям наслаждение, когда я горю, испепеляю свою душу. Теперь я точно знаю, что она у меня была. Я заварил котел ненависти и решил искупаться в кипящей жиже. – Наслаждаюсь, – закрываю глаза и чувствую, как сильно гудит голова. – Вижу, – хмыкает безрадостно друг. То, что было… Это было слишком. Не знал, что близость с девушкой может разнести душу на частицы, на молекулы, которые нереально собрать. До сих пор чувствую запах мороженого на губах. Она на вкус, как гребаное мороженое, которое теперь нежной сладостью плескается в крови. – Мне надо знать, где она, – открываю глаза и пытаюсь сфокусировать взгляд на Марате. Друг медлит, осматривает меня с болезненным выражением на лице: – Она на городской квартире, в которой идет ремонт. Отцу не звонила. Это причина, по которой Наташа оказалась в отцовском доме. Ее отец уехал в очередную экспедицию к черту на рога, начал ремонт, а свою дочурку пристроил к нам. Как будто моя жизнь и без этого была чересчур легкой. Рядом со мной поселился ангел с черными крыльями за спиной и вкусом мороженого на губах. – Она может что-то сделать с собой? – спрашиваю севшим голосом. – Об этом надо было думать до того, как ты решил слить ее, – со злостью в голосе бросил Марат. Я не сливал ее. Вернее, нет, не так. Всему виной мамаша Карасика. Меркантильная сука, строящая из себя бедную овечку и разрушившая семью моих родителей. Я должен сделать так, чтобы она исчезла из нашей жизни навсегда и забрала с собой мою сводную сестру. Обязательно придумаю куда деть выжигающее в груди желание оставить ее себе. В конце концов, мы не родственники и не имеем никаких долгов перед общественной моралью. Но, черт возьми, ее мать уничтожила мою семью и я не могу забыть об этом. Распахиваю глаза, подрываюсь с дивана и сметаю все, что стояло на столике. Беру статуэтку, подхожу к бару и крушу бутылки. Реву, как зверь, ломаю мебель, оставляю полосы на стенах, бью дорогущие картины. Похрен на то, что это чужой дом. Здесь только что разбилось кое-что гораздо ценнее подделки «Оскара». Обессиленно падаю на пол, прямо на стекло. Смотрю на руки и вижу кровь. Флешбек возвращает на час назад, и я вспоминаю нежное, чистое тело в белом платье. Красивые и до омерзения доверчивые глаза. Мягкую улыбку и тонкий голосок, зовущий меня по имени, просящий об удовольствии. Хрупкие руки, нерешительно касающиеся моих плеч. Сглатываю ком и пытаюсь выровнять дыхание. – Легче стало? – Марат сидит в том же кресле и следит за мной с каменным выражением на лице. Отрицательно качаю головой и роняю статуэтку. Мой друг, как светлое Альтер-эго. Человек, который всегда говорит правду в лицо и одновременно с этим прикрывает спину, даже если я начинаю превращаться в беса. Слышу приближающиеся шаги. Марат присаживается передо мной на корточки: – Знаешь, Яр, ты мой друг, бесспорно. Но сейчас я уйду, а ты сам варись в этом шлаке, раз заварил его, гребаный вершитель судеб. Друг встает и двигается к двери. Не поднимая головы, я окликаю его: – Марат. Увези ее. Пускай она уедет. Так будет лучше. Наташа должна спастись от меня. Глава 3 Кажется я мертва Наташа Не помню, как попала в квартиру, кажется, кто-то меня привез. Кажется, я сама назвала адрес, а может быть не произнесла ни слова. Кажется я плакала, или была так шокирована происходящим, что мозг заблокировал боль. Кажется, мне что-то говорили, но я помню лишь звон в ушах. Кажется, я мертва, но рефлекторно продолжаю дышать. Квартира встретила меня пустотой. Тишина и одиночество – то, что нужно сейчас. Я бросаю на пол сумочку и стягиваю платье, на котором не до конца застегнута молния. Спускаю его к босым ногам и ошарашенно гляжу на них. Где моя обувь? Я ушла из чужого дома босиком, оставив туфли. Долбаная Золушка. Из горла вырывается нервный смех, потом всхлип, а после рев, перемешанный с безумием. Я иду в душевую и становлюсь по струи воды. Она теплая? Или холодная? Ничего не чувствую. Только безумие, перемешанное с отчаянием. Меня наказали. За что? Наверняка кто-то знает ответ. Было бы здорово, если бы мне тоже объяснили. Но кто я такая? Намыливаю мочалку и пытаюсь стереть с себя Ярослава, сдираю кожу до покраснения, но очищение не наступает. Он глубоко внутри меня. Пульсирует под кожей, ощущается на кончиках пальцев. Туда не достать мылом, не просунуть руку, не стереть. Настойчиво продолжаю тереться, тело зудит и словно умоляет остановиться и перестать причинять боль. Я отбрасываю в сторону мочалку и упираюсь лбом в стекло душевой. Вода омывает, борясь с агонией. Прикрываю тяжелые веки и пытаюсь вырезать из памяти последние часы жизни, но ничего не помогает. Выключаю воду и, обмотавшись полотенцем, выхожу из душевой. Отправляюсь в единственную комнату, уцелевшую после строительного разгрома, стягиваю плед с дивана и кутаюсь в него. Мне холодно, волосы мокрые, но я игнорирую это, плюхаюсь на диван и молю о забвении, о забытье. Сон приходит практически мгновенно, принося с собой холодную темноту без сновидений. Открываю глаза и смотрю в потолок. На нем красивые узоры деревьев, тени которых проявляются от диска луны. На часах четыре утра. Сколько я проспала? В телефоне несколько пропущенных вызовов от отца. Сажусь на кровати и сильнее кутаюсь в плед. Меня трясет, но я не понимаю причину. Хочется укрыться чем-то потеплее, но в квартире нет одеял, только один плед, тепла которого мне не хватает. Иду на кухню и открываю по очереди шкафы. Готовя квартиру к ремонту, мы увезли очень много вещей. Я должна была пожить у мамы и отчима некоторое время, но ремонт остановился, потому что отца срочно вызвали на работу на другой конец земного шара. Сейчас ничего не напоминало о том, что некогда здесь обитала счастливое семейство Карасевых. А, может, никогда и не было счастья? Кто ж скажет теперь? Нахожу в одном из ящиков упаковку гречки, включаю воду и кидаю один пакет. Соли нет, масла тоже. Плевать. Включаю чайник и нахожу завалявшийся пакетик чая. Пустая гречка и пыльный чайный пакет. Люди довольствуются и меньшим. Пока варится мой потрясающий завтрак, подхожу к окну и смотрю на зарождающуюся на горизонте зарю. Она окрашивает красным небосвод, а в воспоминаниях вспыхивают яркие картинки вчерашнего вечера. Помню, как шаркала пятками вдоль дороги, размазывая тушь по лицу. Что-то неистово гудело в груди. Не было страха, только сплошное отчаяние, колючей проволокой обернутое вокруг шеи. Прижимаю ладони к лицу и с силой давлю, тихо рычу в руки. Сажусь за стол и приступаю к трапезе. Вкуса еды я не чувствую. Наверное, потому, что чувства перегорели, не оставив после себя ни одной крупицы жизни. А может, просто-напросто несоленая гречка и пустой чай не имеют вкуса. Насильно запихиваю в себя все это, заставляю свое тело принять еду: ему нужны силы, чтобы существовать. Ставлю пустую тарелку в мойку и ухожу из кухни. В шкафу нахожу старые спортивные штаны и футболку. Отлично, одежда есть, гречка тоже. Протяну как-нибудь. Возвращаю плед обратно на плечи, потому что трясти не перестает, и снова падаю на диван, после чего проваливаюсь в беспамятство. Будит меня настойчивый звонок в дверь. Прикладывая усилия, открываю глаза и пытаюсь встать. Получается плохо, потому что комната плывет, но, кое-как преодолев себя, бреду по коридору, шаркая пятками, как старуха. Хотя почему «как»? По ощущениям я состарилась на пару десятков лет. Вчера я ушла в никуда. Ушла, но, кажется, не вся. Оставила там часть себя. Иду по коридору и мельком смотрю на себя. Ну и жуть. Светлые волосы спутаны таким клубом, что, кажется, их проще отрезать, чем расчесать. Под глазами темные мешки, а лицо будто лишилось крови, отдает синевой из отражения. Штаны висят на тощих бедрах, растянутые в коленях, в футболке поместится две меня. Не задавая ни одного вопроса, открываю дверь и смотрю на хмурящегося Марата. – Чем обязана? – старательно выравниваю спину и смотрю с вызовом. Хотя кого я обманываю, какой вызов? Я еле стою на ногах. Скорее всего, как только за мужчиной закроется дверь, я свалюсь на коврик и вряд ли встану с него. – Что с тобой? – спрашивает Марат. Красивый парень. Слишком мрачный и угрюмый, как по мне, но