Бывшие. Соври, что любишь

Аннотация

— Твой сын пытался избить моего, — произносит Максим холодно.— Леша не стал бы бить, если бы его не спровоцировали, — заступаюсь за сына.— Со своим ребенком я разберусь сам, — чеканит каждое слово. — А ты разберись со своим.Проглатываю. Все проглатываю, а в голове набатом:«Твоим сыном! Твоим сыном. Лешка и твой сын тоже!»Но тебе ведь нет никакого дела до этого, да?Добивает меня:— Я не хочу, чтобы у моего ребенка были проблемы из-за твоего.Нашего, Максим, нашего…ХЭПроды через день

Глава 1 Ульяна Двенадцать лет назад — Что происходит, Макс?! — А ты не понимаешь? — голос безэмоциональный, отрешенный. — Нет! — упорно продолжаю сопротивляться. — Между нами все кончено, Уль, — произносит бесцветно. — Ты обещал вернуться! — кричу в трубку. — Обещал, что все будет, как прежде. — Врал… — просто отвечает он. — Ты не можешь так со мной поступить! Я беременна! В трубке слышится тихий мат. — Ну ты-то хоть не начинай, Уль! — Ты мне не веришь? — Послушай, так бывает, когда люди встречаются, а потом расстаются. Удерживать меня мнимой беременностью, конечно, так себе решение. Я не люблю тебя, понимаешь? — его голос становится грубым и злым. — Это не изменит ничего! Ровным счетом. Невозможно удержать мужика ребенком, так что даже не начинай. Пока я глотаю слезы, Максим вздыхает: — У тебя все будет хорошо. С мужчиной, которому ты нужна. — А… тебе? — А мне ты не нужна, Ульяна. Будь счастлива. Наши дни — Уль, слышала, твой-то подрался! Поднимаю голову от документов. — Что? Нет, ну правда, может, я ослышалась? Но моя подруга и по совместительству учительница математики Ольга продолжает смотреть на меня с тревогой в глазах. — Да-да. Тебе еще Анна Сергеевна не звонила? Немного подрагивающими руками беру телефон. Никаких пропущенных звонков или непрочитанных сообщений. — С кем подрался? — я немного в шоке от услышанного. — Речь точно о моем Лешке? — Да, точно. Ваша фамилия звучала. Поднимаюсь со своего места, направляясь к двери, Ольга за мной. Вообще мой Лешка неконфликтный. Да, он языкастый, но имеет авторитет среди одноклассников. Все знают, что его мать работает в школе, где он учится, однако Лешка никогда не наглеет. Прилежно занимается, своих не сдает, когда те косячат. Конфликты бывают и у него. И с учениками, и с учителями, но все решается быстро, и зачастую конфликты исчерпываются на начальной стадии. Именно поэтому новость о том, что Лешка подрался, меня шокирует. Дело еще в том, что вот уже три года как он ходит на вольную борьбу. Тренер очень хороший, и еще с первых тренировок доходчиво объяснил мальчишкам, что применять свои способности в реальной жизни — неправильно. Точнее, Константин Олегович сказал, что, если узнает о чем-то таком, всем хана… — С кем он подрался, Оль? — С новеньким в их классе. У нас хорошая школа. Лучшая в городе. Отдать сюда детей хотят многие, но места появляются редко, значит, новенький — чей-то сын. Какого-нибудь шишки или бизнесмена. Родителей новенького мальчика я не видела. — Ума не приложу, что могло случиться, — бормочу себе под нос, а сама спешу к кабинету директора. — Да я тоже не понимаю, Уль. Лешка твой добряк. И тут подрался! Охренеть! — Оля! — шикаю на нее. — Пошли разбираться, — идет уверенной походкой. Оля — классный руководитель Лешки, так что я очень надеюсь на ее поддержку. Она стучится в кабинет Анны Сергеевны и заходит, я следом. Здесь уже мой Лешка и второй мальчик. Оба взъерошенные, у мальчишки наливается синяк на скуле, у Леши порван воротник, но больше видимых повреждений нет. — Ульяна Романовна, хорошо, что вы пришли, а то я собиралась вам звонить. У нас тут ЧП! — произносит директор торжественно, а я заливаюсь краской. Бросаю быстрый взгляд на Лешку, но тот сидит спокойно, разглядывает кабинет. Второй мальчик сидит на стуле с противоположной стороны стола. Сложив руки, смотрит на потолок. Оба спокойны, усиленно делают вид, что им абсолютно пофиг на происходящее. В чертах мальчика я примечаю что-то неуловимо знакомое. Будто тень узнавания. Может, он учился у меня когда-то? В другой школе? Как его фамилия? После первого сентября прошло всего несколько дней, у меня еще не было уроков с классом Лешки, а он вроде как не называл имен и фамилий новеньких. Подхожу к сыну и сажусь рядом. Он не двигается. — Кто зачинщик, Анна Сергеевна? — вмешивается Ольга. Она остается стоять, как бы не принимая ничью сторону. — Это нам еще предстоит выяснить, Ольга Михална. Вот сейчас дождемся родителей Глеба и приступим к выяснению. Глеб… Глеб… Был у меня как-то ученик с таким именем, но я его помню, и это точно не он. Толкаю Лешку локтем: — Лех? Ты как? Болит где-то? — шепчу едва слышно. Сын сразу щетинится, делает морду кирпичом. — Ну мам! Все классно. — Я у тебя нормально спрашиваю, Леш, — произношу примирительно. Леха закатывает глаза: — Ничего не болит у меня, ма. Нормально все. Отворачиваюсь и ловлю на себе взгляд Глеба. Колючий, знакомый… — Здрасте… — говорит тихо. — Здравствуй, — киваю. Глеб отводит взгляд, а я не могу найти себе места. Что-то не так. Но все становится на свои места, когда в кабинет директора входит мужчина. — Здравствуйте. Меня зовут Никонов Максим Аристархович, я отец Глеба. Кивает всем присутствующим, не акцентируя ни на ком внимания. Проходит мимо меня, даже не замечая. Он изменился. Конечно. Черт возьми, двенадцать лет прошло, разумеется, он изменился. Максим по-прежнему статный, но юношеский огонь из глаз ушел, оставив после себя нечто более обжигающее, уничтожающее. Собран. Великолепен. Строг. Я тоже уже другая, как минимум потому, что перестала быть наивной дурой. Может быть, оттого он и не узнал меня? А я вот узнала бы его даже спустя восемьдесят лет… секунды бы хватило на узнавание. Только я даже и не думала, что когда-то еще его увижу, ведь, как мне известно, Никонов навсегда осел в Штатах. Максим расстегивает пуговицу на шикарном пиджаке и садится рядом с сыном, бросает на меня еще один безэмоциональный взгляд, а я едва могу дышать. Глава 2 Ульяна — Итак, господа, нам нужно обсудить произошедший инцидент, — начинает Анна Сергеевна, глядя строго на ребят, а я каменею. По ощущениям, у меня свело судорогой все тело. Руки не слушаются. Голова не варит. Он тут. Моя первая любовь. Самая яркая, самая ценная. Самая болезненная, конечно же. Максим меня не узнал. Да, я изменилась за двенадцать лет. Теперь мне тридцать три. У меня больше нет копны непослушных, пушащихся как одуванчик, волос. Сейчас все легко решается кератиновым выпрямлением. Теперь я блондинка с идеальными волосами. От веснушек не осталось и следа. Пилинги, фото- и мезотерапия их убрали. Моя кожа идеальна. Плюс правильный макияж, форма бровей. Когда он видел меня последний раз, я была студенткой в рваных джинсах и растянутой майке. Косметикой особо не пользовалась, за фигурой не следила. Сложно найти сходство между той девчонкой и учительницей собственного сына. Наверное, я бы и сама себя не узнала. А может быть, я только ищу оправдания Максиму. Максим же тогда был моим преподом. Молодой, интересный, яркий. Не влюбиться в него было нереально. Никонов бросает на меня еще один взгляд, в котором читается интерес, но не более. Узнавания нет. Он переводит взгляд на директрису, а та продолжает: — Итак, мальчики, может быть, вы нам расскажете, что не поделили? Лешка и Глеб переглядываются. — Мы упали, — наконец выдает Лешка, а сын Максима кивает. — Да, мы просто упали. Анна Сергеевна снимает очки, бросает их на стол. — Я правильно понимаю, Глеб, что ты упал на кулак Алексея? — она поворачивает к нам свой ноутбук, показывая стоп-кадр, где Лешка замахивается на одноклассника. А у меня все внутри сжимается. Поправляю непослушными пальцами юбку. — Я поскользнулся, — как ни в чем не бывало отвечает Глеб. Возникает секундная пауза, и подключается Ольга. — Анна Сергеевна, я не думаю, что у нас получится добиться ответа от ребят. Очевидно, между ними случился конфликт. Такое бывает, особенно когда появляется новый ученик в классе. — Ольга Михална, ну давайте теперь бить всех новеньких! Так и запишем девиз школы: «Вместо пропуска бьем в нос!» — Вы неправильно истолковали мои слова, Анна Сергеевна, — Ольга тут же начинает нервничать. — Я лишь хотела сказать, что это дети, такое бывает! Предлагаю провести беседу дома, я, со своей стороны, тоже поговорю с мальчиками. — Не уверена, что одной беседой получится ограничиться, — директриса бросает на меня холодный взгляд. — Леша не в первый раз отличается. Это она отыгрывает роль. Ну вот такая она. Пока нет зрителей, общается нормально, но как только что, принимается отыгрывать роль. И видимо, Максим важная персона, раз она схватилась за моего Лешку. Я выравниваю спину, выпячиваю грудь, нахожу яйца, которыми успела обзавестись за эти годы. — Отличается, как и все дети, Анна Сергеевна, — говорю твердо. — Так бывает, когда дети бунтуют и конфликтуют. Наша задача, как педагогов и родителей, направить детей, особенно подростков, на правильный путь. Без нравоучений и агрессии. На Максима не смотрю, хотя вижу, что он смотрит на меня. — Я полностью согласен с матерью Алексея, — Никонов говорит спокойно и уверенно. — Мальчики дерутся, такое бывает. Тем более в их возрасте. Никакой катастрофы нет. — Максим Аристархович, но тут, возможно, речь идет о буллинге! Нихера себе. Вот, значит, как она заговорила. — Какой буллинг! — повышаю голос. — Прекратите. Вы знаете Алексея четыре года. Он не будет заниматься подобным. Максим откашливается: — Анна Сергеевна и, прошу прощения, не знаю вашего имени… — смотрит на меня, — уверяю вас, что речи о буллинге нет. Мой сын не даст себя в обиду. Макс смотрит на Глеба, а тот лишь хмыкает, и я понимаю, что да. Реально не даст. Мальчик не тихушник. — Очевидно, у них какой-то личный конфликт. Возможно, из-за девочки или места лидера в отдельной группе людей. Все это нормально, — демонстративно смотрит на часы. — Предлагаю расходиться. С нашей стороны конфликт исчерпан. — С нашей тоже, — спешу подтвердить слова Максима. Никонов с сыном поднимаются, мы с Лешкой тоже. Анна Сергеевна надевает очки и следует за нами: — Что ж, тогда вы, Максим Аристархович, поговорите дома с Глебом. А вы, Ульяна Романовна, объясните Алексею, что драться, тем более в стенах школы, плохо. — Хорошо, — отвечаю сдавленно, хватаю сына за руку и собираюсь сбежать. Потому что едва директриса произнесла мое имя, как Максим тут же напрягся. Замер. Да… и теперь буравит меня взглядом, разгоняясь в выражении лица от настороженности и недоверия к шоку и принятию. — Всем спасибо и до свидания, — говорит директриса. — До свидания. Едва ли не бегу с Лешкой. Поворот. Вот он. Еще чуть-чуть. — Ульяна Романовна! — прилетает мне в спину, и я непроизвольно торможу. На высоких каблуках это сделать сложно, но у меня получается даже сохранить достоинство. Оборачиваюсь. — Можно вас на пару слов? Ульяна… Романовна. Узнал. Вспомнил. Визуализация -> Глава 3 Ульяна — Можно вас на пару слов? Ульяна… Романовна. Голос звучит резко. Так, будто он зол из-за того, что я снова появилась в его жизни. — Можно, — произношу строгим учительским тоном. Директриса уже ушла, а Ольга смотрит на меня с жалостью. — Леша, Глеб, пойдемте. Приведем вас в порядок и сходим к медсестре, — подруга уводит ребят, оставляя нас с Максимом в коридоре. Тут никого. Еще идут уроки, а во время занятий у нас не особо принято ходить по коридорам. — Мы можем поговорить где-нибудь в другом месте? — спрашивает Максим. — Пойдем в учительскую. Иду впереди него, чувствуя, как пылает все тело. Спина горит, кажется, сейчас там будет дыра. Заглядываю в учительскую, там пусто: у всех уроки, занятия после каникул только начались, поэтому все пашут в усиленном режиме. Никонов заходит, я закрываю за ним дверь, сама отхожу от мужчины подальше. Складываю руки под грудью, чтобы было не видно, как они трясутся у меня. Иду к подоконнику, поворачиваюсь к нему спиной, опираюсь. Садится не хочу — иначе если Максим не сядет, то будет возвышаться надо мной, а стоять ровно под его давлением я не смогу. — Что вы хотели, Максим Аристархович? — снова врубаю учительский тон. Максим смотрит внимательно. Буквально впивается в меня взглядом, будто подмечает каждую изменившуюся деталь, убеждается, что да, это реально я. Я тоже смотрю на него. Возмужал. Стал шире в плечах, классический костюм добавляет объема. В волосах появились седые волосы, голос стал грубее, более безжалостным. — Изменилась, — выдает он, подытоживая. Звучит так, будто я просила, практически вымаливала у него эту оценку. Но теперь все по-другому. И я больше не та влюбленная двадцатилетняя дура, которая заглядывала в рот Максиму и каталась по ромашковому полю на розовых пони, мечтая о его любви. Именно поэтому я вытаскиваю на свет старую добру стерву, которая успела за эти годы нарастить слой брони. — Вы за этим меня сюда позвали, Максим Аристархович? — веду бровью. На «ты» не перехожу. Специально выставляю границы. Я тут. И я учительница твоего сына. А ты там. С другой, к которой ушел, бросив меня с ребенком под сердцем. — Я… — он делает паузу, будто вспоминает, зачем на самом деле он меня позвал, — хотел убедиться в том, что это действительно ты. — Это действительно я. — И снова наша старая игра в повторение слов. Хотя играла тогда я одна, ему не было до нее никакого дела двенадцать лет назад. Наверное, именно поэтому тогда на мои слова «Я тебя люблю» он никак не ответил. Максим поправляет галстук, засовывает руки в карманы брюк. — Уля… — Ульяна Романовна, — поправляю его холодно. — Да. Я хотел сказать еще кое-что. Твой сын попытался избить моего. — Это не так. Вы же сами сказали, что между ними случился конфликт. Леша не стал бы бить, если бы его не спровоцировали, — заступаюсь за сына. — Со своим ребенком я разберусь сам, — произносит твердо, чеканит каждое слово. — А ты разберись со своим. Проглатываю. Все проглатываю, а в голове набатом: «Твоим сыном! Твоим сыном». Лешка и твой сын тоже, вообще-то. Но тебе ведь никакого дела до этого, да? — Я не хочу, чтобы у моего ребенка были проблемы из-за твоего. Нашего, Никонов… нашего…. — Не будет никаких проблем, Максим Аристархович. С Алексеем я поговорю, как и обещала. Максим хмурится, словно размышляет, продолжать дальше или нет. — Я не исключаю того, что Глеб мог действительно что-то сказать. У него сейчас сложный период. Мы уехали из его родной страны, тут все новое. Ему нелегко. — Приму это к сведению, когда буду вести у него уроки. Все? — Ты… его учительница? — смотрит на меня удивленно. — Обществознания, да. — Надо же… значит, добилась того, что хотела, — произносит отстраненно. Я хотела семью с тобой, Максим. С тобой и нашим сыном. Это было главное мое желание. Но у тебя были другие цели, да? Сдалась тебе безродная Улька. — Между нами все кончено, Уль, — произносит он бесцветно. — Ты не можешь так со мной поступить! Я беременна! — Ну ты-то хоть не начинай, а?! — Ты мне не веришь? — Послушай, так бывает, когда люди встречаются, а потом расстаются. Удерживать меня мнимой беременностью, конечно, так себе решение. Я не люблю тебя, понимаешь? Помню каждое слово, как будто это было вчера. — Если это все, то я прошу тебя уйти. Мне нужно готовиться к уроку. Он просто кивает и уходит. Даже не прощается. Все ровно так же, как и тогда… двенадцать лет назад. Девочки, огромное вам спасибо за комментарии и лайки ? Если кто-то пропустил - у книги есть небольшая предыстория Тут - https://litnet.com/shrt/tSxn Глава 4 Ульяна Естественно, весь день коту под хвост. Про подготовку к урокам — это я, конечно, мощно. Но я бы сказала что угодно, лишь бы Максим ушел. Чтобы как можно скорее не видеть его, не слышать о нем ничего, не знать… Уроки я отвела на автопилоте. Естественно, все мысли там, в кабинете директора и учительской. Слова Максима, жестокие, тяжелые — «твой сын» — до сих пор звенят в голове. Закончив последний урок, направляюсь искать Ольгу, но нигде не могу найти. В ее классе пусто, в учительской ее тоже нет. Достаю телефон. — Оль, а ты сбежала, что ли? В трубке слышится шум города. — Уль, у меня так живот разболелся, что сил нет, понимаешь? Я забрала тетради и поехала домой. А ты хотела что-то? Конфликт обсудить? — Да я так… — Я с мальчишками поговорила, не знаю, конечно, насколько это поможет, — вздыхает удрученно. — Возраст, сама понимаешь. К ним обоим подход искать надо, короче. Так что, надеюсь, общими силами разберемся и конфликт будет исчерпан. — Да, было бы здорово. До сих пор не понимаю, что же там у них такого случилось, что вывело Лешку из себя. Если дойдет до его тренера, Константина Олеговича, будет беда. Тот вообще не церемонится в таких случаях. — Наверняка просто территорию метили, — усмехается. — Ты мне лучше скажи, что от тебя отец Глеба хотел? Сердце тут же заходится в нервном ритме, голос моментально начинает дрожать, но я откашливаюсь и беру себя в руки. — Ничего особенного, Оль. Попросил поговорить с сыном, да и все. — Никаких угроз и прочего? — спрашивает настороженно. — Нет, ты что! — Хорошо. Кстати, ты обратила внимание, какой он крутой мужик? Я, когда впервые его увидела, еще перед началом учебного года, чуть язык не проглотила. Красавчик он, конечно. Красавчик. Да. И в молодости был, и сейчас. — Чем он занимается, Оль? — спрашиваю тихо. — Говорят, он несколько лет жил в США, но сейчас вернулся. Бизнесмен он, короче. — А почему пришел он, а не мать? — спрашиваю, а самой себе хочется дать подзатыльник за этот вопрос. — Они в разводе, мать я вообще не видела. Контакт со школой держит только Максим Аристархович. — Может, умерла? — бормочу едва слышно. — Нет, ты что! Я так поняла, она в США осталась. — А зовут ее как? — остановите меня кто-нибудь. — Дай вспомнить… — задумчиво произносит Оля и начинает перебирать: — Мона, Ника… — Моника? — Да! — и тут же удивленно: — А ты откуда знаешь? — Сложила Мона и Ника, — вру я. — А-а-а, — тянет недоверчиво Ольга. — Ой, мой автобус подъехал, Уль. Я побежала, пока! Ольга отключается, а я откидываюсь на стуле. Значит, все было именно так, как я и думала. Максим уехал в США к своей бывшей девушке. Уехал и зажил счастливо. Они поженились. Вот, ребенка родили. Варюсь в жалости к себе за то, что, пока он там семью строил, я тут одна воспитывала его сына. Вообще у нас с Максимом все получилось прозаично, конечно. Он мой препод, я его студентка. Жаркий роман, который продлился аж целый семестр, а потом Никонов спокойно уехал из страны. Обещал, что вернется и все будет как прежде. Врал. Но что поделать, это в мужской немоногамной натуре. Я честно рассказала Максиму о своей беременности, а он просто не поверил мне, подумав, что таким образом я пытаюсь его удержать. Думаю, сейчас самое лучшее решение — пойти домой. Лешка должен быть на тренировке, обычно он возвращается вечером. Я выхожу на улицу, завожу свой старенький «Фольксваген Поло» и выезжаю на проспект, направляясь домой. По дороге заезжаю в супермаркет, покупаю недостающие продукты на ужин и бутылку вина. Уже дома откупориваю ее, наливаю себе бокал и цежу потихоньку, пока готовлю ужин. Сын приходит чуть позже обычного. — Я дома, ма! — кричит из прихожей. — Я на кухне! — кричу ему в ответ, и уже через минуту в дверях появляется Леша. Ему только одиннадцать, но он уже ростом практически с меня. Невольно ищу сходство с Глебом. Общее что-то, конечно, есть. Но сходство неявное. На Максима Леша похож больше. Сын тянет носом воздух. — Вот это запахи! Что на ужин? — Курочка с овощами, — улыбаюсь. — Ням! Растущему организму требуется еды больше, чем взрослому. Что поделать, учеба и тренировки очень энергозатратны. — По какому поводу винишко? — кивает на полупустой бокал, а сам устало плюхается на стул. — Из-за меня, что ль? Отчасти. Косвенно. Объяснить сложно… — Да так… Ты мне лучше расскажи, что у вас случилось с Глебом? — Я знаю-знаю, — щетинится тут же. — Драться — плохо. Любой конфликт можно решить простым разговором. И бла-бла-бла. Откладываю лопатку и поворачиваюсь к Леше лицом. — Я спросила не об этом, — говорю тихо, мягко улыбаясь сыну. — Ничего не случилось, — отворачивается. Подхожу к Леше, сажусь рядом на стул, беру его руку в свою. — Ты знаешь, что я люблю тебя? — спрашиваю мягко. Сын удивленно смотрит на меня. — Ты чего, мам? — Знаешь? — Знаю, — говорит тихо. — Я всегда останусь на твоей стороне, чтобы ты ни сделал. Буду защищать тебя в любой ситуации. Даже если на тебе действительно будет лежать вина за что-то, я не перестану тебя любить. — Мам, — Лешка едва сглатывает, глаза на мокром месте. — Если тебя обижают, об этом нужно говорить. Если обижаешь ты, ты должен понимать, что это плохо. Обижать слабых — удел трусов. Если у тебя конфликт с другим мальчиком, равным тебе, можно постараться найти выход. Он всегда есть. Глеб не показался мне отморозком. — Да там ничего не было, мам, — вздыхает Лешка. — Он мне мат, я ему. Ну и все. Никто не травил никого. — Я понимаю, — глажу его по волосам. — И еще. Ты должен помнить, что всегда сможешь прийти ко мне с любым вопросом. — Ну не прям с каждым! — Леша шмыгает носом. — Кое с чем я все-таки пойду к папе. И улыбается, уже спокойнее. — К папе так к папе, — согласно киваю. Глава 5 Максим Барабаню пальцами по рулю, выглядывая Ульяну в дверях школы. Она ожидаемо не выходит. Сейчас середина учебного дня, а она учительница. Черт, конечно, Уля не выйдет сейчас из школы. Наверняка у нее идет урок или она готовится к следующему. Вообще мне нужно быть на стройке. У нас идет строительство нового ЖК премиум-класса, и подрядчик должен презентовать первую очередь. По проекту там все мегасовременно. Умная система кондиционирования, умные окна, умные двери, умные лифты. Но на проект сейчас похер. Я сижу в тачке и смотрю в лобовое стекло. В школьном дворе пусто, даже персонал школы здесь не ходит. Завожу мотор и проезжаю квартал, останавливаюсь у панельной пятиэтажки, выхожу на улицу и иду к подъезду. Сажусь на низкую лавочку, закуриваю. С ума сойти, это и вправду Ульяна. Если бы не ее имя, произнесенное директрисой, я бы хрен узнал в этой холеной, ухоженной женщине ту самую Ульяну. Мурашкину Ульку. Дурочку, которая вылила на меня кофе за то, что я припарковался на месте для инвалидов. Ее глаза, полные шока, когда она поняла, что я ее препод, я не забуду никогда. Да и саму Ульяну я не забывал. Прошло двенадцать лет, а я до сих пор помню, как у нас все начиналось. Помню, какими глазами она тогда на меня смотрела, как смело признавалась в любви. С отцом хотела познакомить. Но мне это знакомство было не нужно — я не понимал, к чему у нас все идет. А потом и вовсе пришлось порвать с ней. Не сохранилось в памяти, что говорил, только ее слезы и шок. Херню сморозил, лишь бы отвадить ее, чтобы раз и навсегда. Я не хотел делать ей больно… но судьба распорядилась так, что моя бывшая забеременела. И сказала она мне это на шестом месяце. Я летел в Америку в надежде, что Моника все выдумала, лишь бы восстановить наши отношения. Думал, слетаю на пару дней и вернусь к Ульке. Встретим новый год вместе, а потом поедем в то самое место — на базу отдыха в сосновом лесу. Но вернулся на Родину я лишь сейчас, спустя двенадцать лет. Мои родители и родители Моники были категоричны. Брак. И никак иначе. Наплодили? Наплодили. Вот и расхлебывайте. Я решил, что ради ребенка стоит попробовать. Только ради него. Что из этого вышло? Да собственно, ничего хорошего. К сожалению, мало иметь ребенка для того, чтобы построить нормальную полноценную семью. Должно быть что-то еще между людьми, а у нас этого с Моникой не было. Об Ульяне же я думал часто. Через пару месяцев после того, как я сказал ей, что не вернусь, сорвался. Я полез по всем соцсетям, чтобы увидеть, чем же сейчас живет Ульяна Мурашкина. Успокоилась ли она? Переболела? Но ее страницы зияли пустотой. Все фото снесены, информация удалена, диалоги также удалены. Она исчезла из сети, оставшись только на старых фото своих друзей, к которым я заходил на страницы, когда понял, что Ульяна больше не выложит ничего из своей жизни. Новых фото с ней не было. Даже на странице ее лучшей подруги Насти. Ульяна будто провалилась сквозь землю. Через полгода, когда я понял, что она так и не возобновила ведение своих страниц, мне снесло башню окончательно. Катастрофически необходимо было знать — что с ней, как она? Поэтому я пошел через знакомых. Антон сказал, что у него нет никакой информации о подруге своей сестры, то бишь Ульяны. Якобы он ее сто лет не видел и не слышал ничего о ней, в гости к Насте та не приходит. Звонок Насте тоже ничего не принес. Подруга Ули разговаривала привычно сухо, с нотками раздражения. Она лишь сказала, что у Ульяны все в порядке и попросила — цитата: «Свалить нахер из ее жизни». Ясно. Понятно. Последним был мой отец, ректор вуза, в котором училась Ульяна, где мы собственно и познакомились. Ему я сказал, что мне интересна судьба нерадивой студентки. На что батя лишь ответил, что Мурашкина Ульяна закончила вуз с красным дипломом. Все. Примерно через год после отъезда я связал себя по рукам и ногам и заставил вырубить это неугомонное чувство и потребность в этой девчонке. Тем более что у Глеба начались проблемы со здоровьем, а Монике… Монике, как оказалось, насрать на него. Ее больше интересовали собственные потребности, а до ребенка ей не было никакого дела. Уля охренеть как изменилась. Просто другой человек. И по внешнему виду, и по поведению. Нет больше безбашенности, легкости, веселья. Нет бешеных кудрей, веснушек и лучезарной улыбки. Теперь это потрясающая женщина. Такая, которой вслед открывают рты. Фигура подтянутая, осанка ровная, взгляд… стервы. К намеченному времени возвращаюсь обратно в школу. — Хай, па, — Глеб плюхается рядом. Мельком бросаю взгляд на синяк на его скуле. Сын Ули неплохо приложил моего, надо сказать. — Привет. Как дела? — спрашиваю сына. — I’m fine, dad, — бросает мне нервно. — Больше разборок не было? — No. Вздыхаю. Тянусь к кнопке старта и завожу тачку, выруливаю на дорогу, бросая последний взгляд на школу. Ули нет. — Почему ты подрался с тем мальчиком? Как его… Леша, да? — Because he is a dumb ass! — рычит зло. — По-русски! — повышаю голос. Глеб отлично знает два языка, но, когда нервничает, иногда их путает. У нас с ним уговор: когда мы на родине, он говорит на русском, вне ее пределов — на английском. — Все нормально, пап. Подрался — и подрался. — Причина будет? — Это обычные мужские разборки! — произносит высокопарно. А я невольно поджимаю губы, чтобы сдержать улыбку. — Не сильно ли вы молоды для мужских разборок? — хмыкаю. — В самый раз! — а сам лыбится, чертяка. — Что не поделили? — Честно, пап? — спрашивает устало. — Я и не помню уже. Я ему слово — он мне два. Я ему три, а он мне… во! Показывает синяк и снова улыбается. Понятно. Обычные пацанские разборки. В Америке за такое могли выгнать из школы, поэтому там дети вели себя спокойнее, но здесь все иначе. Меня радует лишь то, что Глеб спокойно отнесся к случившемуся. Стойко выдержал и драку, и последующие разборки. — Болит? — спрашиваю сына, кивая на синяк. — Норм. Дома лед приложу. — Слушай, Глеб, ты бы аккуратнее с этим Лешей, — сам не понимаю, зачем прошу об этом. — Почему? — искренне удивляется сын. — Не знаю. Не нравится мне ситуация вокруг вас. Мне кажется, могут быть проблемы. И черт его знает, что в голову мальчишке придет. После этих слов самому становится мерзко. Черт, это ж обычный пацан. Подрались и подрались, сколько этого еще будет? Но что-то внутри неспокойно мне. — Ок, пап, — пожимает плечами. — Мама звонила? — спрашиваю сына. — Ага. — Когда? — Месяца два назад, — Глеб отворачивается к окну. — Даже с началом учебного года не поздравила? — до боли сжимаю зубы. — Не-а, — сын отвечает беспечно, но голос дрожит. Моника херовая мать. Периодически я напоминаю ей о том, что у нее есть сын, который требует внимания. Но надолго ее не хватает. Она вся в своих ретритах, голоданиях, обетах молчания. Никогда не отличалась особой любовью к сыну, а потом и вовсе объявила, что отныне будет жить для себя. И я бы послал нахер эту эгоистичную суку, но из-за сына не могу. Он любит ее… даже вот такую… — У тебя уже были уроки у Ульяны Романовны? — У кого? — Глеб оборачивается и кривится. — Ну мамы Леши… как его фамилия? — Не помню, — пожимает плечами. — Мурашкин? — делаю предположение. — Как? — смеется Глеб. — Мурашкин? Точно нет. У него фамилия на «С». Са-се-со-сти-сте…. не помню, пап. Она сложно выговаривается. — Ясно, — выдыхаю, расслабляя руки на руле. Значит, замуж вышла. Оно и понятно, ребенок ведь есть? Есть. Значит, где-то есть и отец… Глава 6 Ульяна Сегодня у меня впервые урок у класса Леши. Вообще в школе не приветствуется, когда родственники ведут уроки у своих детей, племянников или внуков, но я единственный учитель обществознания в школе, так что выбора не было. Я бы и сама с радостью отказалась вести уроки у класса сына, да сделать это попросту нереально. Теперь я немного нервничаю перед уроком, но беру себя в руки. Захожу в класс за пару минут до звонка. — Всем доброе утро! — приветствую ребят. Собрались все, вот только сына Максима я не вижу. — Здравствуйте! — летит со всех сторон. Я располагаюсь за столом, тут же звенит звонок. Дети рассаживаются и постепенно успокаиваются. Мой Лешка сидит в первом ряду на третьей парте, смотрит на меня серьезно и внимательно, никак не компрометирует меня. Дома мы с ним провели беседу, и я объяснила, что в школе я учитель и вести себя со мной нужно соответственно. Глеб так и не пришел… хотя я сегодня видела его в школе. — Меня зовут Ульяна Романовна, и сегодня мы с вами начинаем новый для вас предмет — обществознание. Мы изучим элементарные научные представления об обществе, о социальном окружении. Обсудим с вами также развитие личности… — Хеллоу, — открывается дверь и, вальяжно шатаясь, в класс входит Глеб. Он выглядит расхлябанно: рубашка расстегнута на лишние пуговицы, выправлена из пояса брюк, волосы растрепаны. — Здравствуй, Глеб, — киваю ему. — Почему ты опоздал? — Эм… меня завуч вызвала к себе. Завуч у нас сегодня уехала в департамент образования, значит, Глеб врет. Интересно. — Что ж, проходи, присаживайся, — говорю спокойно и провожу рукой, предлагая мальчику занять место за партой. Глеб подходит к третьему ряду и садится за самую последнюю парту. Мгновенно подмечаю, что Лешка оборачивается к нему и смотрит со злостью. Это плохо. — Мы обсудим с вами развитие личности, найдем собственную позицию, оценим способность к самоопределению и самореализации… Бух! С грохотом падает на пол учебник по обществознанию. Весь класс дергается, а Глеб поднимает его и, улыбаясь, смотрит на меня: — Сорри, — звучит совершенно без раскаяния. — Аккуратнее, — киваю ему. Провоцируешь меня, да, мальчик? Понимаю. Мне бы тоже было не по себе в новой стране, новой школе, да еще и с новыми людьми. У тебя там наверняка осталась вся жизнь и люди, которые стали тебе дороги. — Узнаем цели и ценность человеческой жизни, семьи и семейных отношений… В классе начинает громко играть мелодия. Какой-то рэп на английском. — Еxcuse me, — абсолютно неискренне улыбается Глеб. — Глеб, выключи, пожалуйста звук на телефоне, — прошу его мягко. — В школе у нас не принято оставлять звук включенным на уроках. — Ага. Щас сделаю, — выключает, снова смотрит на меня. А я продолжаю, хотя уже знаю, что будет дальше. Дальше он будет продолжать меня провоцировать, пока я не выгоню его или не разорусь. Он хочет конфликта. Что ж… он его не получит. — Также мы обсудим роль школы в вашей жизни… Сын Максима садится полубоком и складывает ноги на стол. Мысленно выдыхаю. — Глеб, опусти пожалуйста, ноги на пол. У нас в школе не положено сидеть в такой позе. — М-да? А в Америке нам разрешали. Сомневаюсь… — Хорошо, что мы больше не в Америке, правда? — Да как сказать… — Глеб, нужно опустить ноги. — А если я не хочу? — дергает бровью и спрашивает с вызовом. С детьми непросто. Позволишь вольность — сядут на голову. Перегнешь палку — будут ненавидеть всю оставшуюся жизнь и еще больше вредничать. Неожиданно за меня вступается Люда, девочка, с которой сидит Лешка: — У нас, у русских, есть примета для тех, кто кладет ноги на стол, — говорит по-деловому. — Какая? — хмыкает Глеб. Вместо Люды отвечает Лешка, при этом глядя на Глеба с оскалом: — Если положить ноги на стол, то в доме в скором времени может появиться покойник. Улыбка сходит с лица Глеба. Он опускает ноги и придвигает к себе учебник, прячется за него, а я бросаю взгляд на сына и Люду, которые улыбаются мне. Заканчиваю урок спокойно, больше никто не мешает, не провоцирует меня. Глеб молчит. После звонка я говорю: — Ребята, всем спасибо за урок. Глеб Никонов, я попрошу тебя задержаться на минуту. Мальчик закатывает глаза, но идет ко мне, садится напротив, на первую парту. — Глеб, я хотела сказать, что мне неприятно видеть такое отношение к себе на уроках. Я тебя ничем не оскорбила, не обидела, чтобы ты саботировал мой урок таким поведением. Он опускает глаза, а я продолжаю дальше спокойно: — Я понимаю, что тебе нелегко. Все новое: место, люди, ты думаешь, что все настроены по отношению к тебе с негативом, но это не так. Мы всегда готовы прийти на помощь… — Ага, особенно англичанка, — мальчик закатывает глаза, а я, не сдержавшись, прыскаю. — Марта Леонидовна уже сорок лет преподает английский, просто прими как данность, что ей сложно противостоять. Да, это специфическая дама. У Лешки тоже проблемы с ней, да и не только у него, еще у половины школы. Также она бегает ко мне каждую неделю, рассказывая, какой у меня сын лоботряс, что, конечно, не так. — Ладно, Марту Леонидовну не берем в нашу команду, — киваю с улыбкой. — Но как минимум два человека на твоей стороне — Ольга Михайловна и я. — Вы мама Леши, — произносит Глеб неуверенно. — Мама Леши я дома, а тут я ваш учитель, который относится ко всем одинаково. Молчит. — Мы поняли друг друга, Глеб? — снова добавляю мягкости в голос. — Поняли, — Глеб не смотрит на меня. — Я рада. А теперь беги на следующий урок. Мальчик уходит, а я продолжаю вести уроки, думая, как же все прекрасно решилось. Мы нашли общий язык и поговорили. Когда звонит последний звонок, ко мне подходит взволнованная Оля. — Уль, пошли к директору. — Что-то случилось? — хмурюсь. — В смысле?! Я посмотрела видео, где Никонов хамит тебе весь урок! Сергеевна вызвала Максима Аристарховича в школу. Ну и тебя в качестве пострадавшей зовет. — Что? Откуда вы узнали? — ахаю я. — Я ж говорю — видео ходит по школе. Видимо, кто-то из ребят заснял мой урок. — Черт! Мы же с Глебом разобрались во всем! Спешим к кабинету Анны Сергеевны. По дороге Оля отвлекается на звонок и говорит, что подойдет через минуту, а я сталкиваюсь в коридоре с Максимом. Тот зол. Гневно окидывает меня пристальным взглядом, хватает за предплечье и притягивает к себе, обдавая запахом своего парфюма: — Что, мстить через сына мне решила? Глава 7 Ульяна — Ты в своем уме? — выдергиваю руку из хватки Максима. — Как ты вообще мог подумать?.. — Не стремно тебе к пацану цепляться, а, Ульяна Романовна? — Максим каменеет от злости, глаза мечут молнии ненависти. Вот только при чем тут я? — Я даже подумать не мог, что ты так грязно будешь мне мстить, — выдает, наконец. — Я? Мстить? — поднимаю брови. Это ж надо было такое придумать! Где там моя старая добрая стерва? — Максим Аристархович, кто вы такой, чтобы вам мстить? — расправляю плечи. — Я и не вспоминала о вас все эти годы, о какой мести вы говорите? Стараюсь говорить холодно, взглядом даю понять, что мне безразлично. Это все круто, жаль, на деле я вспоминала Никонова едва ли не каждый день. А как возможно иное, когда ежедневно у тебя перед глазами маленькая копия мужчины, которого когда-то любила всем сердцем? Максим отходит от меня на шаг, смотрит внимательно, пытаясь понять, вру я или нет. Распахивается дверь, выходит Анна Сергеевна, окидывает нас хмурым взглядом. Видимо, мы выглядим не совсем спокойно, и ей это не нравится. — Добрый день, Максим Аристархович. Ульяна Романовна, проходите. Заходим внутрь. Тут уже сидит Глеб. Демонстративно отворачивается от меня. Ясно, значит, виноватой во всем буду я. Максим садится рядом с сыном, а подошедшая Ольга — рядом со мной. — Итак, — начинает директриса, — у нас снова возникли сложности. Она поджимает губы и постукивает ручкой по столу. Никонов колко смотрит на меня… Выдыхаю и не даю директору сказать и слова. — Анна Сергеевна, я сразу хочу обозначить, что конфликт исчерпан. Повода для сбора и обсуждения поведения Глеба нет. Глеб смотрит на меня недоверчиво, Максим хмурится. — Но позвольте, Ульяна Романовна! До меня дошло очень нелицеприятное видео, на котором ученик ведет себя неуважительно по отношению к вам. Видео, я попрошу заметить, разошлось по всей школе! — директриса кипит. — Анна Сергеевна, это две разные проблемы, которые не имеют между собой ничего общего, — отстаиваю свою точку зрения. — Вопрос о телефонах на уроке уже поднимался неоднократно, но, опять же, обсуждать сейчас его при Максиме Аристарховиче и Глебе нет никакого смысла, он не имеет к ним отношения. Директриса снимает очки и с шумом выдыхает. — Как директор школы, я не могу игнорировать эту ситуацию, — бросает взгляд на Максима. — Был звоночек? Был. Значит, и школа должна применить соответствующие санкции к нарушителю. Иначе никак. А то потом начнется вседозволенность, и мы скатимся в хаос. Я понимаю ее. Она хочет переложить ответственность на родителей и сказать: посмотрите, какой у вас сложный сын. — О каких санкциях идет речь? — вступает Максим и переводит взгляд на меня: — Ульяна Романовна, я правильно понял, что претензий к моему ребенку у вас нет? Если так, тогда я не вижу смысла в наказаниях. Максим — обычный любящий отец, который будет заступаться за своего ребенка, это нормально. Больно ли мне оттого, что он так никогда не будет вступаться за Лешку? Очень… Вижу боковым зрением, как Анна Сергеевна готова снова возмутиться. Такая трактовка произошедшего ей не по душе, поэтому я перебиваю ее. — Послушайте, на самом деле, ситуация яйца выеденного не стоит. Со стороны Глеба был небольшой протест, что, я хочу заметить, вполне нормально для ситуации, в которой он оказался. Мы с Глебом поговорили один на один и разобрались во всем. Да, Глеб? — спрашиваю мягко. Мальчик кивает, моего взгляда не выдерживает, отворачивается. — Конфликт исчерпан, — произношу твердо и смотрю на директрису, а потом Максима. Звенит звонок, и Ольга выпроваживает Глеба на урок, мы остаемся одни, и я произношу уже другое: — Анна Сергеевна, Максим Аристархович, Глебу трудно адаптироваться тут. Он привык к другому. Другой учебной программе, другим детям и другим правилам. Ему сложно. Мы должны это понять. — Ульяна Романовна, есть правила! — начинает директор. — Они должны соблюдаться всеми без исключения! — Конечно, — соглашаюсь, — но помочь ребенку адаптироваться — также наша обязанность! На Максима я не смотрю, но боковым зрением вижу, как он смотрит на меня, а после просит: — Могу я увидеть то видео? О чем вообще речь идет? Ольга протягивает Максиму телефон, тот начинает просмотр. Я не вижу картинку, но слышу звук. Вот диалог с Глебом с момента, как он опоздал, до момента, когда я попросила его убрать ноги. Никонов хмурится, на его скулах начинают ходить желваки от злости. — Я поговорю с сыном, — отдает телефон и смотрит на всех присутствующих холодно. Когда мы все расходимся, Никонов срывается прочь. Я едва успеваю догнать его в коридоре: — Максим! Максим Аристархович! — Он резко останавливается, а я по инерции впечатываюсь в его спину. — Простите. Бормочу растерянно, а Макс держит меня за локоть, смотрит в лицо. Отпускает не сразу и будто бы нехотя. — Что ты хотела? Успокаиваю бешеное биение сердца. — Максим, не дави на Глеба, пожалуйста. Ему сейчас поддержка, а не критика нужна. — Тебе-то откуда знать, что ему нужно? — дергает подбородком. — Можешь просто поверить мне? Он у тебя хороший мальчик, понимающий и, как мне кажется, очень эмпатичный. Мы с ним поговорили, и он понял, что так себя вести нельзя. Я повторяю: у нас конфликта нет, значит, и ругать его не за что. А вот поддержка ему нужна… — Будет лучше, если ты свои советы будешь применять к собственному ребенку, а не к моему, — бросает мне холодно. — И да, Ульяна… Романовна, проследи за своим сыном. Я отчетливо слышал комментарии, которые он бросал в адрес моего сына, и они мне не понравились. Повторяю: у моего ребенка из-за твоего не должно возникнуть проблем. Уяснила? Не дожидаясь моего ответа, уходит. Глава 8 Ульяна Сегодня я прихожу домой позже сына. У него нет тренировки, так что он должен быть дома. Стучусь в дверь его комнаты. — Можно, ма! — кричит он мне. — Как у тебя дела в школе, сынок? — заглядываю внутрь, но не захожу. У Лехи тут беспорядок. Постель не убрана, кругом разбросаны вещи, куча проводов и прочего. Я прекрасно понимаю, что у Леши сейчас сложный возраст, конфликты возникают на ровном месте, поэтому стараюсь на весь этот бардак смотреть сквозь пальцы. Сын сидит перед телевизором на большой подушке и играет в стрелялку. — Все хорошо, ма, — отвечает не отрываясь. Я не люблю, когда он настолько погружен в игры. Я вообще считаю их злом, но, если заберу приставку, буду врагом номер один. — Через двадцать минут приходи обедать. — Ага. Я не могу сказать, что мне легко. Мне не помешали бы помощь и поддержка, но я сама сделала свой выбор, поэтому на жизнь не злюсь. Быстро готовлю обед, а сама не могу найти себе места. И все из-за разговора с Максимом. Мне кажется, это не последний наш конфликт. Дети не могут найти общий язык, а мы не в состоянии адекватно разговаривать, потому что есть что припомнить друг другу. Мне так точно есть в чем обвинить Максима. Я даже подумываю перевести Лешу в другую школу и уйти туда работать. Насколько это целесообразно и действительно нужно — вопрос. Пока что я решаю все пустить на самотек и смотреть за развитием ситуации. Из размышлений меня вырывает звонок. — Алло. — Уль, привет, — звучит на том конце голос моего мужа. Моего бывшего мужа… — Привет. — Как у вас дела? — Все хорошо. А у вас как дела? Как Марина? Слышится тяжелый вздох. — Нормально. Мой бывший муж женился во второй раз. Марина специфичная женщина. А еще она очень любит своего мужа и грезит об общем ребенке, который никак у них не получается. Ее раздражает, что муж продолжает общаться, по сути, с чужим ребенком, поэтому спит и видит, как бы заделать собственного, чтобы все внимание было сконцентрировано на нем. Не могу ее в этом винить. Я не настаивала на том, чтобы мой бывший поддерживал связь с Лешей, — я понимаю: рано или поздно она оборвется. Мой бывший сам принял решение сохранить дружеские отношения, и я благодарна ему за это. Все-таки мальчику нужен рядом мужчина. — Ты хотел что-то? — Я планировал на выходных прокатиться на великах. Как думаешь, Лешка поедет со мной? — спрашивает аккуратно. — Конечно! Только ты уверен, что это будет уместно? Мне кажется, Марина будет не очень рада. Следует небольшая пауза. — Я хочу провести время с Лешкой, соскучился по нему, — звучит как-то уж очень грустно. Откладываю лопатку и отхожу к окну. — У тебя все хорошо? — Насколько это вообще возможно… В комнату входит Леша и смотрит на меня вопросительно. — Сейчас я спрошу у Лешки, поедет ли он с тобой, — говорю в трубку. — Давай я сам? — Хорошо. Передаю телефон сыну, тот разговаривает с моим бывшим мужем, договаривается о встрече и отдает мне трубку. — В общем, Уль, я заеду в субботу за ним. — Здорово. Замолкаем. В этот момент вспоминаю, как все начиналось. Как парень пришел к нам в универ и начал оказывать мне знаки внимания. Практически одновременно с Максимом. Я выбрала Никонова не задумываясь. Со Стафеевым все закрутилось позже. И теперь между нами, несмотря на годы жизни порознь, все еще не просто… — Я пойду, Лешка ждет. — Пока, Уль, — выдыхает. — Пока, Денис. Глава 9 Максим Глеб залипает в телефоне. До него сложно достучаться. — Глеб, чем планировал заняться сегодня? Суббота как-никак. — Ничем, пап, — даже глаз не отрывает от экрана. Хочется вырвать трубку у него из рук и разбить нахер этот телефон, но я держусь как могу, хотя выдержка моя, надо сказать, трещит по швам. Честно говоря, я не думал, что возвращение на родину окажется настолько проблемным. Оно и понятно: это для меня здесь родина, а Глеб рос и воспитывался в другой стране, она для него родная, а тут все и всё чужое. — Хочешь, поедем дедушку с бабушкой навестим? — предлагаю ему. — Они ж уезжают сегодня в отпуск, — сын впервые поднимает взгляд, отрываясь от телефона. — Точно. Тогда, может, в парк? — Какой? — спрашивает вроде без интереса, но это только видимость. Заскучал мой сын в одиночестве. Еще бы. Друзья остались в другой стране, мать вообще кукушка, а я день и ночь на работе, вникая в дела нового филиала. Значит, надо наверстать и, как советовала Ульяна, поддержать сына. — Тут недалеко есть парк. Я, когда был в твоем возрасте, любил гулять там. Глеб откладывает телефон, а я внутренне ликую. — Погнали! Быстро переодеваемся и выезжаем. Сегодня неплохая погода. Прохладно, сыро после недавнего дождя, но тепло и солнце все компенсируют. Покупаем по стаканчику с чаем и идем гулять. — Мама так и не звонила, — сын вздыхает. — Точно? Я напишу ей сегодня, спрошу, записала ли она твой новый номер. Может, проблема в этом? Сука Моника. Готов поклясться, что она просто забыла о том, что сыну надо позвонить. — Да брось, пап. Я ж не дурак. И не маленький уже, — вздыхает устало. — У нее там дела поважнее меня. Ретриты, сходки йогов и так далее. Забей. Решаю перевести тему на менее болезненную. — А в школе как дела? — Пойдет. — С учителями больше проблем не было? — невольно вспоминаю Ульяну и то, как она переживала за, по сути, чужого ребенка — моего сына. — Не-а. Даже наоборот, постоянно спрашивают у меня, все ли понятно. По русскому учительница сказала, что я могу по любому вопросу к ней обращаться. Англичанка только дура. — Глеб! — торможу его. — Да че Глеб, па? Я английский лучшее нее знаю, а она докапывается. Не так я слова произношу, видите ли! — Глеб пинает кучу листьев, и та распадается, листва подгоняется порывами ветра и летит по тротуару. — Пожилая англичанка-то? — Старее динозавра! — смеется сын, а я сам улыбку сдержать не могу. Ситуация ясна, на самом деле. Вот эти «Я уважаемый педагог с сорокалетним стажем» — самые страшные люди. — Значит, надо найти к ней подход, — поджимаю губы. — Ульяна Романовна то же самое сказала. — Ты обсуждал с ней это? — удивляюсь. — Ну, — сразу же мнется Глеб, — было дело. — Что еще она тебе сказала? — Что воевать с англичанкой нет смысла, лучше просто игнорировать ее выпады и стараться не привлекать внимание. Тем более что знания по английскому мне не нужны, я и так все знаю. А в следующем году у нас будет уже другой педагог. Я не успеваю обдумать эту мысль, как мимо нас проносится велосипедист, следом за ним второй. Из-под колес второго вылетают брызги — он въехал в лужу — и Глеба обдает грязной водой. Глеб вскрикивает, оба велосипедиста тормозят. Во втором я узнаю Лешу. — Ой, здрасте, — он смотрит на меня испуганно. — Я не хотел. Извините. — Что случилось? — подходит мужчина и оглядывает всех нас. В его лице я смутно нахожу узнаваемые черты, но вспомнить, кто это, не могу. — Па, я облил Глеба, — виновато выдыхает сын Ули. Папа, значит? — Вот, держи, — отец Леши достает из рюкзака упаковку салфеток и отдает Глебу. — Сорян, Глеб, я правда не хотел, — произносит Леша уже спокойнее. — Да забей, щас вытру, — замечаю, как ровно говорит Глеб. Он кивает на велик. — Слушай, это «Трек Марлин»? — Ага! — довольный, кивает Леша. — Вау! — Это мне папа подарил! — с гордостью выдает Лешка и с обожанием смотрит на отца. — А у меня в Америке «Гари Тернер» остался, — вздыхает Глеб обиженно. — Прокатишься на моем? — неожиданно предлагает Лешка, а у меня внутри почему-то переворачивается все. Не могу отвести взгляд от, в общем-то, чужого ребенка, нахожу в нем какие-то узнаваемые черты. А еще почему-то возникает гордость за то, что Уля воспитала такого сына. — Можно, да? — Глеб оборачивается ко мне. — Пап, я прокачусь? — Если только Леша с отцом никуда не торопятся. — Мы не торопимся. — Отец Леши смотрит на меня вкрадчиво. Не сводит взгляда, хмурится, переводит взгляд обратно на Лешку, хмурится еще больше. Потом закрывает глаза, выдыхает. — Вы отец Алексея? — решаю развеять обстановку. — Я