есть в нем что-то притягательное. Я благодарна ему за то, что не издевался вчера надо мной и даже отвез домой. Именно он догнал меня, усадил в салон своего автомобиля и привез сюда. Без лишних слов и вопросов. Замечательный парень, прекрасный рыцарь, которого я не хочу видеть. После того, что он видел, расшаркивания будут выглядеть смешно, поэтому я сразу начинаю язвить. – Со мной все прекрасно, разве не видно? – расставляю руки в стороны и поднимаю выше подбородок. Это стоит мне намеренных усилий, потому что тупая боль простреливает затылок. Марат безмолвно прикладывает ледяные пальцы к моему лбу, и я со стоном прикрываю глаза. С силой сжимаю зубы, потому что едва не попросила его о большем – чтобы провел холодной рукой по лицу и шее. – У тебя жар. Я же говорил тебе вчера: нужно обуться, – сетует он, будто не видел моего вчерашнего состояния и не понимал, что я не слышу его. – В следующий раз так и сделаю, – пожимаю плечами и вижу, как Марат уезжает куда-то вбок, а следом выключается свет. Глава 4 Выздоравливай. Или нет Наташа По моему виску что-то неприятно течет. По телу проходит волна нездоровой дрожи, и я пытаюсь повернуться набок, чтобы лечь поудобнее. – Да не двигайся ты, – говорит недовольный голос. Открываю глаза и смотрю на крутящуюся люстру. Усиленно начинаю моргать и понимаю, что люстра остается на месте, а вот моя голова не может обрести покой. – Врач должен вот-вот приехать, а пока держи полотенце, – Марат берет мою ладонь и прикладывает ее ко лбу, на котором лежит мокрое полотенце. – Вот, держи, – командует он. – Где аптечка? – В аптеке, – отвечаю монотонно и слежу за движением люстры в моем сознании. – Класс. И как ты собиралась тут жить? – спрашивает с усмешкой. – Я не собиралась тут жить, – безэмоционально отвечаю ему. – Точно, – запнувшись в одном слове, говорит Марат. Парень садится мне в ноги и резко выдыхает. – Бред. Что мне делать с вами? Один в умате, вторая без сознания, – говорит тихо, но слышу каждое слово. – Прости, Марат, или как тебя там… – бормочу сонно. – Ты не хочешь сходить куда-нибудь? – спрашиваю его. – Куда? На кухню? – не понимает он. – Можно и на кухню. Но еще лучше нахрен. Нахрен будет в самый раз, да. Парень сначала усмехается, а потом хохочет в голос. Отсмеявшись, задает вопрос в пустоту: – Какого черта я вообще ввязался в это? – Мне так тебя жаль, – говорю как можно мягче. – Честно. Так что насчет сходить нахрен? – Сделаю то, что должен, и отправлюсь, не переживай, там меня уже заждались, – говорит спокойно. В квартире раздается звонок, и Марат бросает мне беспечно, будто пришел к себе домой: – Пришел врач, веди себя с ним по-человечески. Пожалуйста. Я распахиваю глаза и смотрю на его спину, параллельно подмечая сильное тело. «По-человечески» . А я как себя вела, простите? Дядечка в возрасте задает вопросы, щупает горло, заглядывает в рот. Затем просит Марата выйти из комнаты, а мне хочется крикнуть ему вдогонку, чтобы уже наконец-то сходил нахрен и перестал шпионить для своего друга. – Нужно сделать рентген, я слышу хрипы, – врач смотрит выжидающе. Снова кутаюсь в плед и ложусь на подушку: – Нет, – мой ответ не нравится доктору, поэтому он недовольно поджимает губы. – Что ж, тогда я выпишу рецепт на антибиотик и дам план лечения. У вас есть ингалятор? – У меня есть гречка, – отвечаю мужчине, – а вот чай закончился. Доктор снова недовольно качает головой. – У нее будет ингалятор. Я дергаюсь от слов Марата. Надо же, такой громадный, а двигается тихо. Доктор удовлетворенно кивает и продолжает: – Принимайте все по инструкции, не пропускайте приемы пищи и пейте обильно. Как только температура перестанет подниматься, постарайтесь выходить на улицу и дышать свежим воздухом, – мужчина поднимает голову и смотрит на парня, беспечно подпирающего дверной косяк. – Марат, нужно следить за состоянием, если будет становиться хуже – вызывай скорую. Марат кивнул. Не сказал «да» или «конечно», и я подумала, что вот мой шанс на то, что больше не увижу его. Мне бы очень этого хотелось. Доктор ушел, Марат последовал за ним, ни сказав ни слова. Моими ключами закрыл дверь снаружи и ушел. Я не тешила пустых надежд. Ясно, что вернется. А мне хочется тишины и одиночества. Укол, который поставил врач, начинает действовать. Температура ползет вниз, и я, расслабившись, вновь засыпаю. Просыпаюсь под шуршание пакетов. Да что ж такое-то! Неужели нельзя оставить меня в покое? Кутаюсь в плед, который, кажется, прирос ко мне навсегда, и вхожу на кухню. Марат разбирает пакеты с едой. Фрукты, овощи, сыры, колбаса. Готовая продукция в контейнерах. – На одной гречке ты не протянешь, – поясняет он. – Мне нужно приезжать к тебе и проверять, питаешься ты или нет? – Еще чего! – фыркаю я. – В этом пакете лекарства и ингалятор. Нянчиться с тобой я не буду. Захочешь выздороветь – будешь принимать их. Захочешь угробить себя – валяйся на диване дальше. Поняла? – Предельно. А теперь прощай, Марат. Не скажу, что было приятно познакомиться. – Не обольщайся, мы еще увидимся. Всё, выздоравливай. Или нет. В общем, смотри сама. Бывай. Он исчезает за хлопнувшей дверью, а я открываю холодильник и достаю парочку контейнеров с мясом и салатом. В животе урчит, поэтому я набрасываюсь на еду и съедаю все до последней крошки. Внимательно изучив инструкции к препаратам, выпиваю все, что прописал доктор и делаю ингаляцию. День длится целую вечность. Я закрываю занавески, погружая комнату в сумрак, и падаю на диван. Уговариваю организм уснуть. Он сопротивляется, но потом снова начинает знобить, и я вырубаюсь. Глава 5 Она никогда не простит меня Ярослав За двадцать четыре года жизни у меня никогда не было таких пробуждений, когда складывалось ощущение, что еще вот-вот, и ты отбросишь коньки. Я не фанат таких заплывов под градусом, но вчера разочаровался в себе. А сегодня разочаруюсь еще больше. Мерзкое, прегадкое ощущение расползается по моему телу, голове. Открываю глаза, ожидая увидеть друга с недовольным и осуждающим лицом, но комната пуста. Тело не моё, немое. Оглядываюсь по сторонам и вижу нашу с отцом квартиру. Вернее, нет, не так, нашу с отцом и матери Карасика – прекрасной алчной нимфы, которая умело прикидывается овечкой. Плохо помню, чем закончился вчерашний вечер. Кажется, я отключился и Мар проволок меня домой. Я надеюсь, что было именно так. В буквальном смысле соскребаю себя с кровати. На ощупь прохожу в ванную при спальне. Достаю из аптечки обезболивающее, кладу в рот двойную дозу, запивая водой прямо из-под крана. Врубаю ледяную воду и становлюсь по обжигающие капли. Приведя себя в относительный порядок, натягиваю джинсы и футболку. Ужасаюсь своему отражению. Я думал, что эпоха таких заплывов канула, но ошибся. Прохожу на кухню в поисках телефона. Подхватываю его со столешницы и звоню Марату. Тот, к удивлению, не отвечает. Включаю кофемашину и делаю несколько звонков по работе. Пытаюсь делать обычные вещи, но мозг то и дело подкидывает картинки вчерашнего. Два часа не нахожу себе места, потому что Марат по-прежнему не берет трубку. Создавать видимость работы бессмысленно, мысли вразлет. Закидываю в рот зубочистку и начинаю перекатывать ее во рту. Нервы на пределе, того и гляди рука потянется к мозолящей глаза пачке, но я держусь из последних сил. Обещал себе бросить – значит, надо сделать все возможное. Беру в руки гитару и начинаю перебирать струны, пытаясь занять чем-то руки. На автомате выдавая мелодии, который репетировал за последние дни. Несмотря на правильность нот, мелодия выходит пустая, безжизненная, будто ее пишет компьютер, а не живой человек. Снова с болью врываются воспоминания от вчерашней ночи. Гитара фальшивит, или это я виновник неискренности? Всего за пару месяцев из обычной девчонки, какой она показалась мне на первый взгляд, Карасик превратилась в одержимость, и факт того, что наши отношения были под запретом, вносил еще больше огня в без того неспокойную атмосферу. Она никогда не простит мне того, что не защитил, что не спас. Не то, что не спас, а собственно толкнул ее вниз. Я делал это осознанно, чтобы она, наконец, убралась из моей жизни и нашла счастье