отец Глеба. Леша и Глеб учатся в одном классе, — протягиваю руку. — Меня зовут Максим Аристархович… — Никонов, — заканчивает тот, руку мне не жмет. — Я знаю, кто вы. Опускаю руку. Интересно получается. Откуда он меня знает? Неужели Ульяна рассказала о том, какой у нее когда-то был херовый опыт в отношениях? — Меня зовут Стафеев Денис. Стафеев Денис… что-то знакомое. Вспомнить не могу никак. — Вы вели пары у меня и Ульяны. Экономику. — Да… Конечно, — произношу прохладно, а воспоминания догоняют. Вот этот хлыщ подкатывает к моей Ульке. А меня просто выносит от ревности. Но я препод. Я должен держать лицо. Никаких конфликтов со студентами, хотя хочется вмазать этому гребаному Денису, который позарился на мое. Недолго же ты, Уля, страдала по мне… А он молодец. В отличие от меня, своего не упустил… Глава 10 Ульяна После того как Максим благополучно исчез, я осталась одна. У меня была жуткая депрессия, которая соединилась с токсикозом. Я не могла есть, не могла спать. Меня мутило от всего, даже от святой воды. Стало тяжело передвигаться, вставать с постели. Несколько раз я успела полежать в больнице на сохранении. Я постоянно плакала. Мне было так плохо, так одиноко. Душа рвалась к Максиму, но я грубо обломала ей крылья. Хватит. Налеталась. Хотелось узнать все о Максиме. Залезть в его соцсети, пройтись по страничкам друзей, но я и тут дала себе по рукам. Хорошо, что сессию тогда я практически полностью закрыла автоматом. Был один экзамен, но преподаватель, пожилой профессор, глядя на зеленую меня, перекрестил и отправил с богом с пятеркой в кармане. А потом я закрылась дома. Нужно было готовиться к госам. Я понимала, что необходимо собраться и попытаться начать жить заново. Как-то двигаться дальше, несмотря на то что очень хочется залезть под одеяло и тупо скулить. Папе я тогда честно сказала все как есть. Беременна. Рожать буду. Отца у ребенка нет и не будет. Каково же было мое удивление, когда вместо нравоучений папа… заплакал. А я, конечно же, вместе с ним. Папа плакал и говорил о том, как рад, что станет дедом. Он очень хотел внука. И имя тоже придумал своему внуку сам. Назвать сына Лешкой — его идея. Имя мне понравилось, и я не стала сопротивляться. Госы я сдала спокойно. Потом была подготовка к диплому. Диплом я защищала последней. Пришла в бесформенной одежде, чтобы не увидели пузо, и сдала все. С подружками, Ленкой и Настей, на время беременности я перестала общаться. Так вышло. Потом Ленка уехала в другую страну, а Настя, как мне кажется, так до конца и не смогла мне простить того, что я отказалась от нее. Она все видела, чувствовала и понимала. Осознавала, что ломает меня из-за Макса. Я никогда в открытую не говорила ей, что у меня отношения с Никоновым, но Макс был другом ее брата, и Настя, как мне кажется, многое видела и слышала. Она знала — у меня с нашим преподом тайная связь. Однажды, когда я гуляла в парке с коляской, случайно встретила Настю. Я стыдливо хотела сбежать, но она не отпустила. Ругала меня за то, какая я дура, но больше не оставила. Стала Лешке названой тетей, а мне надежным тылом. Тему Лешки мы не обсуждали, но, мне кажется, она поняла, кто его отец — как-никак мы учились в одной группе, и она, так же, как и я, ходила на пары к Максиму. Помимо отца все это время рядом со мной был Денис. Если честно, тогда я плохо понимала его мотивы. Я беременна. От другого. Ну зачем я ему была нужна? Но Денис был рядом. Даже из роддома встречал. Акушерка торжественно, со словами: «Держите сына, папаша!» вручила сына Максима ему. Иногда мне снится выражение лица Дениса в тот момент. Там было столько боли и безысходности, что хотелось провалиться сквозь землю. Но Дэн принял сверток и растерянно глядя на меня, прижал моего сына к себе. Денис не оставил меня и тогда. Я-то думала, что он увидит ребенка, все эти слезы, сопли, сыпи, бессонные ночи, поймет, как с ним тяжело и уйдет. А он… Когда Лешке было полгода, Денис сделал мне предложение. А я согласилась, да. Наверное, это было эгоистично с моей стороны, ведь я его не любила. Он всегда был для меня хорошим другом, хорошим мужчиной, тылом. А потом стал хорошим отцом Лешке, пусть и неродным. Так как Леша родился до брака, в свидетельстве о рождении в графе «отец» пусто. От сына я никогда не скрывала, что Денис ему неродной. Кто настоящий папа, Лешке неинтересно, его устраивает Денис как отец. Все прочее его не интересует. Мы прожили в браке три года. На большее нас не хватило. Или не нас, а меня? Я перестала тешить себя пустой надеждой о том, что однажды полюблю его. Я видела, что Денису нужна женщина, которая его любит, а не та, которая лишь принимает помощь и, по сути, пользуется им. Денис ушел, но с Лешкой продолжил общаться. И я искренне ему благодарна за это. Максима я также вычеркнула безжалостно, хотя нет-нет, да Настя как бы невзначай говорила, что тот в Америке и возвращаться не собирается. Но вот он тут, и все идет по одному месту… — Ма, мы дома! — кричит сын из коридора. Выглядываю. Денис тоже проходит в квартиру, смотрит как-то странно на меня. — О, привет, Дэн! Будешь ужинать? — Не откажусь. — Тогда мойте руки — и за стол. Едим под безостановочные рассказы Лешки. Он тараторит, говоря о том, как круто они покатались и что встретились с Глебом и хорошо провели время. Я нервничаю, а Дэн все время безотрывно смотрит на меня. Потом Лешка убегает, и Денис застает меня врасплох вопросом: — Лешка — сын Никонова? Как вам такой Денис? Глава 11 Ульяна — Его сын, Уль? — спрашивает у меня настойчиво. А я тут же принимаюсь ковырять скатерть, пытаясь выровнять дыхание, потому что, кажется, сейчас у меня случится гипервентиляция легких. — Значит, его, — констатирует факт. — Ты доел? — поднимаюсь и забираю тарелку у Дениса. Отхожу к столу, поворачиваюсь к бывшему мужу спиной, принимаюсь мыть посуду после ужина. Денис встает из-за стола и подходит ко мне вплотную, бьет по крану. Вода перестает бежать. — Он не знает, я правильно понял? — голос у Дениса странный. Отстраненный, осуждающий. — С чего ты взял? — Встретились в парке. Мы были с Лешкой, он со своим сыном. Лешка его копия. — Дэн, не лезь в это дело, — снова включаю воду и продолжаю мыть тарелку. Денис опять выключает воду, берет меня за плечи, больно впивая в кожу пальцы, и разворачивает к себе лицом, заглядывает в глаза. — Знает или нет? С силой дергаю плечами, выпутываясь и отхожу на шаг. — Чего ты хочешь от меня, Дэн? Зачем вообще в это полез? Столько лет прошло, ты ни разу не задал мне вопроса об отце Леши, а тут накинулся… — Не задавал, да. А что, если бы спросил, ты бы ответила мне? Вот прямо выложила все как на духу?! Молчу, а потом и вовсе отворачиваюсь, не выдерживая взгляд бывшего мужа. Конечно, я бы не рассказала ему тогда, кто отец Леши. — Вот именно, Ульяна! А теперь все-таки ответь на вопрос. Я имею право знать, Уля. Никонов — отец Лешки?! — Тише ты! — закрываю рот Денису, а потом и вовсе иду в спальню Леши. Дверь прикрыта, и я заглядываю внутрь, вижу, что сын сидит в наушниках и играет в приставку. Закрываю дверь плотнее, возвращаюсь обратно на кухню. Денис стоит на том же месте, ждет меня. Прикрываю дверь и выдыхаю. Потом отхожу к окну, чтобы быть подальше от двери. — Он отец, да, — киваю, роняя голову. — И да, он не знает. Денис округляет глаза. — Я догадывался. Когда мы учились, вы вели себя неоднозначно. Взгляды друг на друга странные бросали, но никакого подтверждения не было. Ходили слухи, что вы просто в одной компании вместе с Настей Смирновой тусите, поэтому сдружились. Конечно, обсуждали и роман, но все говорили, что он невозможен, потому как в Америке у Максима вроде бы невеста осталась. Усмехаюсь и качаю головой. Взгляд опускаю в пол, не могу смотреть в лицо Дену. — Осталась, да. Жаль только, что Максим говорил мне противоположное. — Даже так… — Угу. Для меня это были полноценные отношения. Ну да, не знает никто. Но мы-то знаем. И мы были вместе. Вот так я думала. — Дай угадаю. А потом он уехал в Америку и вы порвали? — Не совсем. Он сказал, что едет на несколько дней и вернется. — Но не вернулся. — Не вернулся. Более того, женился там, ребенка родил. Глеб, кстати старше Лешки на полгода. Возможно, Максим спал со мной зная, что в Америке его ждет беременная любимая. Денис открывает рот от шока. Вообще его сложно удивить, но, видимо, у меня получилось. — А о своей беременности ты почему не сказала ему? — спрашивает после небольшой паузы. — Отчего ты думаешь, что не говорила? Максим сменил телефон, я не могла выйти на него, а когда все-таки получилось, он мне не поверил. Сказал, что я пытаюсь его привязать несуществующим ребенком. А потом добавил, что я не нужна ему. — Мудак. — Да, наверное. — Но сейчас-то ты планируешь сказать ему? Молчу. — Уля! Снова молчу. — Так нельзя, Ульяна, — говорит мне серьезно. Денис всегда был правильным. Рассудительным и серьезным. Он всегда делал и говорил правильные вещи. Жаль, что я так и не смогла его полюбить. Это бы изменило мою жизнь. Помимо хороших качеств, Денис ко всему прочему еще и безумно привлекательный мужчина. Высокий, красивый. Ухаживает за собой, ходит в зал. Да и финансово хорошо обеспечен. Около шести лет назад он вложился в IT-компанию, и она выстрелила, стала приносить серьезную прибыль. В общем, у Дэна много положительных сторон, жаль только, что сердцу до этого нет никакого дела. — Как нельзя, Денис? — спрашиваю его с вызовом. — Нельзя бросать беременную двадцатилетнюю девчонку, у которой нет ничего! Нельзя говорить, что будешь рядом, а потом просто исчезать. Если бы не вы с отцом, где бы я была сейчас, Денис? Последнее выкрикиваю практически надрывно. — Отец брал больше смен, старался заработать, пока я сидела с новорожденным Лешкой. Пахал как проклятый, чтобы были деньги на подгузники и смеси. А потом ты. Ты же взял нас с Лешкой как балласт. Мы поженились, и ты взвалил на себя ответветственность за нас. Кормил, одевал. Помогал мне всем чем мог. По ночам вставал к нему, как к своему… — Прекрати! — бьет по столу кулаком. — Вы никогда не были для меня обузой, Ульяна! Я любил тебя. А Лешку люблю и по сей день. Да, я прекрасно понимаю, что он не мой сын, но это не значит, что он мне чужой! И, как мужчина, я тебе обязан сказать: какой бы ни был мудак этот Никонов, он имеет право знать о том, что у него растет сын. Всхлипываю. Сама не заметила, как расплакалась. Слова Дениса бьют по живому, задевают. Воспоминания душат. Стафеев подходит ко мне и стирает слезы большими пальцами. — Так будет правильно, Уль, — говорит уже мягче. — И для Лешки в первую очередь. — Он не имеет никаких прав на моего сына, — говорю хрипло. — И мне плевать, что правильно, а что нет. Об этом никто не думал, когда оставлял меня одну, бросив холодное: «Не нужна». Тогда была не нужна я. А теперь не нужен он нам. Денис отходит от меня, становится у окна. Опускает задумчивый взгляд на свое обручальное кольцо, крутит его. — В тебе говорит обиженная женщина, которую оставили одну в трудное время. Но теперь ты, ко всему прочему, еще и мать. Ты должна думать об интересах ребенка. — Да перестань же ты быть таким правильным! — вырываются слова со злостью. Денис в два шага сокращает между нами расстояние, до боли впивается пальцами мне в волосы на затылке, упирается лбом в мой лоб. Дышит тяжело, в глазах безумие. Я в шоке замираю, тело деревенеет. Я не ожидала от всегда собранного Дениса такое. — Перестать, да? — говорит тихо безумным шепотом. — Перестать? Я держусь из последних сил, Ульяна… ты даже себе не представляешь, чего мне это стоит… Глава 12 Ульяна Несколько недель стояло затишье. Лешка, кажется, наладил контакт с сыном Максима. Мне не нравится это. И дело не в самих мальчиках, а в их отце. По-хорошему, нужно разорвать этот круг, и если я приняла решение не говорить о сыне, то исключать возможные варианты наших встреч. Рубить соединяющий нас канат. Новая школа для меня и Леши. Поступать так я не хочу, в нашей школе хороший педагогический состав, сама школа новая, много спонсоров, которые нас снабжают всем необходимым. Помимо этого, у Леши здесь друзья, с которыми он с первого класса. По сути, переводить Лешу в другую школу — бред. Да и я менять работу не хочу. Я все чаще думаю, что рассказать Максиму о ребенке было бы верным решением. Сегодня я попросила отгул. Уроков у меня нет — класс, который стоял в расписании, увезли на экскурсию, так что я решила сходить на плановый осмотр к гинекологу. Уже после приема мне позвонила Настя. Она по специальности экономист, так же, как и я, предпочла иное. Настя помогла организовать поисковой отряд и теперь активно участвует в его жизни. График у нее очень плотный, она постоянно занята. Мы договариваемся встретиться в нашей любимой кондитерской. Помимо этого, Настя вышла замуж, а еще у нее появился пасынок. Он ровесник Лешки, но учится в другой школе. — Привет, Уль, — чмокает меня в щеку и садится рядом. — Выглядишь уставшей. Все хорошо? — спрашиваю подругу. Не для того, чтобы ее задеть, просто она и вправду выглядит болезненно. — Все супер, — кривится. — Просто мой босс — тот еще тиран. Находит мне тысячу и одну задачу, а я ношусь по всему городу, как конь. Но ты не думай, я не жалуюсь! Все ради благого дела. — Сочувствую, — вздыхаю. — Помочь могу чем-то? — Нет, — подруга подбирается, бросает на меня быстрый взгляд. — Я хотела сказать тебе кое-что. Начинаю нервничать. — Что случилось, Насть? Подруга отпивает чай, который ей принес официант, облизывает губы и произносит виновато: — Уль, Максим вернулся. Я узнала вчера от Тохи. — Я знаю, — выдаю спокойно. — Как? Откуда? — всегда собранная Настя округляет глаза и открывает рот от шока. — Его сын и мой учатся в одном классе. Подруга несколько секунд смотрит на меня, а потом откашливается и спрашивает: — То есть оба сына Максима учатся в одном классе? Я не удивляюсь ее вопросу, Настя всегда была очень проницательна. — Ты знала? — спрашиваю ее. Настя потирает виски и хмурится. — Догадывалась. А потом Лешка стал все больше и больше походить на Никонова. — Понятно, — опускаю глаза и смотрю на пирожное, к которому не могу прикоснуться. — Уль, что делать будешь? — аккуратно интересуется подруга. — Не знаю. Все сложно. — У тебя никогда не было просто. — Угу. Лешка и сын Максима, Глеб, подрались. Максим велел, чтобы держала Лешу подальше от его сына. — Не верю! — Якобы ему не нужны проблемы. — Кошмар, — качает головой подруга. — Уль, он же не знает? Коротко пересказываю Насте наш разговор с Максимом. И момент когда я сказала, что беременна, и момент, когда он произнес: «Ты не нужна мне, Ульяна». — Понимаешь, я больше чем уверена, что он не поверил в твою беременность и знать не знает, как все было на самом деле. Я… — мнется. — Я никогда не рассказывала тебе, но много лет назад, когда ты уже родила Лешу, Никонов звонил по знакомым и узнавал про тебя. И мне звонил. Информация шокирует. Зачем он это делал? — Что ты ему сказала? — спрашиваю хрипло. — Послала. Лесом, — нервно усмехается Настя. — Правильно, Насть, — шмыгаю носом. — Вот и ответ на твой вопрос: я не собираюсь ничего делать. Есть Максим и его семья. Его сын. А есть я. И мой сын. — Уль, это неправильно. Он имеет право знать. Максим хороший отец, он будет рад Лешке. — Я исхожу из интересов своего сына. Я не уверена, что Максим нужен ему. У него есть отец. — Денис через год заведет своего ребенка и забудет о Лешке, — больно бьет словами Настя. — Пойми и прости, Настя, но это факт. Дэн, конечно, молодец, и все такое, но, когда у него появится собственный ребенок, постепенно общение с Лешкой сойдет на нет. Поначалу, в силу правильного характера, Дэн, конечно же, будет пытаться поддерживать связь с ним. С каждым месяцем общения будет становиться все меньше и меньше. В конце концов, все сведется к тому, что, дай бог, Денис будет поздравлять Лешу с днем рождения. Настя говорит, говорит, а мне становится только хуже, потому что она озвучивает все мои страхи. — Леша не был нужен Максиму, как и я, — вытираю слезы. — Я не хочу ничего говорить Никонову. Тогда он сделал свой выбор. А сейчас выбор делаю я. — Тогда он сделал неверный выбор, а сейчас его делаешь ты. — Почему же неверный, Насть? Он уехал к беременной девушке. — Оставив беременную тебя, — заканчивает подруга. — Вот именно. — Уль, пора забывать обиды. Нужно делать все правильно, — Настя протягивает мне салфетки и я вытираю ими лицо. — Он может отнять у меня сына, — говорю наконец тихо. — Он бизнесмен с кучей денег и связей, а кто я? Училка с ипотекой и болеющим отцом. — Перестань. Максим не тиран, чтобы так поступить. Ну поругаетесь вы, отношения выясните. Может, вообще это сблизит вас и вы сойдетесь снова! — Вот уж точно нет, — нервно смеюсь. — Хватит с меня. Наелась. Разговариваем с Настей. Она бесконечно сыплет доводами, уговаривает, чтобы я рассказала о сыне, а после раздается звонок. На экране — номер директрисы. Уже в этот момент я понимаю, что случилось что-то нехорошее. — Здравствуйте, Анна Сергеевна. — Здравствуйте, Ульяна Романовна, — мое имя из ее уст звучит тяжело, дальше следует вздох. — Ваш сын Алексей украл деньги у ученика. Вам нужно подъехать в школу. Сейчас же. — У кого украл? — спрашиваю сбивчиво, отказываясь верить в происходящее. — У Глеба Никонова. Его отец тоже уже едет в школу. О господи. Глава 13 Ульяна Я вхожу в кабинет директора без стука. Обстановка здесь напряженная. Едва увидев меня, Лешка подается вперед. Без промедления подхожу ближе, сажусь рядом и он тут же утыкается лбом мне в плечо. Несмотря на кажущуюся взрослость, мой сын, по сути, еще ребенок, которому сложно сталкиваться со взрослыми проблемами. А обвинение в воровстве, безусловно, проблема недетская. Помимо нас с сыном в кабинете те же, что и совсем недавно. Директриса, которая буравит глазами Лешу, и Ольга, которая выглядит непривычно несобранной и растерянно водит взглядом по полу. Напротив нас с Лешкой сидит Глеб. Он растерян не меньше своей учительницы, ни на кого не смотрит. Единственный человек, ярко демонстрирующий свои эмоции, — Максим Аристархович, который готов испепелить меня, с такой ненавистью он глядит мне в глаза. — Мам, — беспомощно зовет Лешка. — Все хорошо. Я рядом, — произношу уверенно и даже улыбаюсь сыну. Анна Сергеевна откашливается и поправляет очки на носу. — Вам не кажется, уважаемые родители, что мы слишком часто стали встречаться в моем кабинете? — укоризненно смотрит на меня. — В наше время даже за небольшую провинность могло так влететь, что мало не покажется… — Анна Сергеевна, это же дети, — вяло мямлит Оля, а мне хочется дать ей подзатыльник, чтобы собралась. — Они растут, ошибаются, бунтуют… — Ольга Михална, бунт — это отказ от молочной каши, — произносит как ни в чем ни бывало директриса. — А воровство попахивает ПДН. — Анна Михайловна! — восклицает Оля. — Да-да, уважаемые родители. По-хорошему, нужно вызывать инспектора, потому что кража дело серьезное… — Прежде чем обвинять кого-то, нужны доказательства, что кража совершена именно этим человеком, — я стараюсь говорить спокойно. Максим откашливается, откидывается на спинку стула. — Анна Сергеевна, будет здорово, если вы посвятите нас во все подробности. Что же произошло на самом деле? Время не резиновое, мы не можем сидеть тут до вечера и рассуждать о былых временах. — И вроде говорит спокойно, по-деловому, но злость явно ощущается в воздухе. — Да-да, конечно, — директриса сразу же подбирается. — Итак, как нам стало известно, Глеб Никонов принес в школу крупную сумму денег в валюте. — Зачем, Глеб? — спрашивает Максим твердо, но без осуждения. Глеб впервые поднимает взгляд и смотрит на отца виновато: — Пап, да я просто баксы показать им хотел. Они ж наверняка не видели… Вот я и принес свои сбережения. — Что было дальше? — спрашивает Максим у сына, а Лешка сильнее прижимается ко мне. — Я показывал их ребятам, а после перемены увидел, что денег нет. Я испугался и сказал Ольге Михайловне, а она заставила учеников открыть рюкзаки. Бросаю взгляд на Олю, но она не смотрит мне в глаза, отворачивается. — Да, Максим Аристархович, — подключается директриса, — Ольга Михайловна проверила личные вещи учеников и в рюкзаке Леши нашла деньги. — Я не брал! — выпаливает звонко сын. — Кто тогда положил тебе деньги в рюкзак? — холодно спрашивает она. — Тот, кто их украл! Узнав, что будет шмон, вор подбросил мне деньги! — Леша плачет, а я молча прижимаю его к себе, не зная, как защитить сына. Сейчас бы мне не помешало плечо, на которое можно опереться. Вот только где его взять? Плечо напротив явно не нацелено на поддержку моего-своего сына. — Мне кажется, произошло какое-то недоразумение. Леша не нуждается в деньгах, у него есть свои средства на карманные расходы, — начинаю я, уверенная в своей правоте, но Анна Сергеевна меня перебивает: — Недоразумение — это то, что Леша ударил Глеба в первую же неделю учебы, а случившееся сегодня, моя дорогая Ульяна Романовна, не недоразумение, а преступление! Говорит это нравоучительно, с долей превосходства. — Подождите, — грубо обрубает Максим и обращается к сыну: — Глеб, кто брал в руки деньги? Сын Никонова сам шмыгает носом. Мы прекрасно понимаем, что ситуация очень серьезная. — Я всем одноклассникам показывал, пап. Все брали. Максим тяжело вздыхает и зажимает пальцами переносицу. — Сколько там было? — Я взял из дома все свои сбережения. Там было около штуки баксов, — опускает взгляд. — Какой кошмар! Такая сумма — карманные деньги? — ахает Анна Сергеевна, а Максим поднимает бровь. — Это должно вас волновать? Сколько денег у моего сына? — Простите, я не то хотела сказать, — тут же краснеет директриса. — Я копил на новый байк и экипировку, — говорит Глеб. — Байк у несовершеннолетнего! Возмутительно! — вопит Анна Сергеевна, а Максим несдержанно закатывает глаза. — В Америке велосипед называют байком, успокойтесь. Мой сын копил на велосипед. Женщина заметно расслабляется, обмахивается тетрадью. — Это еще не все, уважаемые родители. — Ну давай, добей меня. — В рюкзаке у Леши нашли четыреста долларов, значит, шестьсот он перепрятал. — Это бездоказательно, Анна Сергеевна! — не сдерживаюсь. — Неужели вы не рассматриваете вариант, что кто-то действительно украл деньги, а узнав, что будут смотреть вещи, засунул часть денег Леше? Он. Не. Вор. Ему не нужно чужого, Анна Сергеевна. Лешка четыре года отучился в вашей школе, и подобных прецедентов никогда не было! — Все когда-то случается в первый раз, — назидательно говорит та. Ситуация мерзкая. Кроме веры собственному сыну, у меня нет ничего, чтобы защитить его. Леша льет слезы не переставая, ему тяжело. Хуже всего, когда тебе не верят. Мне ли не знать, каково это. Для меня ситуация усугубляется еще и тем, что тут снова замешаны брат Леши и его отец. И сейчас очень важно, какое решение будет принято именно Максимом. — Итак, — подытоживает он, — я предлагаю поступить следующим образом: со своей стороны, мы забудем о том, что было. Ульяна Романовна, а вы, будьте добры, держите Алексея подальше от Глеба. Может быть, стоит перевести Алексея в другой класс? Или в другую школу? Мое сердце словно обливают кислотой. Говорил бы ты так о Лешке, если бы знал, что это твой ребенок? Мне и самой хочется расплакаться вместе с Лешкой, но нужно быть сильной, быть рядом с сыном. Ведь если не я, то больше попросту некому. — Но позвольте, Максим Аристархович, неужели мы просто закроем глаза на это преступление?! — ахает директриса. — Мы не можем игнорировать подобный звонок! — Когда мне было пятнадцать, я украл из магазина электроники телефон с витрины, — неожиданно говорит тот. — Не от нужды, а просто по приколу, и было это лишь раз. Отец узнал, вставил мне по первое число и заставил вернуть телефон в магазин. Как видите, я не стал моральным уродом и отбросом общества. Все ошибаются. Достаточно будет, если деньги вернут, и таким образом мы постараемся довести до детей, что кража — это плохо. При этом Максим смотрит на меня. Убийственно смотрит. Никто не верит в то, что Леша не крал деньги. — Ульяна Романовна, — откашливается притихшая Ольга. — Разница с пропавшими деньгами шестьсот долларов. Нужно вернуть. И тут же виновато опускает глаза. Прикидываю в уме. Шестьсот баксов сейчас — чуть больше пятидесяти тысяч рублей. Не какая-то непосильная ноша, но для учительской зарплаты немало. Эти деньги у меня есть. Я копила… Хотела Лешке купить хорошую зимнюю одежду и обувь, зимы стали уж очень суровы… — Мы вернем, — произношу сипло. — Думаю, будет правильно, если Леша извинится, — настаивает Анна Сергеевна. Решительно поднимаюсь со своего места, тяну за руку Лешу, собираясь уходить. — Обязательно извинится, — произношу со злостью. — Если совершит какой-то проступок — извинится. А за то, чего он не делал, мой сын просить прощения не будет. И плевать мне на всех вас. Чихать я хотела на косые взгляды и шепот мне в спину. Мой. Сын. Не. Вор. Верите Леше? Глава 14 Ульяна Я внаглую забрала Лешу. Речи о том, чтобы он продолжил обучение сегодня, и быть не могло. Он морально раздавлен, я тоже в мясо. Там, в кабинете директора, мне впервые захотелось, чтобы Максим узнал правду о Лешке. Чтобы не смел так смотреть на него, чтобы встал на другую сторону. Хотя где гарантия, что именно так и произойдет? Леша для него, по сути, чужой… В машине едем молча. Лешка шмыгает носом. У него пошел откат, слезы льются потоком, а я даже не уговариваю его успокоиться, пусть. Слезы, как и негатив, должны найти выход. Недалеко от дома супермаркет, я заезжаю в МакАвто и набираю кучу запрещенки. Вообще я стараюсь готовить для сына полезную еду, но не сегодня. Леша перестает плакать, только смотрит на меня удивленно, наверняка думает, что у меня поехала крыша. Дома мы моем руки и сразу же идем есть вредности. Я хочу накормить сына досыта, сложные разговоры нельзя вести на голодный желудок. Тем более с мужчиной, даром что еще маленьким. Мне хватает гамбургера и картошки, а Леха, как маленький сомик, подчищает все, даже соль из картонной коробки. Насытившись, он поднимает на меня взгляд. — Это не я, — говорит уже уверенно и, самое главное, спокойно. — Расскажешь? — прошу его мягко. И Леха рассказывает все. Как после второй пары Глеб достал из сумки деньги, показывал банкноты, называл имена и фамилии президентов США, годы их правления и какими по счету они были. Все без исключения дети брали в руки бумажки, а потом возвращали Глебу. На следующей перемене это повторилось. Лешка уже не рассматривал деньги — интерес свой он утолил — и ушел в туалет. Вернулся по звонку и сидел слушал урок. Ему все время мешал Олег Резник. Олег Резник — двоечник, но в журнале у него тройки и четверки, потому что, на радость Олегу, родители его богаты и отстегивают школе нехилую спонсорскую помощь. Олег был очень возбужден, учитель даже делал ему замечания. Это очень отвлекало Лешку, потому что Олег сидит прямо за спиной моего сына и Лешке интуитивно казалось, что ругают его. На следующей перемене Глеб понял, что деньги пропали. Леша помогал искать их, но безрезультатно. Тогда он предложил Глебу сходить к классной руководительнице, что они и сделали. Вместе. Лешка очень переживал за новенького. Следующий урок начался в напряженной обстановке, а потом пришла Ольга Михайловна. Леша с готовностью открыл рюкзак, чтобы показать, что у него ничего нет. Но у него в рюкзаке лежали деньги Глеба… — Я не брал, мам, — Леша устал, вымотан этим днем. Я подсаживаюсь к нему и обнимаю. — Я знаю, Лех. Ты бы не стал. Если бы тебе нужны были деньги, ты бы пришел ко мне или Денису. — Мам, у меня же есть деньги! Я тоже собираю. У меня около пятнадцати тысяч, — снова глаза на мокром месте. — Мне не нужны его баксы. Да и что бы я с ними сделал? Я бы за них тут ничего не купил, а в банке кто бы мне их обменял? Я школьник! Леша рассуждает здраво, вот только учителя все равно не поверят. Мы долго сидим с Лешей. Тихо в уголке нашей скромной кухни пьем чай с конфетами и разговариваем. Сначала говорим про конфликт, потом про одноклассников, а там и про лето, про поселок, где живет дед. Про море, которое Лешка видел лишь раз в жизни, про шум прибоя и крики чаек. А дальше сын нокаутирует меня: — Жаль, что у меня нет отца. Тебе бы не пришлось вывозить все в одиночку, мам. На моем лице будто ослабевают все мышцы, голос пропадает. Сын уходит в свою комнату, включает молодежный сериал. Я его не тюкаю, понимаю, как ему тяжело. Мне и самой нелегко. Опустошенная, смотрю в одну точку, с трудом понимая, что делать дальше. Вечером в чате класса разгорается скандал. «Леша Стафеев в последнее время распоясался! Мальчик хочет показать свое превосходство, опираясь на авторитет матери, а школа закрывает глаза на то, что в одном классе с нами растет будущий преступник!» — пишет одна мамочка. «Перестаньте! Леша учится с нашими детьми с первого класса, и никогда не было подобных проблем!» «Вот именно, даже если он и вправду украл, мальчику нужна поддержка — и от друзей в том числе!» «Какая поддержка?! Я запретила своей дочери общаться с Алексеем!» «И я! Ульяна Романовна, вы не думали отдать сына в спецшколу?» «Прекратите балаган! — вмешивается глава родительского комитета. — Ульяна Романовна, я приду завтра в школу, нам нужно обсудить, что делать дальше в этой ситуации. Вполне возможно, что для мальчика единственное правильное решение — другая школа». Переворачиваю телефон экраном вниз и судорожно выдыхаю, а потом иду к сыну и сажусь рядом с ним, обнимаю. Я справлюсь со всем. Я защищу своего сына. Глава 15 Ульяна На следующий день ситуация только усугубляется. Лешу игнорируют. Для всех одноклассников он изгой. — Уль, я не знаю, что делать. Пойми, в моей практике это впервые. — Ольга разводит руками. — Что там сейчас происходит? — Лешке устроили бойкот. Все, кроме… — Кроме?.. — удивляюсь. Детям их возраста не свойственно выделяться из толпы. Мне очень интересно, кто отличился. — Ты не поверишь, это Глеб. — Ольга нерешительно улыбается. — Сел рядом с ним. Они о чем-то шушукаются. Остальные активно не гнобят, но присматриваются. — Почему Глеб это делает? — сказать, что я удивлена — ничего не сказать. — Думаю, Глеб что-то знает или догадывается, что это не Леша. — Удивительно, — выдавливаю из себя. — Уль, ты прости меня. Но я не могла поступить по-другому, понимаешь? Да и, честно говоря, я не ожидала, что деньги будут в рюкзаке Лешки. — Закрыли тему, Ольга. — Сегодня мне позвонила одна из родительниц, попросила отсадить ее дочь от Леши. — Ольга опускает глаза. — Сказала, боится, вдруг Лешка сорвется и ударит ее. Я попыталась уговорить эту мамашу, объяснить, что Леша уже два года сидит с его дочерью и все было в порядке, но без толку. — Ясно. Она одна звонила или был кто-то еще? Оля отворачивается. — Другие тоже звонили. Ситуация неважная, Уль. День я отрабатываю плохо. Несобранная, растерянная. Да и дети будто потеряли авторитет в моем лице. После уроков отдаю Леше ключи от машины и прошу подождать меня. Обычно он сам идет домой, но сейчас я почему-то боюсь, что ему могут навредить. Дети жестоки… — Ульяна Романовна, зайдите ко мне, — зовет меня директриса. А я уже знаю, о чем она будет говорить со мной. Я сажусь напротив нее и смотрю прямо в глаза. — Ульяна, я хочу сейчас побеседовать с тобой не как начальница, а просто по-человечески, — начинает устало. — Очевидно же, что Леше тут не дадут спокойно учиться. Начнут гнобить, не дай бог, дойдет до буллинга и драк. Это никому не нужно — ни вам, ни школе. — Что вы предлагаете? — спрашиваю холодно. — Раз Максим Аристархович не имеет к вам претензий, то мы отдадим тебе чистое дело сына. На его репутации эта ситуация никак не отразится. В новой школе вас должны принять, оценки у Алексея неплохие. Насчет твоей работы, — закусывает губу. — Слава, как ты понимаешь, бежит впереди тебя. Я поговорила со своей подругой из пятнадцатой школы. Они готовы принять тебя на работу на ту же должность с нового года, там как раз педагог в декрет уходит. — Пятнадцатая школа на другом конце города, — замечаю хрипло. — Чем дальше, тем лучше. — Значит, гоните нас? — усмехаюсь. — Ты что! Ни в коем роде. Ищу пути решения проблемы, Ульяна. — Я подумаю. Это будет стресс для Леши. Он привык к этой школе, тут у него друзья… — осекаюсь. — Ты же знаешь, что дети жестоки, Ульян. Они не простят Леше такого. Драки, баловство — все это мелочи по сравнению с кражей. Родители начали беспокоиться, что, я хочу заметить, вполне ожидаемо. Ульяна, вам просто жизни не дадут в этой школе, пойми. И я никак не смогу защитить вас. — Вы же директор… — Но не господь бог, Ульяна Романовна! И помимо вас у меня каждый день на ковре оказывается кто-то, получает по шапке за провинности. И вообще — скажи спасибо, что получилось отделаться малой кровью. Был бы кто другой из родителей, вполне вероятно, настояли бы на полиции, а я не смогла бы отказать. — Хорошо, Анна Сергеевна. Я подумаю обо всем, что вы сказали. — Подумайте, Ульяна Романовна, подумайте. Я поднимаюсь, намереваясь уйти, но директриса говорит мне вслед: — И кстати, Ульяна Романовна, насчет денег… Неплохо было бы не затягивать и вернуть их как можно скорее. Словно плевок в спину. Не оборачиваясь, прошу женщину: — Скиньте мне, пожалуйста, адрес офиса, где работает Максим Аристархович, я завезу ему деньги сегодня же. Лишь бы только они отвалили все от нас. — Конечно. Из школы вылетаю, ничего не видя перед собой. Разреветься хочется нестерпимо. Но нельзя даже виду подать. В машине Лешка, увидев меня, опускает красные глаза. — Как ты, Леш? — Плохо, ма. Со мной никто не разговаривал. А на большой перемене десятиклассник в спину толкнул, обозвал домушником. Все плохо. Настольно, что я готова завтра же забрать документы, и гори оно все синим пламенем. Но для начала гребаные деньги, которые я намерена отвезти Никонову сейчас же. Глава 16 Ульяна Лешку высаживаю около дома, а затем разворачиваюсь и еду в банк. Деньги у меня хранятся на карте, я планирую снять их и тут же обменять на баксы. Как назло, в банке очередь. Чем больше проходит времени, тем сильнее я себя накручиваю. Мне тошно от самой мысли о том, в какую ситуацию мы попали, а также что теперь на нашу семью незаслуженно ляжет клеймо. Проблема в том, что можно много и подолгу сетовать на то, какая сука жизнь, что ставит нас в такое положение, но ты никуда не денешься — проблему нужно решать. Когда через полчаса меня все-таки принимают, я немного выдыхаю. Убираю в сумочку шестьсот долларов и выхожу из банка, сажусь в машину и завожу ее, но трогаться не спешу. Меня колбасит. Звоню Насте, молясь, чтобы та смогла мне ответить. Настя — кремень. Она всегда рационально смотрит на вещи, паника ей незнакома. А мне сейчас очень нужна спокойная гавань, чтобы если не прибиться к ней, то хотя бы перевести дух. — Насть… — произношу сдавленно, когда та отвечает. — Что случилось, Уль? Максим, да? Он узнал? — Нет, но… Пересказываю Насте все, что произошло. — Я не знаю, что делать, Насть. — Знаешь. Просто такой выход тебе не нравится, — объясняет серьезно. — Ты и сама наверняка понимаешь, что, расскажи ты сейчас правду Максиму, он защитит. — Да с чего ты взяла?! — с силой сжимаю трубку. Чем сильнее я завожусь, тем спокойнее говорит Настя. — С того, что Максим, хоть и мудак, бросивший тебя, но он не отморозок, которому плевать на собственного ребенка. Конечно, сначала он воспримет все в штыки, будет злиться, возможно, даже не поверит. Но когда он поймет, что Лешка — его, он защитит. Менять школу посреди учебного года, да еще и в такой ситуации — фактически признать, что вина за Лешей есть, это значит спрятать голову в песок. Не позволяй им растоптать себя и сына! — Я так устала, Насть, — признаюсь честно. — Я понимаю, Уль. Соберись, — подруга говорит бодро. — Ты нужна сыну. Я вообще не понимаю, как ты согласилась на такое решение проблемы? — А что ты предлагаешь, Насть? — Надо было вызвать полицейских, пусть бы работали! — И что ты думаешь они бы сделали? Приехали бы в школу и закрыли всех? Начали рыскать каждую сумку и личные вещи учителей? Ты серьезно в это веришь? Свидетели — весь класс, который видел, как учительница достает деньги из рюкзака Леши. Отпечатки пальцев есть? Есть. Мотив тоже есть — личная неприязнь. Сюда обязательно приплетут их драку, — фыркаю и начинаю заводиться. — Да и растерялась я, Насть. Глаза испуганные Лешкины никогда не забуду. Мне хотелось как можно скорее его забрать оттуда. — Я понимаю, Уль. Правда, даже не представляю, что сделала бы на твоем месте. Но, может, все-таки ты попросишь помощи у Макса? Отец как-никак. — Насть, я не готова говорить ему правду. А вдруг он отнимет у меня сына?! — Никонов? Уль, ну ты чего?! На каком основании? Ты мать, любой суд будет на твоей стороне. Да и не пойдет Макс в суд. Только если ты будешь препятствовать их встречам. Подруга помогает мне успокоиться, благодаря ей я прихожу в себя и уже гораздо более собранной отправляюсь в офис к Никонову. В воздухе осталось звенящим напряжение и вопрос без ответа: говорить или нет? Глава 17 Ульяна Здание офиса компании Максима трехэтажное, интерьер оформлен в стиле лофт. Все выглядит очень стильно и минималистично. — Здравствуйте, вы к кому? У вас есть пропуск? — спрашивает охрана на входе. Подхожу к мужчинам и отвечаю: — Нет, пропуска у меня нет. Я к Максиму Аристарховичу. По личному вопросу. — Сейчас узнаем. Как вы сказали ваша фамилия? Скорее всего, охранник звонит секретарю, мы ждем ответа. Минуту, вторую, пока в конце концов меня не пропускают через турникет и не объясняют, куда подняться. Пока иду, по спине ползут огромные щупальца страха. Коленки дрожат, во рту пересыхает. Надо собраться! Мне срочно нужно взять себя в руки. Секретарь, женщина лет сорока, встречает меня и говорит, куда пройти. Все очень нейтрально, никаких эмоциональных намеков и косых взглядов. Захожу в кабинет, за мной закрывается дверь. Максим отрывается от компьютера и пристально смотрит на меня. — Привет. Проходи, — указывает рукой на кресло для посетителей напротив себя. Я послушно прохожу и сажусь. — Что привело тебя ко мне? — спрашивает по-деловому и заглядывает в глаза. — Хотела отдать тебе деньги, — достаю из сумочки шестьсот долларов и кладу на стол, толкаю пальцами шесть купюр. Максим смотрит на деньги и поджимает губы. — Что это? — спрашивает, глядя прямо мне в лицо. — Шестьсот долларов, — поднимаю подбородок. — Забери деньги, Ульяна, — от Никонова веет холодом. — Нет. Ты сам сказал, что нужно вернуть деньги. Вот они. Забирай, — сжимаю зубы с такой силой, что того и гляди раскрошатся. Максим прикрывает глаза, тянет носом воздух. Выглядит все так, будто я страшно раздражаю его. — Ульяна, — он распахивает глаза, — мне не нужны эти деньги. — Да? — выгибаю бровь и кривлю рот в ухмылке. — А в кабинете директора ты говорил другое. Помнится мне, что конфликт будет исчерпан, когда мы вернем недостающие деньги. Вот. Забери эти сраные шестьсот баксов и закрой конфликт! Последнее я выкрикиваю, подрываюсь со своего места, намереваясь сбежать, но Максим, обогнувший за считаные секунды стол, хватает меня за локоть и тянет вниз. — Сядь! — рявкает на меня, и я послушно сажусь. Губы позорно трясутся, из глаз вот-вот польются слезы. Все, что мне остается, это дышать. Дышать и надеяться, что я не сорвусь на глазах у Никонова. Слава богу, он отходит от меня. Я слышу треск крышки открываемой бутылки. Краем глаза вижу, что он наливает воду в стакан, а затем протягивает мне. Я принимаю его безмолвно, тут же большими глотками начинаю пить. Максим тем временем собирает со стола деньги и бесцеремонно засовывает их мне в сумочку. Допиваю воду и ставлю стакан на стол. — Еще? — спрашивает Максим уже мягче. — Нет, спасибо, — выговариваю хрипло. — Легче? — Да. Он обходит меня и возвращается за свое место, ставит локти на стол и растирает лоб. — Ульяна, мне не нужны твои деньги. Мне кажется, что Леша не виноват в краже. Смотрю на Максима и поверить не могу в его слова. — Зачем… тогда ты… в кабинете директора? — я не могу задать нормально вопрос, мысли путаются. — Уль, она бы не отстала. Ты сама видела, как она была настроена. Да и я исходил из интересов своего сына — нужно было закрыть тему недостающих средств как можно скорее, вот я и сказал это, лишь бы Анна Сергеевна успокоилась и перестала дергать твоего и моего сына. Уже дома, после разговора с сыном понял, что ошибся. Хотела она ПДН позвать? Вот надо было соглашаться, только звать не ПДН, а полицию. Хрен его знает, чем бы обернулось это всё… — Леша не мог взять деньги, — почему-то хочу оправдаться. Максим оттягивает галстук, откидывается на спинку стула и устало смотрит мне в глаза. — Уль, я не знаю твоего сына… — режет.. ох как больно режет слух эта фраза, — но я знаю своего и склонен верить ему. Глеб не верит в то, что вор Леша. Я не думаю, что мы узнаем, кто это сделал, так что предлагаю просто закрыть эту тему, и все. Просто закрыть. Да. Легко сказать. Особенно когда ты не считаешь чужого мальчика своим и, по сути, тебе плевать на то, как с ним поступают сверстники и школа. Для Максима тема исчерпала себя, и требовать от него чего-то еще я не хочу. Сказать о сыне… нет… не сейчас, не сегодня… — Хорошо. Значит, закрыли тему, — поднимаюсь и выпрямляю спину. — Спасибо, что принял меня. Никонов тоже поднимается, обходит стол. — Ульяна, было бы правильнее, если такие вопросы решала не ты, а отец Леши. — Отец Леши у нас решает проблемы только своего сына, — выпаливаю не подумав. И тут же закрываю рукой рот. Максим и сам дергается от моего выпада. — Прости, мне пора, — бормочу себе под нос и спешно покидаю офис Максима. Глава 18 Ульяна Казалось бы: да забудьте вы уже про эту историю! Но как назло, ничего не затухает. Дети продолжают демонстративный игнор. Родители беснуются в чатах. Одна мамашка пришла ко мне прямо в разгар урока и в приказном тоне сказала выйти для диалога. Хорошо, что у нас в школе есть охрана и даму быстро выпроводили в кабинет завуча, где с женщиной была проведена беседа. Я так и не узнала, что именно она хотела мне сказать. На моих уроках дети ведут себя относительно нормально, но не переставая бросают косые взгляды и шушукаются. На одном из уроков я не выдержала и отпустила детей раньше, хотя делать это запрещено. Так продолжалось неделю. Сын за это время сильно скатился по учебе, закрылся в себе, поник. В борьбе показатели тоже упали. С тренером я поговорила, объяснила все как есть. Он тоже был шокирован и не поверил в то, что Лешка способен на воровство. Я не знаю почему, но Глеб — чуть ли не единственный человек в стенах школы, который рядом с Лешей, на его стороне. Он окончательно пересел к нему, выказывая незримую поддержку, всюду ходит за Лешей. — Ульяна Романовна, зайдите к Анне Сергеевне, — говорит одна из учительниц, окидывая меня высокомерным взглядом. Да, педагогический состав очень жесток, хотя, наоборот, должны оказывать поддержку ученикам. Про себя я вообще молчу, на себя плевать. Поднимаюсь и иду к директрисе. По дороге нервное напряжение усиливается до предела. Неужели случилось что-то еще?! Стучусь, прохожу в кабинет. — Садитесь, Ульяна Романовна. Опускаюсь на стул, выдерживаю тяжелый взгляд Анны Сергеевны. — Вы подумали над моим предложением касательно смены школы? Так вот оно что. Значит, директриса нацелена выпроводить нас отсюда как можно скорее. — Подумала. Вынуждена отказаться. Анна Сергеевна снимает очки и бросает их на стол. Нервничает, мой ответ ей не нравится. — Ульяна, ты же понимаешь, что жизни тебе и твоему сыну тут не дадут! Его просто начнут травить, не дай бог, дело дойдет до членовредительства. Она просто хочет переложить ответственность. Ведь если что-то действительно случится, на школу можно и в суд подать, и тогда все эти спонсоры уйдут в закат, а бюджет перестанет распределяться в пользу школы с идеальной репутацией. — За сына не боишься, Ульяна? — буравит меня взглядом, давит на больное. Боюсь. Очень. Но тут несколько иное. Уйди мы сейчас — слава об этой грязи дойдет до новой школы. Не сразу, так через месяц или год. Там может повториться то же самое, но теперь люди будут на сто процентов уверены, что Лешка виноват. Нельзя поддаваться, мы гнемся, но не ломаемся под давлением общественности. — Анна Сергеевна, мой сын благоразумный и замечательный мальчик, спокойный и добрый. Мы не будем покидать стены этой школы. За моим сыном нет вины, а уходить просто потому что он стал неугоден педагогическому составу, мы не намерены. А вам, вместо того чтобы давить на нас, неплохо было бы устроить служебное расследование и поднять данные с камер. В классах их нет, но в коридорах есть. Камера как раз направлена на вход, часть класса видна. Вы запросили видео с камер? Сделали хоть, что-то чтобы разобраться? Директриса быстро собирается, надевает очки. — Нет, но... Грубо перебиваю ее: — Также, вместо того, чтобы выгонять нас, неплохо было бы провести с детьми беседу. На тему травли и воровства. Вы что-то предприняли? — Как раз планировала. Планировала она, ага. Как же. Вытурить она нас планировала, вот и все. — Мы с Лешей не уйдем. Школа близко к дому, ему тут все знакомо. Так что хватит манипулировать нами, Анна Сергеевна. Лучше заняться делами школы и воспитанием детей. Я знаю, что рискую. Сильно. Но меня все достало! Я заколебалась получать только упреки. Поддержка, помощь?! Нет, не слышала. Даже если Леша и украл, почему никто не провел с ним беседу, не спросил, почему он это сделал? Где психолог? Участие директора? — У вас все? — спрашиваю холодно. Директриса хмыкает, явно неприятно шокированная моим отпором. — У меня все, Ульяна Романовна, — цедит. Я уже собираюсь уйти, даже поднимаюсь с места, как дверь распахивается и входит Максим. — Анна Сергеевна, вы просили заехать, — говорит, не отрывая взгляда от телефона. — Добрый день, — здороваюсь первая. Максим поднимает взгляд, замирает, увидев меня. — Добрый, — произносит уже не так строго. Мы не двигаемся, смотрим друг на друга, но длится это недолго, потому что с улицы слышен крик и возня. Директриса спешит к окну, мы с Максимом тоже. В школьном дворе драка. Человек пять, мальчишки. Среди дерущихся я узнаю Лешку и Глеба… — Спокойный и добрый мальчик, да, Ульяна Романовна? — чуть ли не выплевывает директриса. Глава 19 Ульяна Втроем мы спешим вниз, к выходу на задний двор школы. Максим первый, я за ним, в самом конце болтается Анна Сергеевна, которая, очевидно, не привыкла к подобным марафонам. Во дворе уже собралась толпа, все школьники. Из учителей или охраны не видно никого. Потасовка нешуточная. По ощущения, пока мы бежали, к драке присоединились еще парочка мальчишек. Среди них я по-прежнему не могу разобрать никого, кроме собственного сына и Глеба. Они страшно всклокочены, одежда порвана. — Разошлись, пацаны! — громко кричит Никонов, но там такая заварушка, что никто не слышит и внимания не обращает. Максим без раздумий врезается в эту гущу, принимается оттягивать мальчишек друг от друга. Я тоже спешу туда, расталкиваю детей плечами. Хотя какие они дети?! Маленькие мужики. Толпа что-то кричит, тут же верещит директриса, наконец появляется охрана. По ощущениям, за какую-то секунду во дворе собралась едва не вся школа. Охранник кидается на помощь — мальчишки продолжают драться и толкать друг друга, а вдвоем с Максимом эту потасовку остановить мы не можем, ребята попросту нас не видят. Несколько раз мне чувствительно прилетает локтями в ребра, на ноги больно наступают. В какой-то момент меня грубо толкают. Олег Резник. Я узнаю его. Делает он это не специально — я стояла у него за спиной, и он меня не видел. Я лечу вниз, на асфальт. Вскрикиваю, потому что от удара о землю разливается тупая боль по бедру и локтю. Юбка трещит по швам и расходится, благо ничего критичного не видно, но оголена я достаточно. Драка прекращается, все замирают и поворачивают голову в мою сторону. Шок. Ученик ударил училку прилюдно. Максим выпускает какого-то школьника и спешит ко мне на помощь. — Ты как? — спрашивает тихо и ставит на ноги, как куклу. Кривлюсь, не могу выпрямиться, потому что все болит. — Все в порядке, — выдавливаю из себя я. Кажется, что наконец все закончилось, но тут слышится вой. Мой сын. Смотрит на еле стоящую меня, а потом с диким ревом несется на Олега и толкает его. Жестко. Олег прикладывается об асфальт, но быстро собирается и встает. Драка теперь уже конкретно двух ребят. Присоединяется Глеб, который хочет разнять пацанов. Он тянет Олега за рюкзак. Неожиданно молния трескается, и все