вдали от меня. Ее руки и глаза, полные нежности, будут сниться до конца моих дней. Смогу ли найти другую такую, плавящую мозг и выбивающую почву из-под ног? Наврядли. Она станет моим проклятием. – Воскрес? – спрашивает Марат, появившись в дверях кухни. – Где она? – выпаливаю я сходу, игнорируя его вопрос и отставляя гитару в сторону. – Кто? – вскидывает брови друг и спрашивает насмешливо: – Твоя сестра ? – Ты знаешь, кто, – отвечаю, скрипнув зубами. – Наташа. Где она? Марат устало плюхается на стул и проводит ладонью по лицу. – Она там же, где и была – на квартире. – Я просил тебя сделать так, чтобы она уехала, – замечаю я. – Я работаю над этим, – туманно отвечает Марат. – Не нужно. Я хочу, чтобы она осталась. Друг медленно поворачивает голову в мою сторону и сжимает челюсти так, что начинают ходить желваки: – Ты издеваешься? – Нет. А теперь хочу, чтобы ты назвал ее адрес, – настаиваю я. – Яр, оставь девчонку. Ей сейчас не до тебя, – вздыхает друг и поднимается, подходит к кофемашине, и включает ее. – Мне. Нужен. Ее. Адрес. – Проговариваю я четко, чтобы лишить Марата сомнений. Друг запрокидывает голову, грязно ругается, но так и не отвечает. – Поехали, – командую я и направляюсь к выходу. – Отвези меня к ней. – И что скажешь? «Привет, как дела»? – усмехается Марат, но все-таки следует за мной. – Это не твое дело, – цежу я сквозь зубы. Откровенно говоря, понятия не имею, зачем мне это нужно. План был прост: нужно сделать так, чтобы она уехала. Я просил ее, угрожал. Она должна была послушаться и оставить меня. В одиночестве. Что-то пошло не так. Все, блин, пошло не так. Понятия не имею, что скажу Наташе. Возможно, убежусь в том, что она ненавидит меня и в том, что она раздавлена? Вот тогда точно уберусь подальше и заживу счастливо. Просто надо увидеть ее в последний раз и удостовериться в том, что она не вернется. Да. – Ах, простите, – Марат театрально вскидывает руку и прикладывает к груди. – Простите, нихрена не уважаемый Ярослав Николаевич, что лезу в ваши с сестрой дела. Специально выделяет слово сестра, чтобы резануть меня побольнее. – Заткнись, – зло рычу на него. Друг все же встает и направляется к выходу. Мы подходим к внедорожнику, Марат садится за руль, а я падаю на сиденье рядом. – У нее все есть? – спрашиваю зачем-то. Острая нужда, напоминающая зуд на пальцах, вынуждает привезти ей что-то. Все равно что. – Купи ей торт, за чашечкой чая обсудите вашу счастливую семейку, – веселится Марат и поливает меня желчью. Он с самого начала знал, что мой план не принесет облегчения никому. – Может, она нуждается в чем-то?! Думай! – повышаю голос на друга. Ожидаю, что Марат взорвется, но он тихо отвечает: – Ей нужно одеяло. – Что это за квартира, где нет одеяла? – вскидываю брови. – Квартира, в которой никто не собирался жить, – отвечает тихо. Твою мать. – Останови у торгового центра, – командую ему, сдерживая ругань. Друг паркуется, и я быстро покидаю машину, в магазине выбираю самое теплое и большое двуспальное одеяло, под которым поместилось бы с десяток Наташ. Она такая маленькая, хрупкая. Не удивительно, что мерзнет. Я бы мог ее согреть… Черт. Гоню от себя непрошеные мысли и возвращаюсь в автомобиль. Марат привозит меня в микрорайон на окраину Москвы. Вполне прилично, но без шика и лоска. – Свободен, – командую Марату. – Уверен? – тот шокировано смотрит на меня. – Езжай домой, отоспись. Ты выглядишь еще хуже, чем я. – Отдохнешь тут с вами, – недовольно качает головой. – Ярослав, Наташа болеет, не гноби ее. – Я не собирался ее гнобить! – восклицаю я. – Подожди, что значит болеет? Какого хрена ты молчал? – Тебе плевать на нее, Яр. Наиграешься и забудешь. Давай я прямо сейчас отвезу тебя домой? Начерта тебе все это? Не трепли ты ей нервы. – Марат усиленно уговаривает, и меня осеняет. – Ты влюбился, что ли? Марат – единственный близкий друг. Даже больше. Он – настоящий братишка, который всегда был рядом со мной. Кремень. Рассудительный и хладнокровный. Он с самого начала уговаривал меня полюбовно решить вопрос с Наташей. Найти компромисс. Я пытался, честно. Эта девчонка еще упорнее меня. На все просьбы она отворачивалась и продолжала делать то, что хотела. – Нет, Яр. Мне просто ее жаль. На жалости, знаешь ли, семью не построишь, – спокойно отвечает друг, и я верю ему. Если бы у него были чувства к Наташе, то, во-первых, я бы узнал об этом первым, а во-вторых, за то, что сделал с ней, я бы не жил. – Не лезь сюда, Мар. Она не твоя, – говорю ему ледяным тоном. – И не твоя, – замечает друг спокойно. – Езжай, дальше мы сами, – бросаю ему напоследок. – Яр! – зовет друг через открытое окно и кидает мне связку ключей. – Возьми ключи, она вряд ли тебе откроет. – Откуда они у тебя? – незнакомая волна ревности начинает подниматься изнутри. – Сделал дубликат, когда ездил за лекарствами. Удачи, Яр. Надеюсь, ты сможешь разгрести это. Глава 6 Самое начало Наташа Прошлое. Два месяца назад Чем выше поднимается панорамный лифт, тем больше понимаю, что мне тут не место. Слишком пафосно, лощено. Неестественно. Однажды моя мама, уставшая от затянувшихся командировок мужа – моего отца, пропадающего в экспедициях, собрала вещи и, махнув мне на прощание, уехала. Тогда мне было шестнадцать лет. Обвинить мать, бросившую ребенка, вроде как нельзя. Ну какой ребенок в шестнадцать-то лет? Тем более, под боком всегда была Ба, поэтому мама со спокойным сердцем уехала, поцеловав меня в макушку и оставив конверт с деньгами. В чем ее вина, если она поняла, что жизнь – больше не доставляет ей никакого счастья? А может, она просто легкомысленная? Я никогда не искала точного ответа или определения. Мне просто было шестнадцать. Я не видела отца уже третий месяц. Он застрял где-то в дождевых лесах Амазонии. Экспедиции были его любимым детищем, не менее любимым, чем я, но все же. А потом я попрощалась и с мамой. В шестнадцать я была достаточно сообразительной, чтобы понимать, что их союз – странный и, наверное, чересчур хрупкий. Уходу мамы я не удивилась. Она нашла в центре столицы работу мечты – попала в шоу-бизнес. Правда в качестве костюмера, но вполне возможно, это и являлось конечной целью. А через шесть лет получила приглашение на свадьбу и на праздничное мероприятие, модно именуемое препати, которое должно было состояться за неделю до торжества. По телефону мама без устали щебетала о будущем муже – режиссере. Нет, не так. Режиссере – с большой буквы. Какой-то супермодный, жутко популярный и дико востребованный Власов. Мама уговаривала меня пожить с ними. Огромная квартира практически в центре – мечта любой! Мотивировала важным – моим будущим. Рядом престижные вузы, высокие зарплаты, большой выбор работы. Окончательно в своем решении я не определилась, но приехать, конечно же, согласилась. Теперь панорамный лифт привез меня на Бог знает какой этаж. Вечеринка проходила на крыше. Поначалу я растерялась от обилия красок, запахов и вспышек. Незнакомая женщина всучила мне в руки пустой бокал. Я огляделась вокруг и поняла, почему она так сделала. Обслуживающий персонал был одет в черные брюки и белую рубашку. На мне черные джинсы, свободная кремовая рубашка и черные кроссовки – неудивительно, что меня спутали. Одежды у меня много, но откуда я знала, что тут будет так помпезно? Хотя нет, все же в гардеробе у меня не имелось ничего «достойного» этого места. Я попыталась разглядеть среди гостей мою маму, но сделать это оказалось попросту невозможно. Шутка ли! Тут было человек двести! А сколько же гостей будет на самой свадьбе?! Слоняясь среди пляшущих гостей, я, наконец, нашла мою родительницу, которая разговаривала с женщиной возле огромного фуршетного стола. Я подошла сзади и аккуратно коснулась плеча. Мама оборачивается, и, радостно воскликнув, крепко обнимает меня: – Натуся, наконец-то ты тут, я уже переживать начала. – Привет, мамуль. Не успела на электричку, пришлось ждать следующую. – А ты чего в джинсах? – возмущается мама и начинает дуть губки. Она вообще не выглядит на свой возраст. Худосочная блондинка в розовом платье с перьями а-ля «великий Гетсби», такая же легкомысленная и витающая на своей волне, как и два года назад. – Ты не предупреждала о дресс-коде, – пожимаю плечами я. Откровенно говоря, мне плевать на то, как я выгляжу и что обо мне подумают люди. – Я не подумала, прости, дочка. Пойдем, познакомлю тебя с Колей. Она тянет меня в сторону, где стоит ее жених – мужчина лет сорока, в черных брюках и белой рубашке с закатанными рукавами. Интересно, ему в руки тоже суют пустые бокалы? Сомневаюсь. Николай находится в компании еще двух мужчин, которые выглядят довольно странно – все в цветных татуировках и с дредами. – Коленька, познакомься, это Наташа, – говорит она своему жениху. Мужчина окинув меня быстрым взглядом, произносит: – Привет, Наташа, – голос звучит доброжелательно и он улыбается. – Приятно, наконец, с тобой познакомиться. Развлекайся, угощайся. – Спасибо, – отвечаю мужчине вежливой улыбкой. – Ты у нас остановишься сегодня? – спрашивает он. – Если это удобно, – я пожимаю плечами. – Могу в гостиницу поехать. – Нет, ты что. В нашем доме места всем хватит. Вот так я осталась в одиночестве на этом празднике жизни. Мама упорхнула со своим будущем мужем, который произвел приятное впечатление. Я же взяла у проходящего мимо официанта бокал с напитком и подошла к самому краю здания, туда, где не было никого. Последний оплот тишины, куда не доходил праздник жизни. Я подставила лицо под потоки ветра. Мои светлые волосы волной отбросило на спину. Перегнулась через широкие перила и взглянула вниз. С высоты сорокового этажа открывался прекрасный вид на ночной город. Я так залюбовалась им, что даже не заметила, как рядом со мной оказался парень. Светловолосый, в синих джинсах и какой-то мудреной, явно недешевой рубашке. Руки до локтей забиты татуировками. Возможно, они ползут и выше, но скрыты одеждой. – Есть там что интересное? – спрашивает он и разворачивается спиной к перилам, откручивает крышку с бутылки с минералкой и выпивает одним глотком половину. – Сам посмотри, – отвечаю я с вызовом, не сводя взгляд с него. – Шутишь? – вскидывает он брови. – Ты высоты боишься? – доходит до меня. – Тсс, только никому не говори, – он прикладывает палец к пухлым губам и лучезарно улыбается. Я не могу отвести от него взгляд. Парень невероятно приятный, с внимательным и оценивающим взглядом, с легкой, светлой улыбкой. Он рассматривает меня без какого-либо пошлого намека. – Почему ты стоишь тут одна? – наконец, спрашивает он. – Тебя жду, – выпаливаю а я, не подумав, и улыбаюсь. – А я как раз тебя ищу, – спешит с ответом парень. – Зачем? – удивляюсь я. – Не знаю, – пожимает плечами он. – Но зачем-то ты мне точно нужна. – Как определишься, поделись, пожалуйста. – Угу. Телеграмму отправлю. Адрес дашь? – Я незнакомым парням свой адрес не даю, – снова говорю с вызовом. – Ярослав, – парень протягивает руку. – Наташа, – жму руку в ответ. – А теперь гони адрес, – командует он. – Черт, – наигранно вздыхаю я. На душе становится так легко, будто мы с Ярославом давние знакомые. Я улыбаюсь своим мыслям и внимательно смотрю на парня. – Чем занимаешься? – спрашивает он с интересом. – Ничем. – Как это? – Яр удивленно вскидывает брови. – А вот так, – развожу руками. – Получила диплом экономиста, но пока не решила, как применять его. А ты? – Я пишу музыку, – беспечно пожимает плечами он . – Сыграешь мне? – Обязательно. Серенаду под окном прекрасной дамы. – Только давай обойдемся без Лепса, – я прикусываю губу и начинаю хихикать. – На-та-ли, утоли мои печали, На-та-ли! – тянет невероятно мелодично и поразительно, а после смеется в полный голос. – Я убью тебя, – не могу сдержать ответный смех. Наверное, не существует такой Наташи, у которой бы не дергается глаз от этой песни. Успокоившись, мы стоим друг напротив друга и улыбаемся искренней, простой улыбкой, совершенно не подходящей для этого фешенебельного места. – Тебя тут не прикалывает? – спрашивает он. – Если честно, нет. Но, наверное, по мне и так видно, что я не вписываюсь в вашу тусовку, – я окидываю себя жестом и опускаю голову на свои простые черные джинсы. – Во-первых, это не моя тусовка, а во-вторых, тут всем плевать на тебя и то, как ты выглядишь, – Ярослав пожимает плечами. – Тебе тоже плевать? – спрашиваю я, стараясь сохранять спокойствие и не выдать дрожь в голосе. – До недавнего времени думал, что да, – говорит тихо и придвигается ближе, заглядывая мне в глаза. – Хочешь прокатиться по ночной Москве? Я понятия не имею, кто этот Ярослав, но почему-то мне хочется посмотреть на ночной город вместе с молодым человеком. Или мне просто не хочется оставаться тут. Возможно мне все равно, где быть. Лишь бы Яр оставался рядом и закидывал меня глупыми вопросами. Я так и не поняла, что это было. – Хочу, – отвечаю я. Принимаю протянутую руку и иду вслед за ним. Глава 7 Я не могу уехать Наташа Настоящее Лежу на диване безэмоциональной субстанцией и смотрю в потолок. Люстра больше не качается, и на том спасибо. Неплохо бы привести себя в порядок – принять душ и распутать ком волос, но не могу подняться. Я обязательно позабочусь о себе, соберусь, стану сильной. Обязательно. Но чуточку позже. Пока необходимо прожить странные ощущения. Рефлексия, депрессия, меланхолия. Что со мной? Я не знаю и положа руку на сердце знать не хочу. Просто знаю, что пока не в состоянии вернуться в реальный мир. В дверь звонят, но я игнорирую звук. Пусть уходят, не хочу никого видеть. Настойчивый звонок продолжает заполнять квартиру, а я все так же не могу оторвать взгляд от потолка. Кто там? Почтальон, соседка? Неужели они не понимают, что в этой квартире никто никого не ждет. Слышу, как проворачивается ключ и открывается дверь. Это что-то новенькое. Тихо лежу в полумраке квартиры. А вдруг это галлюцинация? Хоть бы это была она. – Миленько тут у тебя, – произносит ледяной голос и я дергаюсь от этого. Перевожу взгляд на парня, который подходит к окну и рывком распахивает занавески, впуская свет в комнату и заставляя меня прищуриться. Не просто парень. Мой сводный брат. Неадекватная часть меня, которая явно страдает амнезией или болезнью похуже, оценивает Ярослава, подмечая сильное тело, манящие вены на руках, широкую шею и острые скулы. Он выглядит устало и та самая невменяемая половина моего сознания начинает жалеть его. Я тут же даю этой идиотке пощечину. Яр смотрит насмешливо, хотя в глазах лед и нет намека на веселье. Ну уж нет. Он не будет видеть меня такой. Я сажусь на диване и рассматриваю Туманова, стараясь не выдавать эмоции и скрыть бешеное сердцебиение. Даже предположить боюсь, зачем он здесь. Уж явно не для того, чтобы попросить прощения. Такие люди как он не знакомы с этим словом. – Я не ждала гостей, – говорю я не своим голосом. Горло саднит, хочется прокашляться, но кажется, что это выдаст мою уязвимость, поэтому стиснув зубки я терплю. – А я не гость, – хмыкает Ярослав. Он становится напротив, складывает руки на груди и наклоняет голову вбок, впиваясь колким ледяным взглядом. Как я раньше не замечала в Ярославе ненависти ко мне? Наивно полагала, что когда-нибудь мы сможем найти общий язык. Подружимся. Хотя кого я обманываю. Мне не сдалась его дружба. От этого человека мне нужно гораздо больше, но я никогда не признаюсь себе в этом. Ему – тем более. – Хреново выглядишь, – говорит с усмешкой. – Взаимно, – вторю ему, добавляя в голос как можно больше желчи. Если Ярослава и задевают мои слова, то виду он не подает. – На вот, – кидает на диван новое одеяло. Надо же. Интересно за какие заслуги? – Забери, мне ничего от тебя не нужно. А вот тебе со следующей девушкой пригодится. Захлопни дверь, когда будешь уходить. Не без труда поднимаю себя с дивана и выпрямляю спину. Прохожу мимо Ярослава и направляюсь в ванную комнату, не дожидаясь его ответа. В отражение не смотрю, сразу иду в душ и быстро привожу себя в порядок. Не для него, а для себя. Достаточно страданий. Нужна не только свежая, но и чистая голова. Сил хватает даже на то, чтобы расчесать волосы и высушить их. В зеркале я почти такая же, как раньше. Разве что вмиг состарившаяся. Щеки впали, мешки под глазами. Лицо цветом смахивает на стену в больнице. Я бледная как мел. М-да. Тихо открываю дверь в