содержимое рюкзака вываливается на асфальт. Книги, ручки, тетради, и… баксы… Воцаряется тишина, снова. Олег зажмуривается, а Глеб поднимает на него злобный взгляд. Медленно, нерешительно нарастает волна из разных голосов: — Резник украл…. Не Стафеев…. Жесть… Олегу пиз… Значит, это был не он…. — Стоп! — орет Анна Сергеевна. — Все участники драки немедленно в кабинет к медсестре, а после в мой кабинет. Классные руководители, проследите! Максим Аристархович, Ульяна Романовна, тоже не расходимся, где мой кабинет, помним? Остальные — быстро на урок! Она проходит между участниками драки, цокая каблуками, опускается на корточки, собирает деньги и кладет их обратно в рюкзак Олега, оборачивается на него. — Олег, твоим родителям я позвоню сейчас же. Максим наклоняется ко мне: — Сама идти можешь? — Конечно. Забираем своих детей. Я — Лешку, Максим Глеба. У обоих одинаковый вид. Ссадины, порвана одежда, лицо раскрасневшееся, волосы всклокочены. Вопросов о том, что случилось, я не задаю, сейчас это будет выясняться в кабинете у директора, поэтому спрашиваю только: — Леша, Глеб, вы как? Нужно показаться медсестре? Что-то болит? — Ничего, — отвечают хором. — Мам, мы в порядке, — уверяет меня Лешка и косится на Глеба. Они переглядываются, кивают друг другу. Немой диалог. — Пойдемте, — говорит Максим и подталкивает нас с Лешей. Я делаю несколько шагов. Далеко уйти не получается, потому что боль простреливает бедро. Чувствую, как по колготкам ползет стрелка. Отворачиваюсь от детей и отвожу полу юбки. Синяк уже наливается, из царапин проступила кровь, а колготки вообще выглядят ужасно. Надо бы их снять, потому что стрелка дошла до колена. Я чувствую, как со спины ко мне подходит Максим. Заглядывает мне через плечо, но я тут же прикрываюсь. — Нормально, говоришь? — спрашивает хмуро. — Пойдем. Берет меня под талию, другой рукой машет детям. Я благодарна Никонову, потому что сама вряд ли поднялась бы по лестнице. Помощь мне точно нужна. В кабинете директора Максим сажает меня на стул, а я тут же хватаюсь за порванную ткань, чтобы нога не оголилась до неприличия. Никонов видит это, снимает с себя пиджак и набрасывает мне на ноги. Садимся в один ряд. Я с Лешкой, а рядом Максим с Глебом. Напротив рассаживаются три других мальчика, потом присоединяется Олег. У него заплаканное лицо. Анна Сергеевна изучает нас всех пристально. На меня уже не смотрит свысока, лишь бросает короткий взгляд. А у меня за спиной словно поднимается стена. Ощущение, что я больше не одна и вывезу все — и даже больше. Глава 20 Ульяна — Я просто хотел себе новый айфон! — ревет Олег и смотрит на родителей. — Вы отказали мне! Сказали, чтобы ходил со старым! А я хотел новый! Мальчик кричит на весь кабинет. Родители Олега краснеют. Мать от стыда, отец от злости. Резники — достаточно обеспеченная семья, и я думаю, что деньги на телефон у них точно есть. Почему ребенку не покупают последний айфон, я понимаю прекрасно. Не слишком ли дорогая игрушка для пятиклассника? — Мы купили тебе телефон в начале года! — выкрикивает Резник-старший. — Но ты через месяц разбил его к хренам! — Я же нечаянно! — Олег уже икать начал от истерики, а его отец кричит все громче и громче. Мне жаль в этой ситуации всех: и Олега, и Лешку, и даже Глеба, ведь я уверена, что Максим провел с ним беседу. — Ты че вообще с баксами делать собирался?! Спекулянт! — Олегу прилетает подзатыльник. — Я-я-я думал, получится купить! Сердце обливается кровью. Мне больно за всех детей, присутствующих тут. — Я предлагаю успокоиться, — выдает Максим. — Хорошо, что правда выяснилась, так что я думаю, Олегу стоит извиниться перед Лешей. Судя по тому, что мне рассказывал Глеб, мальчик столкнулся с травлей не только со стороны одноклассников и старших школьников, но и преподавательского состава. Резко поворачиваюсь в сторону директрисы — та выглядит удивленной. Опускаю взгляд на Лешу. Он прячет глаза. А мне не говорил… Как же так? — Я впервые слышу об этом! — шокированно произносит Анна Сергеевна. Максим продолжает невозмутимо: — Насколько я понял, речь идет об учительнице английского языка. — Но что она сделала? Воцаряется тишина. Леша опускает голову. — Она сказала, что Леше место в тюрьме, — говорит уверенно Глеб. — Да, она так говорила, — кивает Олег, подтверждая слова одноклассника. — Леша, это правда? — спрашиваю у сына. — Да, мам, — отвечает тихо. — Что же это делается такое! — возмущается директриса. — Анна Сергеевна, уже понятно, что у вас бардак в школе. Какая-то работа по воспитанию детей вообще проводится? Сколько мы здесь собираемся, я ни разу не видел психолога. Такое ощущение, что в вашей школе никому нет дела до психологического состояния детей. — Максим давит взглядом на директрису. Та бледнеет, тут же принимаясь нервничать. Конечно, я более чем уверена, что она в курсе, кто отец Максима и какую должность он занимает в министерстве образования. Ее можно размазать после одного звонка Максима. — Что вы, что вы! Максим Аристархович, я обещаю вам, в ближайшее время разберусь во всем. По поводу драки — мне нужно понимать, что произошло, — тут же подбирается и берется за дело. Мальчики снова опускают взгляд. Никому не хочется быть доносчиком. — Алексей? — директриса дает слово моему сыну. Лешка вздыхает. — Олег обозвал меня бедняком, — начинает говорить тихо. — А еще сказал, мол, папа от нас ушел, потому что я воровал у него деньги. А это не так! Сжимаю руку сына, давая понять, что я рядом. — Он еще обзывал его матом, — вступает Глеб и упрямо смотрит на Олега. Битый час мы сидим у директора. Все вымотаны, дети дико устали, да и взрослые устали, всем хочется разойтись по домам. После долгой беседы, нравоучений и лекции о том, что ни воровать, ни драться нельзя, Олег сквозь зубы просит прощения у Леши и Глеба. Анна Сергеевна сообщает, что с завтрашнего дня со всеми присутствующими будет работать психолог. К Олегу вообще особое отношение. Еще один косяк — и его переведут в спецучреждение. Об этом заявил отец мальчика, потому что устал краснеть в кабинете директора. Расходимся спешно, все хотят покинуть стены школы как можно быстрее. В коридоре, пока Леша и Глеб разговаривают, я отдаю Максиму пиджак, придерживая при этом ткань на юбке. — Спасибо. Он забирает вещь и смотрит на меня устало: — Подвезти вас? — Не нужно. Я на машине. Кивает. Бросает взгляд на мальчишек. — Они сдружились вроде? — Возможно, — отвечаю нейтрально. — Мы поедем, Максим Аристархович. Леш, идем! — Пока, — говорит мне вслед. Я забираю свои вещи из учительской, мы с Лешей шагаем к парковке. Садимся в машину, и я спрашиваю сына: — Почему ты не сказал мне, что тебя начали травить? Да еще и учителя? Он пожимает плечами: — Не хотел доставлять тебе проблем, мам. Вот был бы у меня папа, он бы защитил нас. Произносит это, отстраненно глядя в окно, а я сжимаю руль, пытаясь унять боль в груди. Глава 21 Максим Глеба сегодня забрали мои родители. Они хотели провести время с внуком и показать ему свою любимую картинную галерею. Мой сын с охотой согласился — с русскими дедом и бабушкой у него прекрасные отношения. Отец по работе не имел возможности выезжать к нам, поэтому виделись мы нечасто. Мать навещала нас стабильно несколько раз в год. В Россию мы с Глебом ездили максимум раз пять. Так получалось. Теперь же, когда мы с сыном окончательно перебрались сюда, мои родители постоянно проявляют инициативу и забирают Глеба. Я не препятствую. Пусть. Это будет полезно не только родителям, но и моему сыну. В связи с этим возникает вопрос. Какого хрена я сижу в тачке на парковке школы, если моего сына тут нет уже два часа как? Их уроки закончились два часа назад — кажется, мне нечего тут делать, да? Да… Но я сижу и жду, когда выйдет Ульяна. Я изучил расписание и теперь знаю, сколько у нее каждый день уроков. Раздобыть ее расписание заняло время, но ожидание того стоило. И вот теперь, вместо того чтобы спокойно поехать на работу и разгрести завалы, которые копятся в геометрической прогрессии, я сижу в тачке у школы и курю. Одну за одной, вдыхая в легкие дым. Я сам не понимаю своей цели. Чего я добиваюсь? Просто поговорить с Ульяной? О чем? Зачем? Двенадцать лет прошло, как мы не общались, разговоры сейчас бессмысленны. Та неприятная ситуация с пацанами разрешилась, конфликтов между ними нет, все устаканилось. Я был неправ в отношении Леши. Особенно когда просил сына быть осторожнее с новым одноклассником. Лешка неплохой пацан, точно. Чем-то напоминает меня в детстве. И внешне, и по характеру. Но все дети похожи в детстве, не так ли? После той драки картинка лежащей на земле Ульяны — растерянной, уязвленной — все время стоит перед глазами. Заканчивается последний урок, школьники спешно покидают территорию школы. Проходит минут двадцать, и уходить начинают учителя. Ульяна выходит из здания вместе с классной Глеба, Ольгой Михайловной. Судя по их манере общения, они подруги или что-то вроде этого. Уля машет ей рукой и идет по парковке. Проходит мимо моей машины, не замечая меня, и отходит куда-то назад. На какое-то время я ее теряю из виду, а потом дергаюсь от громкого и настойчивого стука в стекло. — Ты обалдел, Никонов?! — ну прямо настоящая училка. Строгая, собранная, в очках. Возникают неожиданные и непрошеные сексуальные фантазии, от которых я сам оказываюсь в шоке. — Что такое, Ульяна? — открываю дверь машины и выхожу. Она сегодня в бежевом приталенном костюме. Юбка длиной до колен, блузка застегнута на все пуговицы. Волосы собраны в аккуратный пучок, глаза… единственное, что не поменялось в ней. Взгляд цепкий, пристальный. А еще очень живой. Я ни у кого не видел такого взгляда. Ульяна ставит руки в бока и топает ногой. — Я не знаю, может, в своей Америке ты привык мусорить везде, но у нас так не принято! Ты вообще в себе, Максим Аристархович? Курить на территории школы строго запрещено! И указывает подбородком на несколько окурков на асфальте у моей машины. — Грешен. Каюсь. — А то я не знаю! — фыркает и серьезнеет. — Надо убрать. — Уверена? — Да! Вот же сучка… А внутри у меня аж загорается что-то. Старый, можно сказать, почти погасший огонь. Чувства, про которые я и думать забыл. — У вас же наверняка есть дворники, — делаю попытку съехать с темы. — Дворник у нас — семидесятилетний Пал Палыч. Не стыдно тебе, Никонов, заставлять дедулю убирать за тобой срач? Расплываюсь в улыбке и улыбаюсь уже во весь рот. — Уль, ты самая настоящая училка. Это прям твое. — Какой проницательный, — закатывает глаза и отходит назад на несколько шагов. Подходит к белому старенькому «Поло» и лезет в бардачок. Достает оттуда пакет и приносит его мне. — Вот, держи. Можешь собрать этим. — Спасибо, — принимаю его и тут же быстро собираю окурки. Отношу мусор в ближайшую урну, возвращаюсь. — Твоя тачка? — спрашиваю у Ульяны, кивая на ее транспорт. — Моя! — отвечает с вызовом. — А что? — Да так. Удивительно просто. — Молчи, Никонов, блять, молчи. — Муж у тебя на самой дорогой «Тесле» ездит, а ты катаешься на тачке таксистов. Ох, зря… Зря я сказал это. — Да пошел ты, Максим Аристархович! Не твоего ума дело, на чем мы ездим и сколько этот транспорт стоит. Как и было ожидаемо, она разворачивается и собирается уйти, но я перехватываю ее. Притягиваю к себе непроизвольно. — Ну прости, — говорю тихо. — Мне не стоило говорить все это. Просто для меня странно, что мужчина в семье ездит на тачке, которая десять миллионов стоит, а женщина — на старом корыте. Уля дергает рукой, вырывается. — Все это, — она обводит пальцем себя и свой автомобиль, — не твоего ума дело. Тебя не должно касаться, на чем я езжу, во что одеваюсь и как все это выглядит со стороны. И вообще — что ты делаешь тут? Уроки у Глеба закончились давным-давно. Я молчу, потому что четкого ответа не могу дать. Я и сам не понимаю, зачем я тут. Просто осознаю, что хотел увидеть Ульяну и поговорить с ней. — Максим? — Я приехал к тебе, — говорю честно. — Зачем? — она округляет глаза. — С Глебом все в порядке, конфликтов не было. Он хорошо адаптируется. — Я хотел спросить, как ты себя чувствуешь. Мне показалось, ты не очень удачно упала. — Уже все хорошо, спасибо, — отвечает вежливо. — Еще я хотел извиниться за то, что сделал неправильные выводы касаемо тебя. Когда директор во второй раз за одну неделю вызвала меня на ковер и там фигурировало твое имя, я сорвался. Подумал, что ты сейчас будет играть нечестно. Ульяна хмурится. — Играть? Это дети, Максим Аристархович, а не шахматные фигуры. А я не настолько мелочна, чтобы отыгрываться на них, — это во-первых. Во-вторых, у меня нет к тебе ни единого чувства. Чтобы говорить о ненависти, нужно любить. А во мне нет по отношению к тебе ни того ни другого. Она говорит это холодно. Дерзко. Задевает ли меня это? О… еще как. Во мне-то полно чувств по отношению к ней. Сейчас Ульяна кажется неприступной крепостью, и это подливает масла в огонь — Ни единого чувства, говоришь? — переспрашиваю холодно. — Ага. Ни единого, — отвечает еще более беспечно. — Значит, к мужу у тебя много чувств? Как скоро после моего отъезда ты вышла замуж, м-м-м? — порываюсь снова взять ее за руку, дернуть на себя, так, чтобы впечаталась в мою грудь. Ощутить ее дыхание, ее злость и запах. — Да вот как ты уехал, так сразу и вышла, — отвечает нарочито легкомысленно и отходит назад, не давая прикоснуться к себе. А потом и вовсе открывает дверь своего автомобиля и уже собирается садиться внутрь. — И, Максим… прекрати преследовать меня. Между нами расставлены все точки над i. А больше сказать мне тебе нечего. Глава 22 Ульяна — Мам, мы сегодня после уроков хотели с Глебом пойти на тренировку по борьбе, — заявляет мне прямо с самого утра Леша. Кружка из-под кофе едва не падает из моих рук. Я быстро мою ее и отставляю в сторону. Лешка заходит в кухню, уже готовый к учебному дню. — Как это, Леш? — спрашиваю удивленно, до конца не понимая, что происходит. Сын поправляет рюкзак на плече. — Ну… вот так, — мнется. — Мы тут с ним пообщались, и я сказал, что хожу на вольную борьбу. Глеб тоже заинтересовался. Моргаю несколько раз, пытаясь пережить шок от услышанного. — Подожди, Леш. Вы что, теперь с Глебом лучшие друзья? Сын смотрит на меня с неменьшим удивлением. — Ну да. Мы ж в одном классе учимся. — Ну да, — повторяю за сыном. Действительно, что тут такого? Глеб и Лешка лишь одноклассники, у них много общих тем и интересов. Это нормально, что мальчики сдружились. Даже хорошо… Наверное… Ничего, что они кровные братья. Вообще ничего. — Глеб тебе не нравится? — сын спрашивает чуть ли не с вызовом. — Нет-нет, о чем ты! Просто как-то неожиданно все. В том, что ребята подружились, на самом деле, нет ничего удивительного. Они ровесники как минимум. Но черт возьми, чем дальше все это заходит, тем я больше страшусь будущего. Может быть, Денис был прав и мне стоит рассказать обо всем Максиму? А потом и Лешке… — Ма, он практически единственный, кто поддерживал меня, когда все отвернулись, — тихо говорит сын. — Здорово, что он был рядом, — улыбаюсь сыну. — Как сейчас дела обстоят в классе? — Со мной общаются так, будто ничего не было, — Леша вздыхает. — Но я-то все помню, мам. В общем, никто меня больше не трогает. — Я рада, сынок. Но ты же мне расскажешь, если что-то или кто-то обидит тебя? — Конечно. Ага. Как же. Расскажет он. — Слушай, Лех, а разве Глебу можно вот так прийти на тренировку? Наверняка нужно согласие родителей? — не хватало потом выслушивать от Максима о том, что я пагубно влияю на его сына, или еще какой-нибудь бред. — Это же простое посещение, ма, — сын пожимает плечами. — Глеб придет, посидит на скамье, посмотрит. Если ему понравится, скажет отцу, и тот запишет его на тренировки. — То есть отец Глеба не знает о ваших планах? — Глеб должен был ему сказать. — Хорошо бы так, а то потом возмутятся, что ты подбил Глеба на все это, и выставят крайним. Лешка беспечно отмахивается. — Не будет такого, ма. У Глеба знаешь, какой классный папа? Мы когда встретились в парке, классно пообщались. Дыхание спирает от этих слов. Денис честно пытался стать отцом Лешке, но это все равно не то. А когда женился на Марине, стало в разы хуже. Сейчас Стафеев гораздо реже общается с Лешкой, и сыну не хватает мужского плеча рядом. Я понимаю, что не имею права указывать Денису, как поступать, и упрекать в чем-то. На самом деле, я ему благодарна за то, что он пытается поддерживать сына и дальше. Пусть совсем не часто, но общается. — Классный, понятно. Ладно, Лех, поехали в школу. В школе дела обстоят спокойно. Я провожу несколько уроков, готовлю документацию, болтаю с Ольгой, которая как на духу мне выкладывает, что мамки ее чад помешались на Никонове. — Нет, я еще могу понять одиночек. Мамы Артамонова и Шевелева стали чересчур активничать. То встреча родительского комитета им нужна, то класс в порядок привести. Хотя мы летом все делали! Но вот кого не могу понять, так это замужних матерей. Тебе показать переписку с Ибрагимовой и Савченко? Ну эти-то куда прут?! У них же мужья, а они задолбали меня тем, что надо детей и родителей сводить в музеи. — Если честно, я ничего не понимаю, Оль, — улыбаюсь подруге. — Да что тебе непонятно, Уль? Мамашки помешались на Никонове. Постоянно придумывают поводы к сбору, лишь бы только он пришел. — А он? — А он даже чат наш не читает! Ему это все вообще не сдалось. От него только одно сообщение в чате было: «Скажите, куда и сколько сдать», да и все! — Понимаю его, — стараюсь улыбаться. В том, что в адрес Максима столько внимания, нет ничего удивительного. Он хорошо выглядит, холост и притягателен. — Короче, достали меня эти родительницы. — Как же хорошо, что у меня нет своего класса, — хихикаю тихонько, а Оля вскрикивает. — Точно! Организую им какое-нибудь социальное мероприятие. Пусть походят по городу, мусор соберут. Готова поклясться, Максим Аристархович на такое не подпишется. А эти кумушки лишний раз убедятся, что все их планы — бредовые. Улыбка на моем лице трещит по швам. Воспоминания догоняют очень быстро, я ничего не успеваю с ними сделать. Вспоминаю, как давным-давно меня отправили убирать мусор в универе. Все отказались. Пришел только Максим. Помогал мне, не брезговал, а после… после целовал меня очень долго в своей квартире. До немых губ и кружащейся головы. — Уль? — Оля замирает, глядя на меня. — Ты плачешь? Отворачиваюсь, беру сумочку, быстро смахивая с ресниц невесть откуда набежавшие слезы. — В глаз что-то попало, Оль. Ага, попало. Прошлое. Такое жи-и-ирное, огромное бревно, которое ни достать, ни игнорировать невозможно. Глава 23 Ульяна Пока Лешка на тренировке, я навожу порядок в нашей двушке. Когда Лешка родился, мы жили с отцом. В однушке было тесно и неуютно. Папа много работал, а Леха по ночам страдал — то живот, то зубы, то просто играл, полуночник. В итоге папа не высыпался. Как-то незаметно он переехал на кухню и обосновался там на маленьком диванчике. Потом я вышла замуж, мы с сыном переехали к Денису, а папа снова стал полноправным хозяином в доме. Развод с Денисом был сложным. Не потому что кто-то сопротивлялся, нет. Совместно нажитое имущество я даже не собиралась делить, оно было заслугой Дениса. Общих детей у нас не случилось, Лешка как был без отца, так и остался. Денис не поднимал тему его усыновления, а я тем более. Решение о разводе приняла я. Так не могло длиться дальше. Денис отдавал всего себя, а я ни принять, ни отдать себя не могла. Три года я честно пыталась полюбить мужа, забыть эту сволочь Максима, но сердцу не прикажешь. Можно было бы и дальше паразитировать на чувствах Дениса, но я не смогла. Это нечестно и низко. Во время развода камнем преткновения стало содержание. Я отказывалась от денег Дениса, а он категорически на нем настаивал. Я не знаю, почему бог послал меня Денису. Очевидно же, что он достоин лучшего. По итогу развода я отстояла свое право на отказ от денежного содержания. Забрала вещи и вернулась с Лешкой к отцу в однушку. На тот момент папа уже вышел на пенсию, а я начала работать. Однушку мы продали. Часть денег пустили на первоначальный взнос на квартиру, где живем сейчас с Лешкой, остальное добрали ипотекой, бремя которой я несу по сей день. Оставшиеся от продажи квартиры средства мы пустили на ремонт дачи. Долгое время она была заброшена, но неожиданно за поселок взялись, его привели в порядок и начали строить там крутые коттеджи. В общем, дачу мы отреставрировали, и отец теперь занимается там хозяйством, сажает огород и тусит с местными вдовами. Когда в квартире прибрано, я решаю испечь пирог из творога и груш. Леша как раз должен прийти, когда он будет готов, так что я завариваю себе чай, включаю сериал на планшете и впервые за целый день выдыхаю. Через час слышу возню у двери и иду встречать сына. А он не один… В коридоре Лешка и Глеб, толкаясь плечами, пытаются снять куртки и разуться. — Ма, я Глеба позвал к нам в гости, — оправдывается Лешка, увидев меня. — Мы на улицу вышли, а там дождь хлынул. Папа Глеба где-то в пробке застрял, ну я и решил пригласить его. Тем более мы совсем рядом со спорткомплексом живем. Не мокнуть же ему под дождем? — Конечно, — улыбаюсь вежливо. — Здрасти, Ульяна Романовна. — Здравствуй, Глеб. Кто тебя заберет? Или тебе потом такси вызвать? — За мной папа приедет, — Глеб отряхивает куртку от капель. — Только он был не в городе, когда я позвонил. Ему ехать часа два, не меньше. Супер. Значит, Максим приедет за своим сыном. Сюда. В мой дом. Лучше просто и не придумаешь. Но мальчика я выгнать не могу, это совершенно точно. Что ж, будет как будет. Когда Максим приедет, пусть остается внизу, в машине, а Глеб просто спустится к нему. Вот и все. — Ладно, ребят, проходите, мойте руки и садитесь ужинать. — Мы голодные капец вообще! — выдает Лешка и хватает со стола булочку. — Алексей, не кусочничай! — бью его по руке. — Ну ма! — Что «ма»? Иди за другом и мой руки. Ужинаем втроем, я расспрашиваю ребят, как прошла тренировка. — Глеб в восторге! — говорит Лешка с набитым ртом. — Ага! Я папе обязательно скажу, что тоже хочу ходить! — рассказывает Глеб в запале. — Конечно, скажи, если действительно чувствуешь, что такой вид спорта тебе по душе, — киваю мальчику. — Я с кайфом хожу, хотя тренер иногда звереет, — рассказывает Леша. — Вот каникулы скоро, жаль, что тренировок не будет. — А вы на каникулы уезжаете? — неожиданно спрашивает Глеб. — Ага. Мы к деду в деревню поедем, да, ма? — Да, Леш. План был такой. — Круто, — Глеб грустнеет на глазах, видимо осознавая, что останется в городе без друга. После ужина ребята убегают в комнату Леши, а я убираю со стола и поглядываю в окно. Буря поднялась не на шутку. Ветер сгибает деревья, обрывает последнюю листву. Я иду к себе и накидываю на плечи теплый кардиган. Отопление в доме все никак не включат, хотя в помещении находиться дико некомфортно. Проходит час, потом второй. Уже почти девять вечера, а отец за Глебом так и не приезжает. Стучусь в комнату к Леше. Мальчишки играют в приставку, но, услышав меня, ставят игру на паузу и поворачиваются. — Глеб, папа не звонил? — Не-а. Там на въезде пробка. Опору повалило. — Вот это да. Ухожу к себе, начинаю переживать. В половине десятого у меня звонит телефон. — Алло. — Уль, это Максим, — говорит Никонов. — Откуда у тебя мой номер? — В школьном чате взял. — Ясно. — Ты против? — звучит настороженное. У половины родителей моих учеников есть мой номер телефона, так что я не вижу в этом ничего критичного, но сам факт, что у Никонова есть мой номер, заставляет напрячься. — Если будешь звонить только по делу, то я не против. Слышу тихий усталый смех в трубке. — Уль, я в заднице стою. В навигаторе все красное. Я доеду до вас часа через два в лучшем случае. — Не переживай, мальчики играют в приставку. Я их накормила, все хорошо. — Спасибо тебе, Уль. — Ну пока. — До встречи. Сердце больно бьется о ребра, того и гляди выскочит наружу. Прижимаю к себе телефон, прерывисто выдыхаю. Весь вечер как на иголках. Мальчишки дуреют, дорвавшись друг до друга. А я жду Максима, как собственного мужчину. Потом раздается трель дверного звонка, и я с дрожащими руками иду открывать. Как насчет истории Насти (подруги Ули)? Приходите в новинку, очень жду вас там ? https://litnet.com/shrt/hMyc — А ты хорошо устроился, Яшин. Сосешься со своей первой