ванной, надеясь, что Туманов ушел навсегда, но нет тут-то было. Мой братец стоит на кухне и не сводит взгляд с закипающего чайника. – Что ты здесь делаешь? – спрашиваю у него, оскалившись. Ярослав медленно оборачивается и быстро окидывает меня взглядом. В нем нет никакого интереса, просто сухая констатация фактов. – Я делаю здесь чай, – отвечает он и пожимает плечами. – Попей чай дома, – предлагаю ему в надежде на то, что он поскорее уберется отсюда. Мне не хочется его видеть, слышать его голос. Хочу навсегда забыть об этом человеке. – Дома у меня нет такого чая, – отвечает мне задумчиво, а после ставит на стол парующую чашку. – Забирай мой и уходи отсюда, – отвечаю ему, сажусь на стул и беру в руки обжигающую посуду. Дую на напиток, и чувствую на себе тяжелый взгляд Туманова. Не хочу поднимать голову и встречаться с ним глазами. – Не могу, – неожиданно говорит хрипло. Моя рука дергается и часть напитка выливается на стол. Мне не послышалось. – Если тебе есть что сказать, то говори и уходи, – наконец-то поднимаю взгляд и встречаю холод мужчины. Вижу, как ходят желваки на его скулах, но он молчит. – Пей чай, – командует он. А я подхожу к куче лекарств на столе, выбираю нужное и выпиваю. Беру в руки кружку и направляюсь к злополучному дивану, на котором бесцельно валяюсь больше суток. Поджимаю под себя ноги и маленькими глотками тяну чай, издавая некрасивые звуки. Вообще леди не должна так пить напиток в присутствии мужчины, но где вы видели тут леди? Ярослав следует за мной тенью. Садится в кресло напротив дивана и раскидывает в стороны ноги. Поза уверенного человека, который знает, что всё в его руках. – Боже, это прекратится когда-нибудь или нет? – он зло закусывает губу, а я машинально облизываю пульсирующие от горячей жидкости губы. Усмехаясь, тяну напиток еще громче: – Дверь там, – киваю в сторону коридора. – Когда будешь уходить, оставь ключи на полке. Понятия не имею, откуда они у тебя, но хочу, чтобы ты никогда больше не заходил в мой дом. – Эта квартира мало похожа на дом, – усмехается он, игнорируя мои попытки выставить его за дверь. – Место, где живешь ты, больше похоже на модный безжизненный склеп, – вижу, как от моих слов кривится его лицо, а у меня начинает кружиться голова от произведенного эффекта. – Не тебе говорить о том, как должен выглядеть настоящий дом. – Я провожу там мало времени в последнее время, – говорит он сквозь зубы, явно намекая на то, что я поселилась там и помешала ему. – Теперь будешь проводить еще меньше, – усмехаюсь я. – Почему? – вскидывает брови он. – Не знаю, а почему ты сидишь тут? Почему не едешь в свой роскошный дом? Ярослав испепеляет меня взглядом, давит им. Еще пару дней назад я бы отвернулась в смущении. Но сейчас не боюсь этого человека. Что еще он может мне сделать? – Я не могу уехать, – упорно говорит он. – Хочешь убедиться, достаточно ли я раздавлена? Не надейся. Уже завтра поднимусь, выпрямлю спину и буду счастлива. Будешь ли счастлив завтра ты, Ярослав? – начинаю тихо смеяться, упиваясь результатом. Головокружительное ощущение. Поднимаю голову и смотрю на проклятую люстру, которая шатается. Черт. Ставлю чашку на пол, закрываю глаза и ложусь на подушку. Все, мой ресурс исчерпан, разговор ни о чем выбил последние крохи сил. Дрожа, кутаюсь в плед и молюсь о том, чтобы в моем завтра не было Ярослава Туманова. Качаюсь в пограничном состоянии и чувствую, как кто-то просовывает мне под мышку градусник, а после тихо ругается матом. Меня трясут, что-то говорят, но сознание спасает меня, не пуская в реальный мир. – Да открой же ты рот, нужно выпить жаропонижающее. Слышишь, Наташа? – снова отборный мат, но я послушно открываю рот и запиваю таблетку. Падаю на подушку и, засыпая, трясусь. Глава 8 Фея Наташа Прошлое. Два месяца назад На улицу мы выходим также держась за руки. Ладонь Ярослава горячая, кажется, еще немного, и его кожа растопит мою. – Это что? – севшим голосом спрашиваю я, уставившись на стального монстра BMW. – Мотоцикл, – Яр протягивает мне шлем, и я на автомате принимаю его. – Ни разу не ездила на байке, – я быстро качаю головой из стороны в сторону и начинаю отступать назад. – Главное, чтобы на нем умел ездить я, – широко улыбается парень и откидывает светлую челку назад. – Я боюсь, – бормочу, не в силах отвести взгляд от мотоцикла. Тем временем Яр садится на байк и заводит двигатель. – Иди сюда, – парень берет меня за руку и притягивает к себе. Я не сопротивляюсь, поэтому подхожу максимально близко. Так, что мое бедро касается колена Ярослава. Парень забирает из моих рук шлем и натягивает его на мою голову, открывает стекло и говорит спокойно: – Наташка, тебе нечего бояться. Я буду ехать аккуратно, твоя задача – крепко держаться за меня. – Ты пил алкоголь? – запоздало спрашиваю я. Ярослав усмехается и отвечает: – Я не настолько отбитый. Не переживай, трезв, как стеклышко. Падай, – хлопает по сиденью и, я перекинув ногу, сажусь. Ярик тоже надевает шлем, снимает байк с подножки. Я не знаю, куда деть руки, поэтому держу их на своих ногах, но парень крепко берет мои ладони и обнимает ими себя вокруг торса. Стеснения нет. Я чувствую, как под ладонями играют мышцы Яра. Он не худой, его тело подкачано, рубашка плотно обтягивает сильные плечи. Он выше меня на две головы, поэтому я с удовольствием прислоняюсь грудью к широкой спине, спрятавшись, и с силой обхватываю его. Мне кажется, что он быстро стартует. Я даже визжу, но крика никто не слышит из-за шлема и встречного ветра. Мотоцикл рассекает широкие проспекты, умело лавируя между потоком автомобилей. Ночная Москва поражает: все вокруг светится и блестит. Дорогие авто остаются позади нас. В один момент я понимаю, что мне недостаточно скорости, и Ярослав слишком осторожничает, а мне хочется быстрее. Он показывает мне такую Москву примерно час, а после привозит нас на Воробьевы горы, где уже находится бесчисленное множество мотоциклов разного вида – от спортивных байков до круизеров. – Это было потрясающе! – восклицаю я возбужденно, как только стягиваю с себя шлем. Яр уже тихо смеется, наблюдая за мной. Затем протягивает руку, и я, пошатываясь, спускаюсь с мотоцикла. Ноги не держат, голова идет кругом от адреналина и эмоций. – Ярик, а можем еще быстрее прокатиться? – прикусив губу, прошу я. Запрокинув голову, Яр смеется, а я впитываю его смех, и сама не могу сдержать улыбку. Какой же он классный. Простой, открытый, мне хочется кинуться ему на шею, мы будто всю жизнь знакомы. – Мы можем все, что захочешь, – обещает мне парень и, обхватив мой затылок, притягивает к себе. Упирается своим лбом в мой и смотрит на меня сверху-вниз, на его лице по-прежнему играет ленивая улыбка. – Откуда ты взялась такая? – спрашивает тихо. – Какая? – также тихо говорю я. – Ты точно настоящая? – произносит снова, так и не ответив на мой вопрос. Мы так и стоим, упершись лбами, пока из-за спины Ярослава не выходит парень: – О, Яр! Привет! Ты же не собирался сегодня появляться тут. – И хлопает того по спине. Ярослав отрывается от меня, но руки не отпускает. – А это что за фея? – спрашивает подошедший и окидывает меня заинтересованным взглядом без пошлого намека. – Фея, – хмыкает Яр и тоже смотрит меня. – Ну точно фея. А ты, Мар, рот свой прикрой и слюни подотри. Наташа со мной. Парень, которого зовут Марат, примерно одного возраста, что и Яр. Правда чуть выше ростом, темноволосый и сбитый. У него странный взгляд, будто ему не двадцать лет, а все шестьдесят, и он познал смысл жизни. А может, быть это так и было? Ведь рассудительность не гарант возраста. В ухе красуется серьга, на щеках отросшая щетина, а сам одет в джинсы, черную футболку с принтом и клетчатую рубашку сверху. – Ну привет, Наташа. Где же вы познакомились? – спокойно спрашивает Марат. – Я не видел тебя среди наших. – Познакомились на приеме, и я не из ваших, – я пожимаю плечами. – Не из наших, – тянет задумчиво. – Но, кажется, совсем скоро это изменится. Я ничего не понимаю в его словах и просто пожимаю плечами. – Мы хотим сделать еще один заход, – говорит Ярослав. – Ты с нами? Он обращается к Марату, но тот уже задумчиво смотрит в сторону. Я слежу за его взглядом: несколько девчонок на спортивных байках стоят в отдалении и болтают. – Воздержусь, – отвечает парень и советует Яру: – Будь аккуратен, передают дождь. Они пожимают друг другу руки, мне Марат кивает, потом быстро разворачивается и уходит. – Твой друг, он…, – начинаю я, но останавливаюсь, пытаясь подобрать правильное слово. – Странный? – усмехается Яр и протягивает мне шлем. – Необычный, – я принимаю шлем и водружаю его себе на голову. – Так и есть. Он мой лучший друг и за время многолетней дружбы он всегда был таким – на своей волне. Мы вновь оседлаем мотоцикл и уезжаем. Проспекты, улицы… меня обдувает прохладный ветер, но все это настолько остро, что я не боюсь заболеть. Лечу птицей навстречу ветру, держа за пояс прекрасного парня. Прячусь за его спину и не боюсь холода, страха также нет. Только адреналин, толкающий сердце ближе к сильной и горячей спине. А потом начинает идти дождь. Все-таки Марат оказался прав. Мы останавливаемся под автомагистралью, и там скрываемся от ледяных капель. Ярослав спускает меня с мотоцикла и прижимает к себе. Только мы вдвоем. День, ночь? Какое время года? Я забываюнаши имена. Смотрю на весеннюю зелень глаз и вижу горячее южное солнце, под которым распускаются цветы на яблоне. Чувствую ее сладковатый запах на губах, ощущаю невероятное тепло под пальцами рук. Ярослав не торопится, да и некуда спешить. Только мы вдвоем, а остальное подождет. Одной рукой Яр переплетает наши пальцы, а другую запускает мне в волосы. Светлые пряди подбрасывает ветер и смешивает ароматы – мой ванильный, его свежий, запах дождя, пыли, асфальта. Все это соединяется в одну потрясающую симфонию. Ярослав впитывает каждый мой вдох, загипнотизировано следит за тем, как я облизываю пересохшие губы, просящие поцелуя. Он опускает руку на поясницу и притягивает к себе, прикасается губами спешно, глубоко, не сдерживаясь и не осторожничая. Целует так, будто делает это ежедневно. Я теряюсь в пространстве, льну к нему, запускаю руки под одежду и легонько царапаю ногтями кожу. Яр стонет сквозь поцелуй и углубляет его. Не знаю, сколько он длится, но становится похожим на нечто большее, откровенное. – Я живу тут недалеко, – хрипло говорит Ярослав, отстраняясь. Усиленно моргаю, отгоняя волшебный морок, и чувствую, как по телу бежит озноб от мокрой одежды. – Яр, – я начинаю хмуриться, – не уверена, что готова. Парень молчит пару секунд и смотрит внимательно, а потом мягко улыбается: – Фея ты неземная. У тебя вся одежда мокрая, нужно высушить ее и согреться. Не более. Я не собираюсь покушаться на твою девичью честь. Тихонько выдыхаю и снова льну к Ярославу: – Я даже не знаю твоей фамилии. Он усмехается, лезет в мотоцикл и достает оттуда документы, среди которых находит паспорт, и протягивает мне: – Можешь сфотографировать и отправить подругам, – говорит беззаботно, по-прежнему улыбаясь. Открываю и читаю: Туманов Ярослав Николаевич, смотрю на дату рождения и подсчитываю возраст: двадцать четыре года. – Хорошо, – отдаю ему паспорт и тоже улыбаюсь. – Теперь твоя очередь, – усмехается он. Я машинально хлопаю себя по карманам и отдаю ему документ: – Карасева Наталья Михайловна. Карасик, значит, – растягивает губы в наглой улыбке. – Эй, не называй меня так, – легонько толкаю его в плечо. – А мне нравится… Сколько тебе двадцать два? – удивленно вскидывает брови. – Что тебя удивляет? Яр внимательно смотрит на мое лицо и нежно проводит подушечкой пальца: – Просто сейчас, когда твоя тушь практически полностью смылась дождем, ты похожа на школьницу. – Что? – ахаю я, а парень начинает беззвучно смеяться. – Ты! И ты молчал?! Я спешно тру под глазами пальцами, но Яр отводит мои руки в сторону: – Перестань, тебя ничего не испортит. А после короткая дорога и снова быстрый лифт везет меня на последний этаж шикарной высотки. Яр не теряет времени и снова целует меня, только уже более осторожно, пробуя на вкус и наслаждаясь. Все это похоже на потрясающий сон, который заканчивается, едва начавшись. Переступив порог дома, я слышу знакомый голос: – Дочка? А мы тут гадаем с Колей, куда же наши дети запропастились? Я стекаю на пол вместе с каплями дождя. Поворачиваю голову и шокировано пялюсь на парня. Лицо Ярослава напоминает бледную безэмоциональную маску. Лишь играющие желваки выдают его злость. – Ты знала, – гневно бросает он мне фразу, которая не была вопросом. Я хочу открыть рот и возмутиться. Ведь я действительно не знала кто он. Да и откуда? У него с Николаем даже фамилии разные. Но Ярослав не собирается слушать. Пройдя мимо, он взлетает на верхний этаж и хлопает дверью. А я так и остаюсь стоять. Моим мечтам не суждено было сбыться никогда. А дальше начался сюр. Моя мать и его отец пытались на сблизить, отправляя вместе на тусовки, которые у меня вызывали приступ тошноты. Отчего-то им казалось, что это крутая идея, но чем больше они старались, тем сильнее Ярослав ненавидел меня. Я несколько раз пыталась поговорить с ним. Объяснить, что ничего не знала, но всегда все заканчивалось одним и тем же – приказами уехать из этого дома. Я и рада убраться отсюда, но в нашей с отцом квартире невозможно жить, потому что мы готовили ее для ремонта. Так продолжалось два месяца. Пока он меня не уничтожил. Глава 9 Что же случилось с тобой, Ярослав? Ярослав Настоящее Я посмотрел. Увидел, что с Наташей все в порядке. Хотел убедиться, что она ничего с собой не сделает. Убедился. Она раздавлена, мой план свершился, я могу вздохнуть полной грудью и жить дальше. Какого черта тогда меня клешнями душит отвращение к самому себе? Все должно было закончиться иначе. Существовал четкий план, которому я следовал. Кто же мог подумать, что девчонка одним взмахом ресниц выбьет из моей колоды все карты? Подхожу к дивану, на котором спит Наташа и вижу, что она не может согреться, дрожит, как побитый щенок. Достаю из чехла новое одеяло и укрываю им. Жаропонижающее помогает – температура падает, дыхание выравнивается, а тело расслабляется. Вот оно, идеальное время для того, чтобы уйти. Квартира отца пустует, потому что вместе со своей женушкой он укатил на море. Я могу вернуться домой и закрыться там в одиночестве. Что меня здесь держит? Наверняка, поутру она будет рада увидеть мое отсутствие. Почему же тогда продолжаю сидеть в кресле и, как сталкер, слежу за каждым ее вздохом? Помешательство какое-то. Неожиданно для себя, закрываю глаза и засыпаю. Мебель отвратительная, у меня затекли плечи и шея. – Какого черта ты делаешь в моем кресле? – резкий вопрос, от которого я дергаюсь и мгновенно пробуждаюсь. Наташа стоит надо мной, укутанная в одеяло и смотрит требовательно, ожидая ответа. Она бледна, возможно у нее снова поднялась температура, и теперь вместо того, чтобы болеть в одиночестве, она вынуждена терпеть мою физиономию. И даже осознание этого не может вытолкнуть меня из гребаного кресла, из полуразрушенной квартиры, из жизни светловолосой феи. – Сплю, – отвечаю я и двигаю шеей из стороны в сторону, пытаясь скинуть с себя напряжение. Наташа смотрит на меня некоторое время, окидывает внимательным взглядом помятую футболку, проходится по рукам, забитым татуировками, и опускает глаза еще ниже, рассматривая широко расставленные ноги. А следом разворачивается и уходит в кухню. Я же насилу принимаю вертикальное положение, а потом, как пес, иду за ней. Наташа уже залезла на стул с ногами и с пустым взглядом следит за электрическим чайником, в котором кипит вода. Я остаюсь стоять в проходе, прислонившись плечом к косяку, складываю руки на груди и жду ее вердикта. – Яр, – зовет она тихо, не переставая гипнотизировать чайник. – Скажи, зачем ты приехал? Как можно беспечнее пожимаю плечами, хотя внутри все сковывает ядовитыми шипами. – Ну как я мог не проведать больную сестренку? – даже хмыкаю насмешливо, поражаясь собственному актерскому мастерству, от которого становится тошно. – Знаешь, – Наташа продолжает говорить тихо и эмоционально отстраненно, игнорируя мои выпады, – когда мы с тобой познакомились… помнишь тот день? Конечно помнишь. Ты вез меня на своем мотоцикле через всю Москву, а я чувствовала себя самой