женой, пока я сижу на родительском собрании вашего сына. Что, уже не такая она и плохая, как ты мне рассказывал? — слова растекаются ядом, душат. Муж смотрит на меня тяжело, но, плюс ему в карму, хоть не бросает примитивное: «Ты все не так поняла». — Я ошибся. — И время сразу нашлось, да? На собрание к собственному сыну пойти времени нет, а тут навалом. И вроде все просто и понятно. Брак больше нежизнеспособен, отказ всех систем, крах. И вот я уже готова уйти, даже чемоданы поставила у двери, но детский голос как ушат холодной воды: — Не бросай меня… Глава 24 Максим К дому Ульяны я приезжаю уставший вкрай. Пробки вымотали меня, выжали до последней капли. Маршрут, который можно было проехать за час, я преодолевал почти пять часов. Голодный, уставший, в помятом костюме завалился прямо к ней в дом. Она больше не живет по старому адресу. Новый адрес мне скинул Глеб в сообщении. Этот дом значительно более современный, но видно, что все-таки эконом жилье. У меня вообще ничего не сходится. Денис выглядит достаточно обеспеченным человеком, даже велосипед, который он купил сыну, стоит прилично. Цена на него значительно выше среднестатистической. Я знаю точно, потому что несколько лет назад выбирал сыну велосипед в подарок и в курсе расценок. И вот это все у меня не складывается в единую картину. Ульяна не приглашала меня в гости, но я наглею. Мне интересно посмотреть, как она живет и общается с мужем в домашней обстановке. Захожу в подъезд с какой-то женщиной. Никакого намека на консьержа, максимум видеонаблюдение. Поднимаюсь на этаж, у нужной двери замираю. Дверь ничем не отличается от других дверей на лестничной площадке. Нажимаю на кнопку звонка, и мне почти сразу открывают. Ульяна смотрит на меня удивленно, даже испуганно. На ней широкие домашние брюки, а сверху теплая кофта, в которую она кутается. Волосы собраны в хвост, несколько прядей выбилось из прически и лежат на лице. — Максим? — спрашивает удивленно. — Я. — Я думала, ты скажешь, что приехал, и я выведу Глеба. — Какие-то проблемы в том, что я поднялся? — стараюсь говорить спокойно, ведь меня реально никто не звал, и, по сути, я непрошеный гость. — Я могу все объяснить твоему мужу. — Не нужно никому ничего объяснять, — нервно поджимает пухлые губы и отходит вглубь квартиры. — Проходи, я позову Глеба. Ульяна скрывается за поворотом, а захожу в тесный коридор, разуваюсь и иду по квартире, рассматривая ее с интересом. Все достаточно просто, планировка стандартная. Слева кухня, дальше ванная. А здесь, по всей видимости, две жилые комнаты друг напротив друга. Замечаю Ульяну, которая стоит в дверях. Пацаны лежат на полу и рубятся в приставку. — Глеб, там папа приехал. — Да, Ульяна Романовна, сейчас мы только уровень пройдем! — кричит тот, не отрываясь от монитора. Леша тоже увлеченно играет, улыбается во весь рот, а я невольно сравниваю пацанов, неожиданно осознавая, что они похожи чем-то между собой. Цвет волос, отдельные черты лица, рост и сложение. Но это, наверное, нормально в их возрасте? Уля разворачивается и едва не врезается в меня, шипит: — Под «проходи» я имела в виду: «Постой в коридоре», Никонов. — Поздно. Сын замечает меня и кричит: — Па, я щас! — Давай, Глеб. Леша, привет! Сын Ули лишь на секунду отвлекается на меня: — Здрасьте! И все, нас для них больше нет. — Давно они играют? — спрашиваю Ульяну. — Давно. Но делали перерыв, я заставила их выучить уроки на завтра, — она ежится, будто ей некомфортно. — Училка, — улыбаюсь широко, а Уля закатывает глаза и уходит на кухню. Я бросаю взгляд во вторую комнату. Там стоит двуспальная кровать, по бокам прикроватные тумбы, шкаф. В квартире больше никого нет. Иду за хозяйкой на кухню. — Где твой муж, Уль? — спрашиваю ее. — Тебе какое дело, Максим? — Ульяна наливает стакан воды. — Просто удивляюсь. Одиннадцать ночи, а муж неизвестно где. — Отчего же, — хмыкает она. — Известно где. Но тебе до этого не должно быть никакого дела. — У вас холодно в квартире. — Отопительный сезон еще не начался. Добро пожаловать в реальность. — Какая же ты язва, Ульяна, — улыбка не сходит с лица. От этой перебранки на душе становится тепло. Веду носом, принюхиваясь. — Чем это пахнет? — Моей неприязнью, — буркает и отворачивается. — М-м-м, какая вкусная у тебя неприязнь. Угостишь? — смеюсь. — Навалять могу. Хочешь? — бросает на меня короткий взгляд. — Из твоих рук — хоть яд. Так что это за запах? — О, па, вот ты где! — Глеб прижимается ко мне. — А это Ульяна Романовна вкусный пирог с грушами приготовила. — Угостите, Ульяна Романовна? — дергаю бровью. Уля резко оборачивается, нацепляет на лицо приторно-вежливую улыбку: — Конечно. Я вам с собой положу. Поздно уже чаевничать, сами понимаете. — В другой раз, да? — криво улыбаюсь. Мне кажется, от моего вопроса у Ули дергается глаз. — Да, — насилу выдавливает из себя. Через несколько минут мы с Глебом оказываемся на лестничной площадке. У меня в руках контейнер с пирогом, Уля в дверях. — Всего хорошего, — произносит нейтрально. Пока Глеб не видит, перехватываю ее руку и сокращаю между нами расстояние, произношу тихо, заглядывая ей в глаза: — Спасибо за сына, Уль, — выражение ее лица меня пугает. Ульяна бледнеет, глаза становятся огромными, она начинает быстро дышать. — И за пирог тоже спасибо. Последнее произношу уже мягче. Она кивает, что-то бормочет и резко захлопывает дверь. В машине Глеб сонно спрашивает меня: — Па, Леха с Ульяной Романовной на каникулах уезжают в деревню к деду. Может, мы тоже поедем на дачу? — Можно конечно, Глеб. А что, они вдвоем поедут? Как же отец Леши? — Так он не живет с ними, — отвечает сын сонно. — Они в разводе, как и ты с мамой. Значит, Ульяна одна… Очень интересно. Глава 25 Ульяна — Как это в ближайшие недели не ждать отопления? Они с ума там посходили? Да на улице вот-вот минусовая температура будет! — Ульяна, а я что могу? Я лишь старшая по дому, а не ремонтник! Полетела наша котельная, а диспетчерская ЖК даже не чешется! С силой сжимаю трубку. — Значит, надо писать в прокуратуру! — Я как раз сейчас консультируюсь с юристом по этому поводу. Надеюсь, в ближайшее время так и сделаем. — Думаешь, поможет? — спрашиваю с надеждой, но старшая по дому расстраивает меня: — Не знаю. Денег в управляющей нет, а ремонт там дорогостоящий. Я боюсь, что сейчас они вообще объявят себя банкротами и свалят в туман, а мы как мерзли, так и будем мерзнуть. — Вот ужас, — тяжело выдыхаю. Еще какое-то время обсуждаем со старшей по дому ситуацию, в которую попали. Уже не первый год управляющая компания устраивает нам такие сюрпризы. Дела ведутся из рук вон плохо, оборудование не проходит должных проверок, а потом ломается в самый неудобный момент. Хорошо, что сегодня последний учебный день и следом начинаются каникулы. Я как учитель должна буду кое-что сделать за это время, но Анна Сергеевна разрешила не торопиться, так что я, счастливая и спокойная, с веселым Лешкой отправлюсь сегодня на дачу к папе. Выезжаем в пятницу. Я не успела накупить папе вкусностей, поэтому останавливаемся в супермаркете, который находится в поселке. Берем с Лешкой тележку и идем между прилавков, набираем еды. — О, Ульяна, привет! — Влад Котов машет мне рукой. Когда-то давно, я была еще маленькой, мы с папой частенько сюда приезжали. А пока была жива бабушка, я целое лето жила в поселке. Гуляла с местными, мы купались в речке и пекли картошку на костре. — Привет, Владик! — быстро обнимаемся. — Сын твой? — кивает на Лешку. — Да. Алексей. — Похож, — произносит Влад скорее из вежливости. — Уль, мы завтра с женой собираем друзей на шашлык, приходи и ты. Там будут почти все, с кем мы гуляли в детстве. — Не знаю, Влад. Подумать надо. — Ты подумай, подумай. А номерок мой все-таки запиши. После короткого разговора со старым другом расплачиваемся и едем к папе. Тот встречает нас, как всегда, тепло, за накрытым столом. — Леха, ты куда так быстро растешь? — папа по-доброму щелкает сына по носу. — Скоро выше меня будешь! — Оно само, дед, — смеется сын. Ужинаем с папой, разговариваем о том о сем. Лешка уходит спать, а мы остаемся за столом. — Как Денис? Папа всегда с симпатией относился к Стафееву. На самом деле, Дениса сложно не любить. Он заботливый и правильный. Идеальный. — Пап, я не особо в курсе, — отвечаю туманно. — Денис не делится со мной личным, а я и не лезу. Вроде как у них с Мариной все неплохо. Про нашу последнюю встречу я молчу. Тогда Денис вел себя странно, будто сорвался. А потом он просто ушел, ничего не объясняя. — Хороший он парень, Уль, — вздыхает папа и наливает себе еще одну рюмашку. — Жаль, что тогда так вышло у вас. — Мне тоже жаль, что ничего не вышло, пап, — говорю искренне. — И отцом Лешке он был хорошим, не то что настоящий отец, — бросает быстрый взгляд на меня. Мы иногда обсуждаем с папой тему настоящего отца Лешки, но я очень быстро ее сворачиваю. Ни к чему бередить все это. — Пап, меня Влад Котов позвал на шашлыки завтра. — Это ж хорошо, Уль. И сходи, развейся. Вот так с позволения отца на следующий день я написала Владу и сказала, что буду. В восемь вечера я уже звонила в звонок на их доме. Меня выходит встречать жена Влада, Юля. — О, Ульяш! Сто лет не виделись! Ты вовремя, все уже собрались. Мужики шашлыки жарят, а девочки внутри салатики режут. Заходим во двор и шагаем мимо мангалов. Взгляд сразу подмечает знакомую фигуру. Мужчина разговаривает с другими гостями, активно обсуждает что-то. — Он-то что тут делает? — бормочу себе под нос. — А это наш богач местный. Прикупил участок размером с футбольное поле и отгрохал себе особняк. Вернее, отец его. Владик решил пригласить из вежливости, а он и пришел. Никонов его фамилия, может, знаешь такого? Еще бы мне не знать. Глава 26 Ульяна — Скажи, что ты не следишь за мной? — шиплю в лицо Никонову. Он потягивает пиво из бутылки и ведет себя как ни в чем не бывало. Так, будто это вообще норма в сложившейся ситуации. — Я сосед Влада и Юли. Вон мой дом, — указывает рукой в сторону последнего дома на улице. — С каких это пор? — Лет семь как. Лучше у отца спросить, это он покупал землю и затевал стройку. Борюсь с желанием поругаться. — Стечение обстоятельств прямо, да? — не могу удержаться от колкости. — Конечно, — произносит он, спокойный, как удав. — С трудом верится, — фыркаю я и отхожу от Максима. Нет, ну правда — какова вероятность встретиться за пятьдесят километров от города в небольшом поселке? Весь вечер мы то и дело цепляемся взглядами с Максимом. Вообще это удивительно, потому что одинокие дамочки налетели на Никонова, как… Ну ладно, хорошо. Он красивый, богатый и одинокий, грех не налететь. Тем более когда ты одинокая и живешь в поселке, в котором любая мелочь, считай, событие вселенского масштаба. А тут целый холостяк на горизонте появился. Причем завидный жених. Максим, будто привыкший к вниманию, чувствует себя легко. Отпускает ответные комментарии, купая женщин в лести, шутит. При этом периодически подключается к мужскому обществу и поддерживает диалог там. Большинство присутствующих я знаю, поэтому мне легко находить с ними общий язык, а вот с какой радости Максим, который видит этих людей впервые, так легко влился в компанию — вопрос. Я злюсь. Закипаю, да. И ревную. Вот ты дура, Ульяна. Взрослая же женщина! Состоявшаяся, умная, уважаемая. Ну о чем ты думаешь? Забыла, как с пузом ревела в подушку? Как словно помешанная вызванивала Никонова? А он там в своей Америке, на минуточку, женился и ребенка родил! — Максим, а у вас свой бизнес, да? Знаете, я тут недавно тоже решила в бизнес уйти. — Ой, Надька, ты трусами на маркетплейсе торгуешь. Бизнесменша! — Максим, а у вас сынок есть, да? Так здорово, я обожаю детей! — То-то ты, Элька, скинула свою дочку бабке на воспитание! — Максим, а вы же недавно ремонт в доме делали? Можете посоветовать, где сейчас стройматериалы лучше закупать? — Не смеши мои тапочки, Линка, у тебя дом еще первую революцию застал, дешевле его снести, чем ремонтировать! И так по кругу. Одна пытается выделиться, остальные ее осаживают. Какая-то ерунда происходит, не иначе. Алкоголя на столе прибавляется, градус настроения тоже меняется. Влад включает караоке, и народ начинает сходить с ума под Анечку Асти. Дамы уже чуть ли не прыгают на Максима, а тот явно в шоке от происходящего, все давно перестало напоминать наивный флирт. Никонов пытается успокоить разбушевавшихся шальных императриц и свалить от греха подальше, но не получается, потому что местные тигрицы вцепились в него как клешнями. Мои нервы заканчиваются под гогот и неумелое пение, и я решаю ретироваться на кухню и найти хозяйку. По-хорошему, надо валить отсюда. Хватит, нагулялась. Попрощаюсь и уйду домой. Конечно, было бы здорово вызвать такси, но его тут не дождешься ночью, а моя машина осталась дома, так как я планировала выпивать. Но ничего, пройдусь. Юлю нахожу на кухне моющей посуду. — Юль… — зову ее с порога. — Ой, Улька, как хорошо, что ты заглянула. Можешь принести из сарая огурцы соленые? А то мужики смели все, я не ожидала. — Да, конечно, — принесу ей банку, попрощаюсь и уйду. Больше мне тут делать нечего. На брачные игры бегемотов я насмотрелась вдоволь. Участок Котовых я помню — провела тут много времени в подростковом возрасте. Глобально тут ничего не поменялось, так что иду к четко намеченной цели, периодически спотыкаясь о неровности тротуарной плитки. В сарае включаю свет, который тут же тускло освещает пространство, и осматриваюсь, ища, где хранятся закрутки. Почти ничего не вижу, света откровенно не хватает, чтобы осветить всю площадь сарая. Когда открывается, а затем с шумом захлопывается дверь, я дергаюсь и выпрямляюсь, пытаясь присмотреться к человеку, который зашел внутрь. — Кто тут? — спрашиваю дрожащим голосом, потому что вижу, что это крупная, явно мужская фигура. Глава 27 Ульяна — Привет, Уль, — звучит усталое, а я, расслабившись, выдыхаю. Хорошо, что это Максим, а не какой-нибудь пьяный друг Влада. — Как у тебя получилось сбежать от них? — намекаю на дам, которые весь вечер вертелись вокруг моего бывшего. — Не без труда, — тихо посмеивается Никонов. — Понятно. Сюда зачем пришел? — переминаюсь с ноги на ногу. — Поговорить хотел. Закатываю глаза и отворачиваюсь, снова возвращаясь к поиску солений, но огурцы все никак не находятся. — Не о чем нам с тобой разговаривать, Максим, — произношу это совершенно спокойно, без каких-либо намеков на скандал. Слышу шорох и вижу, что Никонов подходит ближе. — Есть, Ульяна, — настаивает на своем. — О чем? О том, как ты наплел мне с три короба, навешал лапши на уши, а сам уехал из страны на двенадцать лет? К другой? — А говоришь, не о чем. — Никто из нас не усмехается, разговор серьезный. Но я устала за сегодняшний день. Мне не хочется ворошить прошлое. Пустое все это. Плюнув на злосчастные огурцы, отодвигаюсь от стеллажей и поворачиваюсь к Никонову. В сарае места совсем немного, так что мы оказываемся достаточно близко, лицом к лицу. — Ты опоздал с этим разговором на двенадцать лет, Максим, — произношу на выдохе. — Тогда, много лет назад, я бы послушала тебя. Узнала бы твою версию событий. Может прониклась бы даже. А сейчас твоя правда не нужна мне. У меня своя жизнь, семья, дом, работа. Совершенно не до тебя и твоего покаяния. — Какая семья, Уль? Думаешь, я не знаю, что нет никакой семьи? — он не издевается надо мной, в вопросе ни грамма сарказма. — На что ты намекаешь? — На то, что развелась ты со своим мужем, — говорит уверенно. — Откуда узнал? Разнюхивал, выспрашивал обо мне? — заглядываю Максиму в лицо, но оно непроницаемо. — Нет. Глеб сказал, а ему Лешка. Так, ладно, спокойно. Такое вполне возможно. — Моя семья — это мой сын, Максим. И то, что у меня нет мужа, вовсе не значит, что я одна. Вообще-то, ухажер есть — отец моего бывшего ученика, который периодически напоминает о себе и зовет на свидание. Правда, я так ни разу на него и не сходила. — И где он, твой мужчина? — Максим потирает бровь. — Я не обязана отчитываться перед тобой. Прохожу мимо него, но Никонов не пускает. Обхватывает меня за талию, разворачивает лицом к себе. — Я скучал по тебе, Уль, — выдыхает мне в волосы. Во рту мгновенно пересыхает, а сердце начинает учащенно биться. Я не ожидала услышать эти слова. Что угодно, но точно не их. — Прекрати! — пытаюсь выпутаться, но Никонов впивается пальцами в талию еще сильнее. Я хватаюсь за руки Максима, не давая ему ничего сделать, отталкиваюсь от него, чтобы не притянул меня к себе ближе. — Я уехал, потому что моя бывшая девушка сказала о своей беременности. Мне нужно было убедиться в том, что она врет. Но когда я приехал в Америку, она уже была на шестом месяце. — Значит, ты сделал выбор в пользу беременной бывшей? — говорить тяжело. — Я сделал выбор в пользу своего ребенка, Ульяна. А мой ребенок? Наш?! Как же Лешка? Ведь он твой! Черт возьми, да он даже похож на тебя! Пройдет еще несколько лет, и он станет твоей маленькой копией. Но тебе до этого нет никакого дела, да, Максим? — Ты должна меня понять. У тебя у самой сын. Твой сын, черт бы тебя побрал! Твой! — Как ты мне тогда сказал, Максим? Не нужна, да? А сейчас к чему это все? Резко нужна стала? Чего ты добиваешься? — Я хочу, чтобы ты поняла мои мотивы. — Я поняла. Окей. Дальше что? — внутри меня все кровоточит от боли. Воспоминания не свежи, но они живы, до сих пор причиняют боль. Максим по-прежнему не отпускает меня, но и не делает еще больших попыток к сближению. — Чего ты ждал от меня? Сочувствия? Пожалеть тебя? — Ты поступил со мной некрасиво, Максим. Сначала соврал, а потом отмахнулся от меня. Знаешь, через что я прошла? Знаешь, сколько слез выплакала? Нет, конечно, не знаешь. Ведь ты сделал выбор в пользу другой. Убираю руки с предплечий Максима и грубо стираю слезы со своих щек. — Прости меня, Уля. Но по-другому я не могу. Глеб мой сын, понимаешь? Тихо выдыхаю, губы дрожат. — Понимаю. Ты даже себе не представляешь, насколько я понимаю. Все? Этого ты хотел? Прощения? Прощаю, Макс. Зла не держу. Теперь точно все? — Нет, не все, Уля, — произносит резко. — Я хочу, чтобы мы… — Нет никаких «мы», Никонов. Есть ты и твой сын. А есть я и мой сын. «Нас» не существует. — Уля, — у него заканчивается терпение, но мне вообще-то наплевать. — Я ухожу, дальнейший разговор не имеет смысла. Мы все друг другу сказали. Разворачиваюсь, намереваясь уйти, но слышу, как Максим идет за мной. Украдкой я вытираю щеки, которые стали мокрыми. Заходить в дом не собираюсь. Пусть Юля сама разбирается со своими банками и склянками. Не прощаясь, выхожу на улицу, иду по грунтовой дороге. Ночью в поселке очень тихо, слышно буквально каждый шорох, поэтому я оборачиваюсь, когда до меня доносится шум позади. Максим. Идет за мной и курит. — Не нужно, Никонов, — бросаю ему через спину. — Иди домой, Уля, — отвечает мне хрипло. Злюсь, но иду. Слезы высохли, осталась одна усталость. И отражение звука шагов позади. — Твой дом в другой стороне. — Я в курсе, где мой дом. Продолжаем в том же духе. Я иду впереди, он отстает на несколько метров. — Я почти пришла. Уходи. Но он не уходит. Продолжает идти следом за мной, не прекращая курить. — Ты слышишь меня? — Слышу. Когда я дохожу до калитки, опускаю ручку и оборачиваюсь. Максим не подходит ближе, стоит и ждет, когда я войду внутрь. — Все это не имеет смысла. Больше нет ничего, — говорю тихо. — Значит нет, — отвечает мне так же тихо. Глава 28 Максим То, что дача и дом отца Ульяны находятся в одном и том же коттеджном поселке, действительно стечение обстоятельств. А вот то, что мы оказались здесь в то же время, что и Стафеевы, — нет. Глеб с Лешей сдружились. Именно поэтому Глеб в курсе всех передвижений своего друга и его матери. Он уговорил меня приехать сюда, а я и не был особо против. — Па, мы с Лешкой и его дедом договорились в лес пойти, за грибами. Можно? — Там будут только Леша и его дед? — спрашиваю аккуратно. Мне надо знать, идет ли с ними Ульяна. Потому что мне кажется, вот увидит она меня в компании своей семьи, и снова случится ссора. — Да, мама Леши остается дома. — Можно. Только я с вами пойду. — Вдруг получится у отца Ульяны узнать что-то о его дочери? Мне нужно найти к ней подход, подобраться ближе. Выдвигаемся в лес вчетвером. — Максим, — протягиваю руку отцу Ули, и тот пожимает ее. — Роман Сергеевич, — кивает мне. Отцу Ули около шестидесяти, но он выглядит очень бодрым. — Куда направимся Роман Сергеевич? Я эти места совсем не знаю. — Туда пойдем, — ведет рукой. — Там поляна есть, я прошлой осенью грибов насобирал, мама дорогая! И засолил, и насушил, и с картошечкой нажарил. Мальчишки убегают вперед, но нам по-прежнему их видно. — А ты, Максим, с Ульяной знаком, да? Лешка вроде говорил. — Да, Леша и Глеб в одном классе учатся, а Ульяна ведет у них обществознание. Про наше более близкое знакомство не говорю. Я не знаю, называла ли Ульяна мое имя, когда мы встречались, но ее отец выглядит так, будто он не в курсе. — Это с Глебом они что-то не поделили? — смеется по-доброму. — Только в самом начале, а потом сами видите — подружились. — Лешка вообще спокойный. Я был удивлен, когда дочка сказала мне, что он подрался. — Наверное, в отца пошел. Денис, насколько я помню, всегда спокойный был. Наступаю на ветку, и она хрустит под ногами. — Денис? — настороженно спрашивает Роман Сергеевич. — Ну да, Денис. Он же отец Леши? Бросаю взгляд на мужчину и вижу, что он хмурится. Что? Не жалует своего зятя, пусть и бывшего? Не совсем понимаю. — А ты сам-то откуда про Дениса знаешь? — Когда-то давно я преподавал у Дениса и Ули экономику. — Неужто? — Рома Сергеевич выглядит удивленным. — Кто бы мог подумать! А Улька-то мне ничего не говорила. — Забыла, наверное, — высказываю предположение, но на самом деле ясно понимаю, почему она ничего не сказала. — Действительно, земля круглая, — хмыкает озадаченно. — А вы тут давно живете? Места у вас красивые, — обходными путями принимаюсь интересоваться жизнью Ульяны. — Сразу и не вспомню. Лет пять или около того. Переехал сюда, как Уля с Денисом развелась. А места тут и вправду хорошие. Приезжайте как-нибудь, на рыбалку сходим. Знаете, Максим, какую я щуку в прошлом году поймал! Сейчас фотографию покажу. К нам подбегают мальчишки и наперебой рассказывают о том, сколько у них получилось найти грибов. — Максим, смотрите, сплошных белых набрал! — Леша с азартом показывает полное лукошко грибов. — Вот это да! — Пап, а у меня глянь, полная корзина! — кричит Глеб, перебивая Лешу. — Да вы оба молодцы! За несколько часов, проведенных с отцом Ульяны, информации получается раздобыть мало, но самое главное — то, что Ульяна давно не живет с Денисом, — я все же узнаю. Ближе к вечеру, когда пакеты и корзины были забиты под завязку, мы с Глебом хотели отправиться домой, но после слов Романа Сергеевича: «За такой улов надо по рюмашке пропустить!», круто изменили свой маршрут. Когда подъехали к дому отца Ули, в глаза сразу бросилась «Тесла» Дениса. Значит, приехал. — О-о, — тянет довольный Роман Сергеевич, — и Дениска тут! Пойдем-пойдем, Максим, не стесняйся. Интересно, что он тут делает? Развелись, а приезжает как к себе домой. Идем с Глебом за отцом Ули и Лешкой, а внутри застаем странную картину. Денис держит Улю за плечо, а та уперла ему руки в грудь, будто отталкивает его. Я не знаю, что у них произошло, но эта картина вызывает у меня приступ гнева. Возникает ощущение, что Денис хотел чего-то добиться от Ули. Увидев меня, он опускает руку и хмыкает: — Что, все семейство в сборе? Глава 29 Ульяна Денис нагрянул словно гром среди ясного неба. Расхристанный, глаза безумные. Стоит на пороге и дышит так, будто бежал от самого города. — Дэн? Как ты тут оказался? Что-то случилось? Он проходит в дом, наступает на меня. Шаги тяжелые, голос хриплый: — Не могу я так больше, Ульяна. — Что не можешь? Я не понимаю. С МариноНа работе неприятности? — перебираю в голове первые попавшиеся варианты. Я дохожу до холодильника и упираюсь в него спиной. Денис замирает посреди кухни — взгляд темный, непривычно злой. Грешным делом думаю, не принял ли он какой-то наркотик? Уж больно неадекватное поведение у всегда спокойного Дениса. Его грудная клетка быстро поднимается и опускается от тяжелого дыхания, а затем он выдает: — Я больше так не могу, — произносит на одном