счастливой. Ты будто дарил мне мир. Мир и самого себя. Улыбка оседает вниз, притягивая уголки рта к самому дну. Каждое ее слово режет больнее ножа, и я больше не могу делать вид, что она мне безразлична. – Что же случилось с тобой потом, Ярослав? Моя сводная сестра поворачивает голову и смотрит мокрыми от непролитых слез глазами. Делаю шаг вперед, хочется упасть к ней в ноги, целовать колени и молить о прощении, замаливать перед ней свои грехи, поклониться ей, как будто она – божество. Хочется собрать всю самую красивую музыку мира, сплести воедино и назвать ее именем. Она для меня – единственная и неповторимая. Свет, тьма, правда и ложь, боль и наслаждение. Мой морок, бес, соблазн. Она – моя сестра. Делаю к ней шаг, но останавливаю себя. Пока ее алчная и лживая мать рушит мою единственную семью с родными родителями и пока месть ее матери стирает во мне все хорошее, нам не быть вместе. – Я просто узнал, что женщина, разрушившая мою семью, твоя мать. Наташа смотрит широко раскрытыми глазами и кривит рот: – Охренеть, Ярослав! Тебе двадцать четыре года, а ты винишь мою маму в том, что они с твоим отцом полюбили друг друга? – Разве это похоже на любовь? – спрашиваю я с рыком. – Расскажи-ка мне, что ты знаешь о любви? – поднимает вверх подбородок и смотрит ледяным взглядом. – Тебе неведомо это чувство. Единственное, что ты холишь и лелеешь – свой собственный эгоизм. Кроме этого в тебе больше нет ничего. – Наташа, моя мать и отец прожили вместе больше двадцати лет! – повышаю голос, не в силах сдержаться. – А потом появляется твоя мать, и все летит к чертям! Знаешь ли ты, что моя мама резала себе вены? – Мне очень жаль, Яр, – Наташа говорит искренне, качает головой и поджимает губы. – Люди расходятся, перестают друг друга любить. Это жизнь, и ты не имеешь никакого права ненавидеть мою мать за ее любовь! – Какая любовь, Карасик! Да твоя мамашка просто повелась на бабки и статус! В следующий миг пощечина разрезает пространство, и в квартире становится тихо. В ушах звон, щека пылает. Наташа стоит напротив, одеяло упало к ее ногам. Я смотрю в ее небесные глаза и тону в них. Чертова ведьма! Она и ее мать. Девушка говорит тихо, ее голос дрожит: – Почему ты так поступил со мной? Хватаю ее голову, прижимаясь своим лбом к ее. – Твое присутствие сводит с ума. Ненавижу твою мать, и когда ты рядом, я начинаю ненавидеть и тебя. По щеке Наташи катится слеза и, прокладывая влажную дорожку, оседает на губе, которую она прикусывает, сводя меня с ума, а потом кладет свои руки на мои и аккуратно сжимает. – За что? – За то, что ты заставляешь меня чувствовать. За то, что даешь мне лживую надежду на нас. Тебя не должно быть рядом со мной, – в груди начинает тянуть острая боль от этих слов. Душа не может согласиться с ними, она не готова расстаться с Наташей, потому что уже является ее частью. Знаю, что, когда мы расстанемся, я уже никогда не буду цельным. Она разрушит меня, даже не догадываясь, насколько мои чувства к ней безмерны. – Ты добился того, чего хотел. Упивайся местью, я надеюсь, что она наконец-то сделает тебя счастливым, – девушка со всей силы нажимает на мои руки и скидывает их вниз. – Я хочу, чтобы ты уехала, – снова говорю ей незнакомым, ломающимся голосом. – Исчезни. Наташа отступает на два шага, наклоняет голову вбок и внимательно смотрит на меня. Прощаясь, медленно изучает глаза, скулы, рассматривает разрисованную шею, которую обжигают нарисованные языки пламени, ненадолго задерживаясь на губах, и произносит гордо, возвращая мне мою ненависть: – Я уеду. А теперь пошел вон из моего дома. Глава 10 Парень, который никогда не был моим братом Наташа Он ушел. Парень, который никогда не был моим братом. Это к лучшему. Будущего с Ярославом нет и быть не может. Отныне этот мужчина ассоциируется у меня лишь с болью и зудящей под кожей печалью. Надеюсь, что когда-нибудь он станет счастливым. Надеюсь, что не увижу этого. Ощущаю, что жизнь необратимо изменилась. Все, чему верила, и все, к чему стремилась, несется локомотивом в пустоту. Мне двадцать два года и раньше я мечтала о многом: о хорошем образовании, престижной работе, о любящем и любимом муже, детях, доме. Я мечтала о классическом счастье. Ничего необычного, отступающего от норм и правил. Сейчас я мечтаю исчезнуть. Нет-нет, не подумайте, никаких предосудительный действий. Просто не хочу никого видеть. Мне больше не нужен университет, престижная работа или муж. Теперь точно знаю, что наличие мужчины не сделает мою жизнь счастливой. А возможно даже наоборот. Я действительно хочу уехать. Но не потому, что так сказал Ярослав. Я не иду на поводу у его указов и угроз. Не хочу больше жить в этом городе, в этой квартире. Моя душа переполнена незнакомым доселе чувством – меня разрывает от гнева. Почему же Яр возомнил себя хозяином моей жизни? Ему никто не давал этого права, но он растоптал меня. Просто потому что мог. С того момента, как за сводным братом закрылась дверь, я не сдвинулась с места. Отступаю от стола и прохожу подальше, к окну. Становлюсь возле подоконника и смотрю на двор. Машины Туманова нигде не видно. Отправляюсь на поиски своего телефона. Он лежит на тумбе возле входа. Здесь же стоит мой чемодан, с которым я приехала в дом, в котором не была счастлива ни дня. Привез, значит. Перекатываю его вглубь квартиры. Потом переберу. На телефоне куча пропущенных от мамы и пара сообщений от папы. Папе отвечаю коротко и лаконично. Мой отец – человек не многословный. Все в порядке? Значит вопросов больше нет. С мамой все сложнее. Набрав в грудь воздуха, перезваниваю ей: – Доченька! – восклицает мама. Слышу на заднем плане шум моря и легкую музыку. Отлично, значит, мама по-прежнему на отдыхе и ничего не заподозрила. – Ярослав сказал, что тебе нездоровится. Как ты себя чувствуешь? Я не могла до тебя дозвониться несколько дней, – в голосе мамы тревога и волнение. – Мам, все уже хорошо, правда. Просто приболела немного. Была высокая температура, – произношу уверенно, создавая иллюзию радости в голосе. – Я надеюсь, Ярослав позаботился о тебе? – спрашивает мать с сомнением в голосе. – О-о, – тяну я с грустной усмешкой. – Ты себе даже не представляешь. – Вот молодец какой! – мама довольной выдыхает. Знала бы ты, мамочка, как этот парень позаботился обо мне… – Мам, я уеду к бабушке, – выпаливаю ей без предупреждения. – На выходные? – удивляется она. – Нет. Я перееду к ней пожить на некоторое время. Воцаряется тишина, лишь на заднем фоне слышны крики ведущего и призывы к веселью. – У вас что-то случилось с Яриком? – Нет-нет, просто я поняла, что хочу сделать паузу. Диплом получен, работу найти всегда успею. А к бабушке я не ездила уже больше года, – вру и потихоньку заливаюсь краской. Убеждаю себя, что все во благо, так и нужно. – Наталья, ты мне что-то не договариваешь! – мать не верит моим словам и ищет подвох в резко поменявшемся настроении. – Мамуль, ну ты чего? – я даже улыбаюсь, придавая голосу веселые нотки, – Перегорела я, понимаешь? Устала от Москвы, потеряла себя. Нужно переключиться, а у Ба это сделать будет проще. – Ты мне врешь, я чувствую, – мама начинает нервничать. С матерью у нас нет тесной связи, но почему-то именно сейчас, когда мне так плохо, она ощущает мою боль за несколько тысяч километров. Не хочу вносить смуту в ее отношения с Николаем, поэтому ничего не говорю про Ярослава. Мама любит его отца и то, что родители разводятся – обычная современная практика, а один-единственный перезрелый ребенок не понимает этого. – Мам, ну что ты сразу «врешь»? – добрый час уговариваю маму отпустить меня. Успокаиваю, убеждаю, нагло вру и даже перестаю краснеть. Когда она, наконец, соглашается со мной и отключается, я устало выдыхаю и обессиленно ложусь, укрываясь одеялом, которое принес Туманов, с головой. Какое-то время лежу неподвижно. Рой мыслей кружится в голове, но я не могу зацепиться ни за одну. Как бы мне не хотелось, но уехать прямо сейчас не могу, к сожалению. Я с дивана-то встаю с другом, а как доеду к бабушке? В итоге целый день провожу в одиночестве. Температура больше не поднимается, физически я начинаю приходить в себя, а