выдохе. Плечи у него опускаются. Такое ощущение, что все проблемы мира легли на них и они вот-вот сломается. Раз и навсегда. — Ты как кислота, выжгла все внутри. Ни есть нормально, ни спать, ни жить, — закрываю рот ладонью, когда слышу это. — Скажи, что мне сделать, чтобы больше не болело? Смотрю на жену, а вижу тебя. Называю ее твоим именем. Прикасаться к ней не могу, потому что она не ты. Я не могу вдохнуть. В груди все сковывает свинцом, горячие слезы застилают глаза. Теперь я чувствую его боль и безумие, словно свое. Вижу, как Денис иссыхается прямо на моих глазах, открываясь мне… — Денис, не знаю, что сказать тебе, — шепчу сухими губами. — Я еще тогда тебе сказала, что не люблю. Ты замечательный, самый лучший… — Замолчи! — грубо обрывает меня. — Не смей. Ни слова о любви и о том, какой я хороший. Я не хочу быть хорошим для тебя. Пусть лучше буду мудаком, может, хоть так у тебя появятся какие-то чувства ко мне? Я быстро моргаю, пытаясь переварить все, что только что услышала. — Зачем ты это мне говоришь? — Столько лет прошло, а ты до сих пор ждешь его. — Я не жду никого. — Он променял тебя на другую, а ты продолжаешь любить его. — Перестань. — Как мне урвать хоть каплю твоей любви, Ульяна? Самую малость? Мне хватит и ее. Я буду это чувство хранить, как самую большую ценность. Сберегу, никому не отдам. Роняю лицо в ладони, пытаюсь прийти в себя, а когда поднимаю голову, Денис стоит еще ближе. — Денис, мы говорили об этом много раз. Если бы все зависело от моего выбора, я бы хотела полюбить тебя, но разве на чувства можно повлиять? — Уж мне ли не знать, что нельзя, — слова даются ему с трудом. — Тебе лучше уехать. Наверняка Марина переживает за тебя. — Я хочу развестись с ней, Ульяна. Закусываю губу и виновато опускаю глаза, чувствуя, что ответственна и за чужой брак. — Прости, — снова плачу. — Не надо… Тут только моя вина. Поступаю с Мариной так же, как ты со мной. — Прости… — что мне еще сказать? Я никогда не лезла в их брак, не навязывалась сама и не навязывала Лешку Денису. После развода ушла из его жизни, ведь прекрасно понимала, что ему надо жить дальше. Дэн подходит вплотную, берет меня за руку, так, чтобы я встала лицом к лицу с ним. — Давай попробуем начать все заново? — обдает горячим дыханием лицо. Я не верю. Попросту не могу поверить в то, что он серьезно. — Денис, ты сошел с ума? — Да. — У нас и в первый раз не вышло ничего. Во второй будет еще хуже. Да и я не пойду на это. Я не люблю тебя, Дэн! Пытаюсь выпутаться из его хватки, и как раз в это время открывается дверь. На пороге появляются мой отец с Лешкой. И Максим с Глебом. Дэн отпускает меня и говорит: — Что, все семейство в сборе? Я понимаю: бывший муж сейчас в таком состоянии, что может полезть в драку. — Папа! — выкрикивает Лешка, ставит корзину с грибами и бежит к Денису. Слава богу, что он переключается в этот момент. Переводит взгляд на моего сына и распахивает объятия. — Привет, Лех, — произносит сдавленно. А мне хочется провалиться сквозь землю, потому настоящий отец Леши рядом. Все видит, но правды не знает. Максим тяжелым взглядом смотрит на меня, а я быстро нацепляю маску беззаботности, улыбаюсь, надеясь, что за улыбкой не будет видно, что я плакала. — Здравствуй, Денис, — мой отец протягивает руку. Денис пожимает ее и переводит взгляд на Максима. — Пойдем выйдем, — бросает ему. — Что происходит? — отец вмешивается, когда замечает, что происходит что-то не то. Денис и Максим выходят на улицу, оставляя в доме тягостное ощущение. — Пап! — выкрикивает Глеб. Мальчики ничего не понимают, папа тоже в шоке, а я срываюсь и бегу за мужчинами. Они отошли от дома, вижу, что Денис со злостью что-то выговаривает Максиму, толкает его. Тот толкается в ответ. — Эй! — бегу к ним. — Перестаньте немедленно! Денис! Врезаюсь в мужчин, и тут же мне прилетает удар локтем в живот. Я вскрикиваю. — Ульяна! — Уля! Вдвоем подаются ко мне, подхватывают с двух сторон, а я сгибаюсь пополам. Перед глазами пляшут мушки от боли, сразу же подкатывает тошнота. В этот момент выходит из дома отец. В руках ружье. Смотрит на всех строго. Понятно, что отец никогда не поднимет оружие на человека, оно нужно больше для того, чтобы осадить мужчин. — Денис, тебе пора, — говорит твердо. Бывший муж не уходит, держит меня. — Уходи, Денис. Уходи, — молю его. Стафеев наконец отступает и спиной вперед идет к калитке. Растрепанный, с красными глазами, он смотрит на меня, а кажется, что прожигает взглядом. В этот момент из дома выбегает Лешка и бежит к нему, но Дэн выставляет руку, останавливая моего сына. — Пап! — Лешка тормозит и медлит, растерянно переводит взгляд с него на меня. Денис смотрит на Лешку с болезненным выражением лица, качает головой. — Пап! — надрывно кричит мой сын. Я перестаю чувствовать свою боль. Теперь красным пульсирует острая боль моего сына. Я знаю это ощущение. Когда тебя оставляют и ты не видишь больше смысла в своей жизни. — Прости, — Денис качает головой, разворачивается и уходит, сбегает. — Папа! — уже со слезами в голосе вопит Лешка, но Стафеев садится в машину и с ревом трогается, поднимая пыль. — Денис! Леша выкрикивает его имя, когда машина срывается и уезжает. Выпутываюсь из рук Максима и бегу к сыну. Обнимаю его, но он вырывается и залетает в дом. Меня покидают силы, и я едва не падаю на сырую землю, но мою руку перехватывает Максим и усаживает на лавочку, которая стоит рядом. Обвожу взглядом место действия. Глеб растерянно прячет глаза, стоя в дверях, отец вздыхает и хмурится. Поднимаю глаза на Максима, который смотрит в упор. — Что он сказал тебе? — спрашиваю его. — Сказал, что, если бы не я, у вас с ним все было бы по-другому. Что я виноват во всем. Наверняка ты лучше меня знаешь, о чем он говорил. Подходит отец и становится напротив нас. — Максим, думаю, вам с Глебом лучше уйти, — произносит безапелляционно. — Хорошо, — соглашается Максим. — Уль, ты как? Как живот? Может, свозить тебя в больницу? — Ничего не нужно, Максим, — говорю устало. — Мне уже лучше, а тебе правда стоит уехать. Никонов кивает и жестом подзывает сына. Глеб подходит и говорит тихо: — До свидания. Когда машина Никонова скрывается из поля зрения, отец тяжело вздыхает: — Кажется, настало время поговорить про настоящего отца Леши, да, дочь? совсем скоро, девочки... совсем скоро Глава 30 Ульяна — Мне Максим сразу показался знакомым, но я не мог понять, откуда знаю его. А вот сейчас, видя вас рядом, вспомнил. Папа сидит со мной на крыльце и смотрит на наш небольшой яблоневый сад. Листва опала, деревья стоят голые, будто мертвые. Мне кажется, когда-то и моя душа была такой. — Что ты вспомнил, пап? — спрашиваю едва слышно. — Я ведь видел вас вместе. Тогда, много лет назад. Я шел со смены, а вы гуляли в парке, за руки держались, он украдкой целовал тебя. Ты вся светилась и смеялась так громко, что звенело в ушах. Это Максим был тогда с тобой. Да, наверное. Кроме него больше и некому. — Леша похож на него, — говорит тихо. — Максим не знает? — Нет. — Надо сказать, Уль, — вздыхает. — Какой бы Денис ни был хороший отчим, он не отец. И сегодня мы ясно увидели это. — Надо, пап, — соглашаюсь после небольшой паузы. Нас с Максимом затягивает в воронку. С каждым днем становится слишком много общего, возникает все больше точек соприкосновения. Дальше просто нет смысла молчать. — Я расскажу, пап. Как только соберусь с силами — расскажу. Пойду к Леше, проверю его. — Давай, Уль. Иди, конечно. Захожу в дом и направляюсь в спальню к сыну, открываю дверь. Лешка лежит на кровати, лицом к стене, всхлипывает. Сажусь рядом с ним, кладу руку ему на голову, принимаясь гладить мягкие волосы. — Денис теперь больше не приедет ко мне? — спрашивает, задыхаясь. — Приедет, Леш. Ты дорог Денису. Понимаешь, у нас с ним все непросто, и это отразилось на тебе. Леша садится, оперевшись о спинку кровати. — Нет, мам. Будь он моим настоящим отцом, он бы не уехал. Ох, сынок, иногда и родные отцы бросают безжалостно. — Мам, а ты знаешь, где сейчас мой папа? — спрашивает неожиданно. В голосе звучит робкая надежда, у меня сразу слова застревают в горле. Врать нельзя. Сказать правду рано, для начала следует поговорить с Максимом. — Знаю, Леш, — выдаю через силу. — А почему он меня тогда не захотел? Снова мысленно натыкаюсь на стену. Подобрать правильные слова практически невозможно, но я делаю что могу. — Нет, не совсем так. Просто он уехал… далеко, а потом я узнала, что жду тебя. — И ты не рассказала ему? — Рассказала, просто он не поверил… Вряд ли Леша понял что-то, но вопросов он больше не задает, только думает о чем-то своем. Я невольно подмечаю, какой взрослый сын у меня. Больше не малыш. И близко нет. Смотрит так пристально, словно читает мысли. — Значит, мне не нужен такой отец, который не поверил… Леша выдает это очень решительно, даже, я бы сказала, по-взрослому. Мне хочется отшатнуться от этих слов, хотя они обращены вовсе не ко мне. — Ты иди, мам, — говорит уже спокойно, слезы высохли. — Леш, я люблю тебя. — И я тебя, — ложится и отворачивается лицом к стене. Я медленно выхожу из комнаты сына и иду на кухню. Тут сидит папа, перед ним пустая стопка. Я сажусь напротив, вздыхаю. — Пап, мы, наверное, поедем завтра в город. — Хорошо, Уль. Как знаешь. Отопление включили у вас? — В чате пишут, что нет. Сплитом будем топить. — Так себе идея. — Может, обогреватель куплю. — Опасно… Разговариваем с отцом на отвлеченные темы, постепенно день близится к завершению. Леша выходит, ужинает с нами, общается с дедом. На новость о том, что уезжаем, реагирует спокойно. Поутру, когда все котомки и соленья отца загружены в автомобиль, я сажусь, чтобы прогреть двигатель. Вставляю ключ, но машина не реагирует, попросту не заводится. Ко мне спешит отец, лезет под капот. — Аккумулятор сел. Я давно тебе говорил: менять его надо! — выкрикивает. — Иди к Котову, пусть пригонит свою машину, прикурим. — Уже бегу. Спешу к старому знакомому, но еще издалека вижу, что двери в гараж открыты. Сам Влад ковыряется в яме. — Привет! — Ой! Привет, Ульян! — выныривает из ямы и вытирает руки. — Сломалась машина? — киваю на белую «Шкоду». — Барахлит. Вот, разбираюсь. — Понятно, — вздыхаю понуро. — Случилось чего, Уль? — спрашивает участливо. Слышу шорох позади себя и оборачиваюсь. Максим. Здоровается с Владом, мне кивает. — Так что случилось, Уль? — Аккумулятор сел. Вот, хотела попросить прикурить. — Я не могу, сорри, — Котов разводит руками. — У самого тачка сломалась. Макс, может, ты? — Я помогу, — выдает Максим. — Поехали. Прощаюсь с Владом и иду за Никоновым. Его машина тоже стоит на улице. Багажник открыт, в нем чемоданы. — И вы в город собираетесь? — Да, появились кое-какие дела, — отвечает обтекаемо, открывает мне дверь и помогает сесть. — Как ты? Как Леша? — спрашивает по дороге. — Мы в порядке. Хотели в город вернуться, но аккумулятор сдох. — Сейчас исправим. Полчаса пытаемся завести машину, и наконец получается. — Уль, если ты не против, давай вместе в город вернемся? Ты будешь ехать впереди, а мы за тобой. — Зачем это? — А вдруг случится что-то на трассе? Раздумываю я недолго, в целом в его словах логика есть. — Хорошо. — И надо бы сразу в магазин за новым аккумулятором, Уль. Этому кранты. После обеда выдвигаемся. Едем спокойно, я не лихачу, никуда не тороплюсь — после дождя дорога скользкая, ни к чему это. Постоянно вижу черный внедорожник позади. От этого становится спокойнее, ведь я понимаю, что мы не одни, и, случись что, Максим поможет. Я не успеваю среагировать. На встречку вылетает машина. Я жму на тормоз и чувствую, как «Поло» начинает закручивать. Последнее, что я слышу, — крик собственного сына… Глава 31 Максим Все происходит на моих глазах. Авария страшная. Машину Ули закручивает, вторая тачка сразу летит в кювет, переворачивается на крышу. Это какая-то старая китайская малолитражка, которую и от порыва ветра сдует, а тут такой удар. Дальше все как в тумане. Мы с Глебом останавливаемся, спешим к «Поло». И Уля, и Лешка без сознания, у обоих на лице кровь. Я тяну руки к Леше, его вытащить проще всего. — Не трогайте! — кричит какой-то мужик, который на бегу надевает латексные перчатки и спешит к «Поло». — Я врач. Их нельзя трогать, может быть сломан позвоночник. Вызывайте скорую. Скорая приезжает очень быстро. Врачи проводят какие-то манипуляции и перекладывают Лешку и Улю на носилки. — Знаете, где их документы? — спрашивает фельдшер. — Сейчас. Лезу в покореженную машину, забираю с заднего сиденья сумки и ноутбук, открываю молнию. Свидетельство о рождении Леши нахожу в большой папке. В сумке Ули — паспорт. — Вы родственник? — спрашивает врач. — Да! — решительно выдаем мы с Глебом, я даже оборачиваюсь на него. Сын бледный, испуганный. — Мы везем их в Первую больницу, можете ехать за нами, — сообщает врач, забирает документы и закрывает дверь. За это время успевает прибыть полиция. Я даю им свои координаты и объясняю, что остаться на месте происшествия некому. Мы с сыном торопимся в тачку, чтобы успеть за скорой. — Пап, я их вещи из багажника к нам переложил, — сообщает Глеб. Перевожу удивленный взгляд на него. — Вот это да. А я и не подумал. Молодец, сынок, — кладу руку ему на плечо. От скорой не отстаю, нарушаю правила дорожного движения, но до этого сейчас мне нет никакого дела. Мне дико страшно за Улю и ее сына. Больше всего пугает то, что они так и не пришли в сознание. По дороге связываюсь со знакомым из министерства здравоохранения, коротко описываю ситуацию. — Макс, все нормально будет. Первая больница хорошая. Ее недавно оснастили новым оборудованием. Я сейчас позвоню главврачу, расскажу, что произошло. Не беспокойся, спасут твою знакомую и ее сына. На подъезде к городу я слышу незнакомый сигнал телефона. Глеб оборачивается назад и достает с заднего сиденья сумку Ульяны. — Пап, это телефон Ульяны Романовны звонит. — Давай сюда, — протягиваю руку. На дисплее высвечивается имя: Настя. Я знаю только одну Настю в окружении Ули. Нажимаю на кнопку и принимаю вызов. — Смирнова? — спрашиваю вместо приветствия. На том конце заминка. — Это кто? — спрашивает знакомый голос. — Никонов. — Э-э… я ничего не понимаю.Что делает у тебя телефон Ульяны? — спрашивает нервно. Быстро пересказываю, что произошло, и называю больницу, куда везут Лешу и Ульяну. — Буду через десять минут! — выкрикивает Настя. Слышно, что она очень испугалась за подругу. Думаю, будет лучше, если она приедет, вдруг Настя знает что-нибудь важное, что пригодится врачам. Возможно, про аллергию или что-то в этом роде. У въезда в больницу мы с машиной скорой разделяемся, так как нас не пускают даже за ворота. Бросаю тачку криво посреди тротуара, и за руку с Глебом мы летим в приемный покой. Здесь нам говорят, что обоих увезли на обследование. И у Лешки, и Ульяны подозрение на ЧМТ. Показывают, где можно подождать. Снова бежим с Глебом под неодобрительными взгляды медперсонала. — Куда! — кричит медсестра, когда мы вступаем на запретную территорию. — Не видишь, написано: «Посторонним вход запрещен!» Садитесь тут! — Мне нужно узнать, что с женщиной и ребенком. Их только что привезли на скорой после аварии. — Фамилия? — Стафеевы они. Мать и сын. — Садись, — говорит более снисходительно. — Сейчас узнаем. Ее нет страшно долго, кажется целую вечность. За это время я прокручиваю в голове сценарии один страшнее другого. Злюсь на себя, что отпустил их на неисправной машине, на Улю за то, что дохера самостоятельна. На судьбу за то, что когда-то развела нас. «Спаси их, пожалуйста… спаси!» — в голове мой немой крик. До боли сжимаю руки, но не чувствую ничего. Голова гудит. Они должны жить. Должны. А со всем остальным я разберусь. Найду лучших врачей, поставлю на ноги обоих! — Пап, я пить хочу, — жалобно говорит Глеб. — Сам сможешь купить? — протягиваю ему карточку. — Конечно. Сын убегает, а спустя несколько минут выходит та же медсестра, подходит ко мне. — Ну что там? — Да не переживайте вы так, — говорит до бешенства спокойно. — Оба пришли в сознание, ими занимаются. Мальчика сильнее приложило, ему ставят среднюю степень тяжести. Руки-ноги тоже пострадали. В общем, ждите, врач выйдет — все расскажет. И вот еще, заберите документы. Отдает мне свидетельство Лешки и паспорт Ули. — Спасибо вам. Женщина улыбается: — Не переживайте, правда. Их смотрят лучшие врачи. Киваю ей, а сам возвращаюсь на стул. Верчу в руках документы, не сразу обращая внимание на одну важную деталь. В свидетельстве у Леши в графе «отец» прочерк. Почему Ульяна не вписала Дениса? Смотрю на день рождения Леши. К горлу подкатывает ком. Цифры прыгают перед глазами. Пытаюсь посчитать. Когда мы были вместе? Когда был последний секс? Башка не варит. Все это очень сложно вспоминать, потому что прошло тринадцать лет. Зима была. Перед новым годом где-то. — Привет, Максим. Как они? — появляется Настя. Она тяжело дышит, видимо, тоже бежала. Взмыленная, испуганная. — Их осматривают. Коротко пересказываю то, что знаю, а потом снова опускаю взгляд в документ. Пытаюсь вспомнить наш последний разговор с Улей, который состоялся, когда я уже уехал в США, но ничего не выходит. Что она мне говорила? Не помню, хоть убей. Плакала, помню. Не верила. А я что сказал? Ни черта не могу вспомнить. Если бы отцом Леши был Денис, он был бы вписан в свидетельство. Тут же всплывает в памяти картина, как вчера Лешка кричал Стафееву сначала «Папа», но потом назвал его просто по имени. Поднимаю взгляд на бледную Смирнову, которая сидит рядом. — Настя. Почему в свидетельстве у Лешки в графе «отец» прочерк? Ее взгляд бегает, она бледнеет еще сильнее, хотя, казалось бы, куда больше? — Настя. Кто настоящий отец Лешки? Глава 32 Максим — Настя, — мне кажется, мой голос звучит жалко. Не может так растерянно говорить сорокалетний мужик. В этом возрасте вообще есть что-то, что может шокировать? Экономический кризис? Обвал валюты? Девальвация? Революция? Пандемия? Землетрясение? Я вас умоляю. — Настя… — голос все-таки срывается до шепота. Настя отворачивается от меня, прячет глаза, а я ощущаю себя маленьким мальчиком, которого мать оставила в огромной очереди, а сама ушла. Весь мой мир — выверенный, четкий — трещит по швам, как прохудившаяся ветошь. Лешка не может быть моим сыном. Во-первых, Ульяна бы никогда так со мной не поступила, она бы не стала скрывать, что у нее ребенок от меня. Да, я обошелся с ней нехорошо, бросил, оставил одну, но она не такая! Во-вторых, отец Лешки — Денис! Лешка называл его «папа»! Но в графе «отец» пусто, имени Дениса там нет. Пытаюсь представить ситуацию, в которой мой ребенок остается без отца в свидетельстве о рождении, при этом я нахожусь в законном браке с его матерью. Я честно пытаюсь сообразить, нарисовать в голове картину, но, как ни крути, ничего не получается. Этот сраный пазл не складывается. Кладу руки на плечо Насти и насильно разворачиваю ее к себе. — Кто отец Леши? — спрашиваю четко, по слогам, уже более уверенным голосом. Настя все-таки поднимает на меня уставший, немного грустный взгляд. — Макс, давай ты не будешь задавать мне таких вопросов? — Кому мне сейчас задать этот вопрос, Насть? — Точно не мне. Никонов, ты чего от меня ждешь? Я тебе ничего не могу рассказать, кроме того, что ты просто уничтожил Ульяну своим отъездом. Нет, даже не так. Тем, что ты так некрасиво бросил ее. Сказал, что едешь на несколько дней, и пропал. А потом — «Ты не нужна мне». Я не помню этих своих слов, но понимаю, что мог сказать такое, чтобы обрубить все сразу. Жестоко? Жестоко. Еще как. Но тогда я не видел другого исхода. Я не хотел, чтобы Ульяна на что-то надеялась и ждала меня. Я желал для нее самого лучшего: чтобы она как можно скорее забыла меня и пошла дальше. Мысль эта была чужеродной, я понимал, что дорогая мне девушка может достаться кому-то другому. Другой будет ее касаться, обнимать, любить. А я продолжу тянуть то, что взвалил на себя добровольно. Женщину, к которой больше не испытываю ничего, и ребенка, которому нужен отец. — Она тяжело перенесла наш разрыв? — спрашиваю Настю. — Разрыв? — я чувствую перемену. Смирнова закипает буквально на глазах. — Да ты откровенно бросил ее! Наигрался и побежал в силиконовую долину. А она тут одна осталась. Уля ходила просто серая. Больше не было веселой, легкой девчонки. Казалось, что она резко постарела. Никакой жизни во взгляде. Она отказывалась от всего, даже с нами общаться перестала! — Я не думал, что все будет так плохо, — произношу растерянно. — Ты что же, представлял, будто она отряхнется и как ни в чем не бывало пойдет дальше? Ей было двадцать! Она любила тебя, Максим. Конечно, то, что ты сделал, практически убило ее. На плечи ложится груз ответственности за прошлое. Я ведь правда искренне считал, что делаю все правильно. Что так будет лучше и для нее, и для меня. — В любом случае даже то, что я сейчас рассказываю тебе о прошлом, — неправильно. Ты должен спросить Ульяну. Я тебе больше ничего сказать не могу, кроме того, что разочарована в тебе. Разочарована? Мне хочется придушить себя голыми руками. Я даже не представлял, что тогда, много лет назад, все могло обернуться для Ульяны настолько плохо. Я не успеваю задать больше вопросов, потому что возвращается Глеб. При нем точно не стоит поднимать эту тему. Выходит врач и направляется к нам. — Вы родственники Стафеевых? — Да! — тут же поднимаемся с Настей и спешим к врачу. — У Алексея перелом ключицы, ему наложили гипсовую повязку, Сотрясение средней тяжести, много порезов от осколков, гематомы, ушибы. Состояние стабильное, мы дали ему успокоительное, он спит. Предположительно, мальчик останется у нас минимум на неделю, дальше будем смотреть по динамике. — Можно к нему? — порываюсь тут же. — Нет, не стоит. А вот Ульяну Романовну можно увидеть, она пришла в себя. У нее также сотрясение, но легкое. Гематомы и ушибы. Переломов получилось избежать, но есть множественные, не угрожающие здоровью порезы от стекла. — В какой она палате? Как туда попасть?! — Я провожу. Только будет лучше, если пойдет кто-то один, — окидывает нас троих взглядом. — Иди ты, Макс, — кивает Настя. — Побудешь с Глебом? — Конечно. — Иди, пап, — подталкивает сын. Иду за врачом. Тот проходит по множеству коридоров, а потом останавливается у одной из дверей. — Ульяну и Алексея разместили в отдельные одноместные палаты. Скорее всего, мой звонок дошел куда надо. Врач придвигается ближе. — Ульяну Романовну лучше лишний раз не тревожить. Ей сказали про сына, она разнервничалась. Так что лучше лишних поводов для беспокойства не давать. — Понял. Врач уходит, а я захожу в палату. Глава 33 Ульяна Не передать словами весь спектр эмоций, что я испытываю. Как могло такое произойти? Я же внимательный и спокойный водитель, никогда не лихачила, всегда соблюдала скоростной режим, сто раз думала, прежде чем совершить маневр! А тут даже глазом моргнуть не успела, как все произошло. И что теперь? Мой сын непонятно где, а я как вареная, обколотая успокоительными, лежу и смотрю в одну точку на потолке. Слышу шорох открываемой двери, но сознание заторможено, и я не сразу соображаю, что нужно оторвать взгляд от потолка. Поворачиваю голову, лишь когда рядом со мной садится кто-то. Максим. Бледный, с темными мешками под глазами. Одежда мятая, волосы растрепаны. Он рассматривает меня с жалостью во взгляде. У меня болит лицо, левая часть онемела — предполагаю, что там нехилый такой синяк. Руки и ноги беспорядочно перемотаны бинтами, местами обработаны зеленкой, наверняка порезы оттого, что на меня посыпалось стекло. — Леша… — пытаюсь задать вопрос о сыне, его состояние меня беспокоит больше всего на свете. Никонов тут же кладет руку на мою, чуть сжимает ее. Мне кажется, его ладони обжигают. Или это у меня температура тела такая низкая, что разница кажется колоссальной? Максим, видимо, замечает, что ладонь у меня холодная, и тут же укрывает меня больничным одеялом. — Уль, не нервничай, пожалуйста, — говорит уверенно и спокойно, хотя я вижу отголоски страха на его лице. — Врач сказал, что с Лешей все хорошо. Он стабилен. Перелом ключицы и сотрясение. Все это не опасно для жизни, наверняка мальчик быстро пойдет на поправку. Да, все это я уже слышала от врача. Он коротко отчитался передо мной и заверил, что опасности нет. Я пытаюсь подняться, чтобы