вот внутри… полнейший раздрай. Исправно много пью, принимаю все лекарства, делаю ингаляции. Прилагаю все возможные усилия, чтобы завтра меня тут не было. Вечером в дверь звонят, и я дергаюсь. За последние дни никто из гостей не принес с собой ничего хорошего. Какова вероятность, что человек, стоящий за моей дверью хоть чем-то обрадует меня? Подхожу тихонько к двери и заглядываю в глазок. Марат. – Давай открывай, я слышу, как ты скребешься, – говорит громко. – Никого нет дома, – кричу ему, но все-таки открываю. Марат равнодушно смотрит на меня и шагает вглубь квартиры. Интересно, зачем он приехал? Неужели переживает о моем состоянии? – Что-то не вижу собранных чемоданов, – смотрит на меня насмешливо. Наивная. Усмехаюсь глупым мыслям, прохожу следом за мужчиной и задаю вопрос: – Что, твой дружок Туманов прислал верного пса, чтобы проследить уехала ли я? – целенаправленно больно бью. Устала от этих парней. Нужно, чтобы они все окончательно убрались из моей жизни. Вырезать этот аппендицит и забыть о всех них. Марата совершенно не трогают мои слова. Он не выглядит уязвленным или обиженным. – Примерно, – отвечает неоднозначно. – Не переживай. Уеду завтра, – отвечаю спокойно. – Я не переживаю, поверь, – усмехается он. – Заеду за тобой завтра. – Зачем? – удивленно спрашиваю я. – Отвезу куда скажешь, – пожимает плечами. – Ох, какой широкий жест, прямо благодетель. Это тебя Туманов подослал? Передай ему, что мне ничего не нужно. Ничего, Марат. Обещала уехать – уеду, но видеть его или его друзей возле себя не хочу. – Все сказала? – спокойно говорит парень. – Заеду за тобой в полдень. – Не утруждай себя, – настаиваю на своем. – Не язви, – отмахивается он и возвращается к входной двери. – Наташа, я ношусь с тобой, потому что должен убедиться в том, что ты уедешь отсюда. Это не мое желание, как понимаешь. Будь готова к полудню. – Бросил мне напоследок и, не прощаясь, ушел. Глава 11 Наша Ба Наташа Естественно, дожидаться полудня не стала. Покинула квартиру в семь утра. Поезд уходил в одиннадцать, я могла бы переждать это время в городской квартире, но встречи с Маратом, или, не дай Бог, Ярославом я хотела избежать. Именно поэтому проснулась в шесть утра и привела себя в порядок. Потом сложила лекарства в рюкзак, подхватила чемодан и отправилась на вокзал на такси. До последнего переживала, что Марат появится на горизонте, но все прошло гладко, и я благополучно села в поезд. Через шесть часов ступила на платформу станции и оглянулась по сторонам. Бабушка моя жила в небольшом городке. К ее дому можно попасть через небольшой лес. Несколько человек, вышедшие на станции вместе со мной, уже отправились именно туда, и я, ускорив шаг, побежала за ними, держась на расстоянии. С Ба мы виделись не часто. Она всю жизнь прожила в этой деревеньке и проработала фельдшером на скорой до самой пенсии. Папа вырос здесь, но бывал редко. Хотя…он и в нашем доме бывал редко. Я же обожала Ба и само это место и радовалась, когда ребенком родители отправляли меня сюда на лето. Южный город казался мне настоящим, чистым. Я не боялась замарать руки и помогала бабушке с хозяйством, на огороде. А после бежала плескаться в местном море, к которому можно пройти прямо из бабушкиного дома. Странно, но именно в этом месте я чувствовала себя, как дома. Этот городок далек от курортного, потому что сюда редко приезжают отдыхающие. Последний оплот цивилизации, не затоптанный туристами. Открыв калитку, я вошла во двор и крикнула: – Ба! Бабушка! Никто не ответил, поэтому я зашла в дом. Жилище Ба по-деревенски классическое и далекое от городского понимания. Мазаная хатка с несколькими комнатами, маленькая кухня и удобства, которых практически не было. – Татуся! – бабушка выходит из комнаты и, пока я снимала обувь в коридоре, подходит, а после крепко обнимает меня. – Деточка, ты какими судьбами тут? Хоть бы предупредила, а? Я бы пирожочков напекла с капусткой. – Ба, знаю твои пирожочки! Я после них ни в одни джинсы не влезаю, – я даже смогла выдавить смех. Уставший, надломленный, как и я. Бабушка, мудрая женщина, скептически осмотрела мой потерянный и растрепанный внешний вид, цыкнула языком и скомандовала: – А ну-ка мой руки и за стол! И как ты только дошла сюда, даже ветром не сдуло! – Я сама кого хочешь сдую! – с вызовом говорю я, но больно урчащий живот поторопил. Я спешно мою руки и сажусь за стол в ожидании, когда меня покормят. – А то я не вижу! Ты как тут оказалась? Что-то я машины Андрея не вижу, – бабушка выглядывает в окно и направляется к холодильнику. – Папа в экспедиции, а меня, вот, попутным ветром принесло, – произношу я как можно беспечнее. – Татуся, не шали. Сердце мое старое и слабое, – бабушка сходу начинает давить на больное. Она достает из холодильника все: борщ отправляется греться на плиту, колбаса и сыр оказываются передо мной, как и огурцы с помидорами. – Ба! Ну куда столько? Мне же плохо будет, – я с улыбкой наблюдаю за тем, как она суетится на кухне. – Это мне сейчас плохо будет от твоего вида. Рассказывай. Ба ставит передо мной тарелку борща, а сама садится напротив и смотрит в ожидании рассказа. – Просто соскучилась. Папа занят, а я решила немного пожить у тебя. – Чушь собачья! – восклицает бабушка. – Ба! – восклицаю я. – Не бабкай мне тут! Приехала и впариваешь какую-то белиберду! – Бабушка никогда не лезла за словом в карман. – Выкладывай давай и лучше начинай сразу с того места, когда появился мужик. – Откуда ты знаешь? – удивляюсь я, даже ложка выпадает из рук. – Ты наверное удивишься, но я вообще-то тоже когда-то была молодой. Так что, Татуся, хорош мне тут зубы заговаривать, и начинай. Смысла врать бабушке нет, тем более, что в планах осесть здесь на какое-то время. Да и не привыкла я от нее утаивать секреты. Моя история параллельно с поеданием борща оказывается короткой. Несколько дней страданий, ведро слез, один мужчина, который меня разочаровал, одна ангина и новое одеяло, которое я оставила в квартире (не пропадать же добру?), и бесчисленное множество моментов отчаяния, а история заняла каких-то десять минут. Бабушка охала, ахала, потом вынесла вердикт: – Мужики козлы все-таки. Правильно сделала, что приехала. – Угу, – киваю я, отставляя пустую тарелку в сторону. Бабушка тут же пододвигает блюдо с нарезкой, от которой я решаю не отказываться. Появляется бешеный аппетит, поэтому я с удовольствием ем все, что мне дает Ба. – Ничего, откормлю тебя! – Бабушка, я вешу пятьдесят килограмм, согласно ИМТ-калькулятору – это идеальный вес для моего роста. – Брешет твой калькулятор, чай, батарейку надо менять, – Ба отмахивается, а я не могу сдержать искренней улыбки. – Что делать-то дальше будешь? – Не знаю, Ба. С дипломом экономиста могу устроиться куда угодно, на любое предприятие. Даже помощником руководителя могу пойти. – Разберемся, – улыбается бабушка и лезет в холодильник за вареньем. Глава 12 Год спустя Наташа Год спустя Обычная среднестатистическая жизнь умещается в три коробки. Вот живет человек, горя не знает. Просыпается, ходит на работу, ругается с соседями, сетует на цены в местном супермаркете. И не догадывается, что все, что после него останется – три гребаные коробки размером 60х40х40 см. Я сижу на коленях и аккуратно складываю вещи в пресловутые картонки. Как учил папа – шов к шву, аккуратными квадратами сворачивала джинсы. Рукава на футболках убираю внутрь и формирую такие же квадраты правильной формы. Этот короб пойдет на благотворительность. Отдельный короб с обувью отправится туда же, куда и первый – в основном это ботинки и кроссовки, самые удобные и самые практичные. Книги, журналы, блокноты с наработками, памятные сувениры – это в последнюю коробку, которая отправится на чердак. Там будет покрываться пылью и паутиной несколько лет, пока наконец кто-нибудь не решится подняться за воспоминаниями, больше не причиняющими боль. В сухом остатке – средства личной гигиены, которая на то и личная, что принадлежит конкретному человеку и пользоваться ею может он один. Дезодоранты, бритвы и прочее покидают пределы ванной комнаты и оседают на дне урны.

Конец ознакомительного фрагмента.