найти врача, который сможет отвести меня к сыну, но Максим мягко нажимает мне на плечи и укладывает обратно. — Ульяна, тебе надо отдохнуть, — говорит строго. — Я не смогу спать спокойно, пока не увижу сына. — Я только что разговаривал с вашим лечащим врачом, твой сын спит, — произносит это как-то странно, неожиданно осипшим голосом. — Давай поступим так: я останусь тут и, когда Леша придет в себя, сразу же пойду к нему, а потом вернусь к тебе и отчитаюсь. — Но… зачем тебе это? — спрашиваю непонимающе. — Поезжай домой, к чему ночевать в больнице. — А ты не понимаешь? — его голос прерывается, глаза наливаются кровью. Почему-то мне кажется, что он теряет терпение, но держится. — Нет, — отвечаю тихо. Максим прикрывает глаза, выдыхает рвано. — И с кем останется Глеб? Он же не будет ночевать с тобой тут. — Глеба заберет мой отец. Он уже выехал. И я останусь, Ульяна. Возражения не принимаются. Замолкаем. Я не в силах вести споры, да и чувствую, что Никонов не откроется мне. Я не узнаю истинных причин. — А что с людьми из той машины? Отворачивается. — Макс? — двигаю губами, но звука нет. Никонов поднимает взгляд, смотрит тяжело. — Случилось то, что случилось. Твоей вины в аварии нет. Менты забрали у меня регистратор, на записи видно, что тачка вылетает на встречку прямиком вам в лоб. Надо благодарить бога, что вы отделались так легко. Окажись это не малолитражка, а внедорожник, боюсь представить, как все было бы… Даже несмотря на седативное, которое должно успокаивать, я всхлипываю. Я не сразу замечаю, что мышцы лица Максима дергаются. Он придвигается ко мне. Кладет ладонь на здоровую половину лица, а сам опускает голову на подушку. — Перестань плакать, Уль, — говорит мягко, но в голосе слышна боль. — Ты жива, Лешка выздоровеет. У вас обязательно все будет хорошо. Все позади. Вы в безопасности. Не сдерживаясь, беру его руку в свою, сжимаю ладонь. Даже несмотря на успокоительное мне сейчас так страшно. Это какой-то животный ужас. Мысль приходит резко, как вспышка губительной молнии. А что было бы, если бы я умерла? Максим и Лешка даже не узнали бы, что на самом деле приходятся друг другу отцом и сыном. Что близкие. Самые родные. — Ма-максим, — губы не слушаются, во рту страшно сухо. Сознание накрывает туманом, — мне надо сказать тебе, что… что…. — Скажешь, Уль, — он немного отодвигается от меня и смотрит, как мне кажется, устало, а еще немного с осуждением. — Обязательно скажешь… — туман такой мягкий и приятный. — Скажешь, Ульяна… почему мой сын носит фамилию чужого мужика… Мне кажется. Ведь кажется же? Чудится, как в сновидении или странном мираже… Глава 34 Ульяна Мне все приснилось. Это была галлюцинация от седативного. Побочка от сотрясения. Последствия удара. Максим не мог все узнать. Кто бы ему сказал? Да никто бы не сказал. Перед выпиской я захожу к сыну. Он уже не такой бледный, как в первые дни после аварии. Улыбается, все рвется на улицу. Бегать, прыгать. Понимаю его. Мальчишка. Шило в попе. Хочется активности или на крайний случай поиграть, залипнуть в телефоне, послушать музыку. А делать ничего из этого нельзя. Вот и остается страдать в одиночестве. Я бы хотела забрать Лешку сегодня, но, во-первых, это может быть опасно для его здоровья, а во-вторых, отопление в нашем доме так и не дали. В домовом чате творится вакханалия. Люди поднимают все свои связи, но все без толку. Я понимаю: когда вернусь домой, буду, как пещерный человек, жить в холоде. Надо бы купить обогреватель — жаль, что он не сможет нормально отапливать всю квартиру. — Леш, я приеду к тебе завтра. Хочешь, привезу что-нибудь вкусненького? — щелкаю сына по носу и мягко улыбаюсь. На лице у него синяки. Он не такой разукрашенный, как я, слава богу, но тоже нехило приложился. Провожу кончиками пальцев по скуле, Лешка шипит, и я быстро убираю руку. — Ма, а привези мне тех булочек с корицей из кофейни на набережной? — и глазки делает такие милые-милые. — Меня твой тренер отчитает за срыв диеты, — тихонько смеюсь. — Э-эх, — натурально так вздыхает. — Лех, привезу, конечно. С корицей и те корзиночки, да? — Да! — выкрикивает и, счастливый, улыбается. Позади слышится шорох, открывается дверь. На пороге стоит Максим. Смотрит на нас внимательно. — Привет, — проходит по палате и протягивает руку Лешке. Сын пожимает протянутую ладонь. Максим держит руку сына дольше чем нужно, зависает взглядом на его лице. Хмурится, будто пытается что-то понять. — Максим, а ты зачем приехал? — вмешиваюсь. Мне бы понять странное поведение Никонова, но это сложно. Он в последние дни молчалив и задумчив. На расспросы не отвечает. Приезжает хмурый, приходит ко мне, заглядывает к Лешке, а потом уезжает еще более хмурый. — Я за тобой, — Никонов смотрит мне в глаза. — У тебя же выписка сегодня. — Да, но я думала вызвать такси, — произношу растерянно. — Я отвезу тебя домой, — настаивает на своем. — Максим, это правда лишнее. Ты и так ездил к нам каждый день, хотя не должен был. — Приезжал и буду приезжать. Если надо, стану наведываться по несколько раз в день, — слышу нотки злости в его голосе и решаю закрыть эту тему. Приехал и приехал. Хочет отвезти домой — пусть. Максим смотрит на моего сына и спрашивает уже мягче: — Леш, ты как сегодня? — Все супер, дядь Максим, — по-свойски выдает сын, а у Макса дергается кадык от его фразы. Лешка не замечает этого и продолжает: — Мама обещала завтра привезти булочки с корицей, я в предвкушении. — Привезем, — кивает Макс, а я открываю рот от изумления. Прощаемся с Лешей и выходим в коридор. — Что значит «привезем»? — шиплю на Никонова. — Это значит, что ты и я поедем в кондитерскую, я куплю все, что нужно, и мы привезем это… твоему сыну, — буквально выдавливает из себя последние два слова. Когда мы выходим из стен больницы, я говорю: — Максим, не нужно всего этого. Мы никто друг другу, просто люди, оказавшиеся в одном месте в неподходящее время. Ни к чему все эти обещания и помощь. Я справлюсь сама, правда. Никонов медленно оборачивается и вперивается в меня взглядом. Я подмечаю изменения во внешности мужчины, которые произошли за последние пару дней. Стало больше седых волос, он как-то посерел, будто не спал все это время. Под глазами мешки, а в самих глазах… тоска смертная. — Уверена, что мы никто друг другу? — спрашивает холодно. — Ну… да, — даже теряюсь. — А кто мы, Макс? Наше общее прошлое так далеко, что смахивает на легенду. — Мы поговорим об этом, Ульяна. Обязательно поговорим, — произносит холодно. — А теперь садись в машину. Мне не нравится, как он разговаривает со мной. Грубо, зло. Но кажется, если я сейчас вступлю в конфронтацию, меня просто размажут по асфальту. Именно поэтому я молча отдаю Максиму свою сумку, которую он тут же уносит в багажник, а сама сажусь вперед, на пассажирское сидение. Спешу пристегнутся. Руки ледяные и мокрые, подкатывает тошнота. Никонов трогается излишне резко, я вскрикиваю. Страх застилает глаза. Это первая поездка после аварии, и мне ужасно не по себе. — Прости, я буду ехать медленно, — говорит Макс и реально выезжает очень спокойно и неспешно. — Спасибо. В дороге я более-менее успокаиваюсь. Возле моего дома благодарю Максима, быстро выхожу. Никонов достает сумку и ждет, что я открою дверь в подъезд. — Дальше я сама. — Открывай. — Максим… — Ульяна, я еле держусь. Пожалуйста, не провоцируй меня, — а у самого глаза красные, будто реально вот-вот набросится на меня. — Хорошо. Заходим внутрь, поднимаемся ко мне. Максим без спроса входит в квартиру, хмурится. — Почему у тебя так холодно? — спрашивает в шоке. — Отопление еще не дали, — пожимаю плечами. В квартире страшно неуютно. Все поверхности ледяные. С тоской осознаю, что в таких условиях придется пожить какое-то время. — Ноябрь на дворе! — чуть ли не выкрикивает Никонов. — Что значит — не дали? — Там с котельной неполадки, управляющая мутит что-то. Мы ничего не можем сделать, — развожу руками и устало вздыхаю. — Как ты собиралась тут жить? — спрашивает шокированно. — Купила бы обогреватель, — поджимаю губы. Отчего-то мне становится неловко за свою жизнь. Неидеальную, суровую. У Максима наверняка все иначе. Прислуга, помощники, которые решают любые проблемы. — Ты не будешь тут жить. Тем более не привезешь сюда Лешку, — выдает решительно. — Прости? — нет, наверное, мне послышалось. Максим стоит напротив и буравит меня взглядом. — Собери вещи. Ты переезжаешь ко мне. Глава 35 Максим Я с трудом держусь. Если честно, сейчас у меня одно желание — разнести к херам квартиру. Эти дни я честно пытался собраться. Выдохнуть и прийти в себя. Отыскать где-то здравый смысл и постараться посмотреть на ситуацию глазами той двадцатилетней брошенной беременной Ульяны. Молодая, совсем зеленая. Идеалистка, смотрящая на мир в розовых очках и видящая в людях лишь хорошее. Дал ли я ей что-то хорошее? Вряд ли… если только сына. Я часто приезжал к Леше, по несколько раз в день. С каждым визитом я все больше и больше находил своего в его чертах. Тот же разрез глаз, губы, волосы. Схожесть с Глебом тоже есть, и она немалая. А ведь я и раньше ловил себя на мысли, что Леша похож на Глеба, но совершенно не придавал этому значение. Мало ли сколько похожих людей бродит по свету? Я знал, когда Леше кололи лекарство, от которого он засыпал, и приезжал в это время. Смотрел на него спящего и думал об одном. Как сейчас поступить правильно? В квартире Ульяны будущее прояснилось. Она не будет жить в этом ледниковом периоде вместе с моим сыном. — Что ты сейчас сказал? — Ульяна моргает несколько раз, а я не могу отвести взгляда от ее лица. Внутри все сжимается от боли. Ее лицо — совершенное, красивое — сейчас исполосовано мелкими порезами и украшено огромным синяком, который за пару дней несколько раз успел поменять оттенок. Хочется положить на него руку, погладить, унять боль. Ведь наверняка болит… — Я сказал, что ты сейчас же переезжаешь ко мне. Пауза. Ульяна снова моргает, будто не может поверить в то, что слышит, а потом выдает твердое: — Нет. — Я не спрашивал. — Ты не спрашивал, а я тебе отвечаю: нет! Бросаю ее сумку на пол, надвигаюсь на Улю. — Послушай… знаешь, сколько терпения у меня осталось? Во-от столько, — показываю миллиметр между большим и указательным пальцем. — А мне что с этого, Максим? — упрямая, зараза. Поднимает подбородок, смотрит на меня свысока, хотя достает мне до плеча. — Что мне до твоего терпения? Уходи отсюда и терпи где-нибудь в другом месте. — Ты сына своего как сюда привозить собралась? Тут иней разве что на подоконнике не лежит. — За время, пока он в больнице, отопление, возможно, дадут. — А если нет? — закипаю, терпения правда не остается. Ульяна отходит от меня и идет в сторону кухни, резко оборачивается. — Тебя не должно волновать, как мы будем тут жить, Максим. — Уверена? — Да! — выкрикивает. — Кто отец Леши, Ульяна? Дергается. Испуганно смотрит на меня, а потом опускает взгляд. Грудная клетка вздымается от быстрого дыхания. Я не хотел вот так. Напролом. Думал спокойно обо всем поговорить, когда ей станет лучше. Не сдержался. — Кто, Ульяна? — надвигаюсь на нее. — Почему ты спрашиваешь? — я не узнаю ее голос. Подавленный, дрожащий, еле слышный. — Я видел свидетельство о рождении Лешки. Она с силой зажмуривается и выдыхает. На меня не смотрит, а я, наоборот, заглядываю ей в лицо. — Уль… у меня только один вопрос: за что ты так? Секунда, и она распахивает глаза. Тут больше нет страха, только огонь зла и боли. — За что я так? — выплевывает мне в лицо. — Ты хотел спросить, за что я так с тобой? — Почему не сказала? — Это я-то не сказала? — хмыкает со злостью. — Я как раз-таки тебе сказала, Максим. А вот ты помнишь, что ответил мне? Ах да, конечно, ты помнишь только то, что хочешь. То, что выгодно тебе. Какая чудесная избирательная память. Но я-то ничего не забыла, я напомню тебе каждое твое слово. Она сжимает кулаки, того и гляди набросится на меня. — Ты не поверил мне, когда сказала, что я беременна, Максим! Сказал, что это ничего не меняет. Представляешь? Во мне рос твой ребенок, а для тебя это не значило совершенно ничего. Ты мне не поверил, даже не попытался разобраться! Просто сказал, что я тебе не нужна. Я немею от услышанного, а по лицу Ульяны бегут дорожки слез, губы кривятся в болезненной улыбке. — А теперь ты стоишь тут и спрашиваешь, за что я так с тобой? А не пошел бы ты, Никонов? Все-таки толкает меня. Я прокручиваю в голове наш разговор. — Я плохо соображал тогда, Ульяна. Практически не спал. Со всех сторон на меня давили… — Ох, бедненький! — хлопает руками по бедрам. — А рассказать тебе, как я жила-поживала? Как блевала дальше, чем видела, три месяца? Как похудела до неузнаваемости! Как в больницах лежала на сохранении. Как диплом с пузом защищала? А потом на шее у отца сидела, потому что надо было что-то есть, а с маленьким Лешкой я не могла выйти на работу. — Я не знал ничего, — произношу растерянно. — Ну вот теперь знаешь, — произносит холодно. — А сейчас уходи, Максим, ты нам не нужен. Выкрикивает в сердцах, а у самой руки трясутся. Губы дрожат, слезы льются потоком, не прекращаясь. Я не сдерживаюсь, срываюсь к ней. С силой вжимаю в себя. Ульяна тут же начинает брыкаться, толкается. Но я не отпускаю. Она быстро устает и просто воет мне в свитер, а я глажу ее по волосам. Руки дрожат, пальцы путаются в ее волосах. Грудину разрывает от чувств. Хер его знает, что делать дальше. Как поступить правильно и распутать все, исправить. Но то, что я не оставлю больше ни ее, ни Лешку — факт. — Перестань плакать, Уль. Все, успокойся, — прошу сдавленно. — Не надо. Она медленно успокаивается, и я поднимаю ее лицо. — Нельзя оставаться тут, Уль. Поехали к нам с Глебом? Хотя бы на эту ночь? А завтра поговорим спокойно. Ты же понимаешь, нужно что-то делать со всем этим. И тут правда очень холодно. — Нет, Максим, — произносит сдавленно. — Я прошу тебя уехать. Нельзя нам сейчас быть рядом. Наговорим друг другу лишнего, потом жалеть будем. Я хочу побыть одна. — Поехали ко мне? Я не буду тебя трогать, чтобы не провоцировать. Уйду, ты даже видеть меня не будешь. Просто поехали. — Ты снова не слышишь меня… — отворачивается. Внутри горит все. Не хочу ее оставлять тут, но с трудом разжимаю руки, отхожу спиной вперед: — Я приеду завтра утром. — Зачем? — Чтобы забрать тебя. Глава 36 Ульяна Ночью пошел снег. Сплит-система работает на тепло, но все равно не греет нормально. Я одета как капуста, в несколько слоев. На ногах теплые сапоги, носки не справляются. Укрывшись с головой одеялом, листаю чат дома. Сейчас люди остались лишь в нескольких квартирах — им некуда пойти, остальные разъехались по друзьям и родне. Всю ночь я не могу сомкнуть глаз. Сказывается нервное напряжение и неблагоприятные условия для сна. Я в прямом смысле остываю и думаю о том, что надо было соглашаться и ехать к Максиму. В квартире правда невозможно находиться. Это просто опасно для здоровья. Теперь он все знает. И хорошо, что так. Правильно. Только вот что дальше делать со всем этим? Засыпаю под утро, сплю плохо, постоянно дергаюсь. Мне чудится, что руки и ноги отмерзли и их попросту нет. Утром просыпаюсь от звонка в дверь, еле-еле плетусь открывать. На пороге Максим. Еще более хмурый и уставший. По всей видимости этой ночью не только я не спала. — Готова ехать? — спрашивает бесцветно. Если бы не свежая одежда, я бы подумала, что он ночевал под моей дверью. — Готова, — отвечаю после короткого вздоха. Вещи собираю быстро. Беру совсем немного и только на первое время. Не думаю, что надолго задержусь у него. Почему я согласилась поехать с ним? Только ли из-за холода? Из-за Лешки? Или из-за понимания, что ситуацию надо как-то решать? Потому что осознаю: у Лешки есть отец. Он имеет право, да… ну и я не вечна. Авария открыла мне новую сторону проблемы. Случись что со мной, у Лешки есть к кому пойти. Родной отец. Да и Максим, очевидно, сам хочет разобраться во всем. В машине мы едем молча. Я заторможенно смотрю на улицы, укрытые снежным полотном, а Максим не отрываясь смотрит на дорогу. Что-то в нас двоих перегорело, мы выдохлись. Никонов привозит меня в свою квартиру. Элитный дом, с охраной, видеонаблюдением. Насколько я знаю, тут самые дорогие квартиры в городе и вид на набережную. Максим заезжает на подземный паркинг и помогает мне выбраться из машины. Голова у меня раскалывается, так что я не отказываюсь от его заботы. Все-таки авария еще дает знать о себе. В лифте молчим. Я не смотрю на Максима, но чувствую на себе его взгляд. На этаже всего две квартиры. Максим открывает дверь и проводит рукой: — Проходи. Делаю шаг в светлый коридор и сразу чувствую, как тут тепло. К сожалению, надо признать, что Максим прав. Я бы не смогла остаться в своей квартире. Там попросту невыносимо. И Лешку бы не привела туда. Можно было бы поехать к отцу, но кататься от него в больницу на электричке, боюсь, не смогу. Попросту не выдержу дорогу. Машины у меня теперь нет… Это так, металлолом. Да и когда Лешку выпишут, у отца неудобно жить. Скорее всего, к тому времени у меня закончится больничный и надо будет выходить на работу, а я не хочу оставлять сына на отца, он и так тянул нас столько времени. — Тут кухня-гостиная, выход на террасу. Дальше по коридору моя спальня, ванная напротив. Комната Глеба за углом, там также две гостевые спальни и ванная. Выбирай любую гостевую. — Нехилые хоромы для двоих, — присвистываю я. Максим не отвечает, уходит в кухню, а я прикусываю язык. С чего я вообще взяла, что он планировал эту квартиру для двоих? Вполне возможно, что покупал ее и для своей жены. Я решаю особо не шнырять по чужой квартире и захожу в первую комнату. В шкафах пусто, значит, это точно гостевая. Ставлю свою небольшую сумку у кровати и снимаю куртку, оставаясь в футболке и джинсах. Мои руки и ноги все-таки не согрелись в машине, так что я решаюсь на наглость и беру свои вещи, иду в ванную. Стою под горячими каплями, отогреваюсь. Потом в комнате переодеваюсь в теплый спортивный костюм, сушу волосы. Не прихорашиваюсь, ни к чему это. Можно было бы отсидеться тут, только это будет вообще по-детски, поэтому выхожу из своего временного убежища. Да и голод не тетка, позавтракать очень хочется. На кухне никого нет, но дверь на террасу открыта. В комнату влетает холодный воздух, я ежусь. Подхожу к двери, чтобы закрыть, и вижу, как, оперевшись о перила террасы, курит Максим. Он снял куртку и остался только в свитере и темных джинсах. Словно почувствовав мое присутствие, оборачивается, тушит сигарету и возвращается на кухню. — Замерзла? — спрашивает, плотно прикрывая дверь. — Да, на улице холодно. — Передают, что завтра снега будет еще больше. Разговор ни о чем, но тем не менее я успокаиваюсь, когда понимаю, что скандалить и забирать у меня ребенка никто не будет. Максим проходит мимо меня и открывает дверцу холодильника. — Будешь творожную запеканку? — Кто готовил? — подхожу к Максу со спины и смотрю на заставленный контейнерами холодильник. — Несколько раз в неделю к нам приходит женщина и готовит на несколько дней. — Понятно. Я всеядна, буду все, что ты дашь, — отвечаю спокойно. — Присаживайся, — он кивает на стул. Я устраиваюсь за столом, а Максим уходит на минуту, переодевается в домашние брюки и футболку и возвращается, принимается разогревать еду. — Где Глеб? Уроки начнутся через два дня, у ребят пока каникулы. — Он у моих родителей. Планировал сегодня вернуться. Значит, мы будем не одни. Макс расставляет тарелки с завтраком, горячий кофе, и мы едим в молчании. — Что дальше, Макс? — спрашиваю устало. Он приваливается к стене, прикрывает глаза на секунду, а потом спрашивает: — Лешка считает отцом Дениса? Как так вышло, Ульяна? — без претензии и упреков. — Леша знает, что Денис ему ненастоящий отец. Денис был рядом со мной. Когда была беременна и когда родила. Через полгода мы поженились, а потом развелись. — Ты любила его? — поворачивает голову, смотрит тяжело, придавливает взглядом. В висках у меня пульсирует. — Это тебя не касается, Максим, — я тоже давлю голосом, не пуская на свою территорию. Никонов ничего не говорит, но буравить меня глазами не перестает. — Какую версию ты озвучила Леше? — вроде голос звучит ровно, однако я слышу, как он подрагивает. — Самую правдивую, Максим, — криво улыбаюсь. — Я сказала ему правду: родной отец уехал далеко, а я узнала о беременности только после его отъезда. Затем я сообщила о том, что жду ребенка, но отец не поверил в это. — Хреновая какая-то правда у тебя получается, — усмехается устало. — Какая есть, Максим. Другой у меня не было. Максим растирает лицо ладонями, поднимается, проходится по кухне, явно не в силах усидеть на одном месте. Опирается руками о раковину и роняет голову на грудь. — Знаешь, что самое обидное во всем этом? Я даже не помню тот разговор. Помню, как бесился. Со всех сторон давили, взяли в тиски, — произносит тихо и резко разворачивается: — Думаешь, я бы бросил вас, если бы знал правду? Поджимаю губы. — Тебе бы пришлось делать выбор в любом случае. Леша или Глеб. Глеб или Леша. Ты бы не смог быть в двух местах одновременно, как бы тебе этого ни хотелось. Но в любом случае история не знает сослагательного наклонения, Макс, — последнее говорю уже тихо. — Ты уехал, а мы остались тут. Ни к чему теперь копаться в прошлом, все случилось так, как случилось. — Прости меня, Уль, — выдает неожиданно. — За все прости, если сможешь. — Надо подумать, как сказать всем, — вздыхаю вместо ответа. — Кто-то еще знает? Закусываю губу: — Настя и Денис узнали недавно. Отец догадался после вашей перепалки с Денисом. — Я теперь понимаю смысл его слов. Он сказал, что если бы не я, у вас с ним все было бы иначе. Не отвечаю на это. Не было бы у нас с Денисом иначе. Я бы не полюбила его, к сожалению, — а может, к счастью. — Максим, будет лучше, если мы скажем правду Леше и Глебу, когда Лешка выздоровеет. — Согласен. Врач тоже просил без потрясений, — отвечает тихо. — Но лучше не затягивать. И фамилия. Я хочу, чтобы мой сын носил мою фамилию. — Ты слишком многого хочешь, Максим. Глава 37 Ульяна К моему удивлению, Глеб достаточно ровно отнесся к тому, что я ненадолго поселюсь у них с отцом. Он даже обрадовался, ведь какое-то время друг будет жить с ним. Максим объяснил это Глебу просто: у меня проблемы с жильем, а так как мы старые знакомые, то Никонов решил помочь. По-дружески, да. Жить в одном доме с мужчиной, который не является твоим, и его ребенком очень странно. Настолько, что я сбегаю из дома ни свет ни заря, а возвращаюсь ближе к девяти вечера. Вот и сегодня я на цыпочках выхожу из своей комнаты. Такси уже подъезжает, так что мне нужно торопиться. — Ульяна, — звенит голос позади, как раз когда я собираюсь наклониться, чтобы потянуть собачку молнии на сапогах. — Максим! — взвизгиваю и тут же прикрываю рот рукой. — Напугал! Макс стоит одетый в костюм. Он тоже просыпается рано, но не уезжает — ждет сына, чтобы отвезти в школу. Никонов подходит ближе, давит на меня взглядом. — Отмени такси. Останься. Вместе позавтракаем, а потом я отвезу вас в школу. Я даже раскрываю рот от шока. — А вдруг нас увидят? Я не хочу слухов, — тут же мотаю головой. — Да и мне нужно быть в школе пораньше. Мне не нужно быть в школе пораньше. Все, что требовалось сделать, я сделала давным-давно и реально просто сбегаю отсюда каждое утро. Разворачиваюсь, чтобы уйти, но Максим перехватывает меня за талию, прижимается сзади. — Перестань от меня прятаться, пожалуйста. Сердце разгоняется за какую-то секунду, в голове мутится. — Боже, что ты делаешь? — хватаю его руку и пытаюсь вывернуться. — Прошу тебя остаться и пытаюсь пресечь очередной твой побег, — говорит возле моего уха. Очень тихо, но так, что подгибаются колени. — Я не могу, — бормочу и вырываюсь. Вылетаю на лестничную клетку, скатываюсь на два этажа вниз и приваливаюсь к стене. Пытаюсь выровнять дыхание, но я будто во сне. Это все вообще было реально? Что на него нашло? Да, я видела его взгляды в те редкие моменты, когда мы сталкивались в его коридоре, но старалась игнорировать их. Что мне теперь делать с этим? Как возвращаться? Телефон пиликает сообщением от водителя, который спрашивает, собираюсь ли я вообще выходить. Нетвердой походкой спускаюсь, игнорирую размусоливания таксиста на тему того, какие все безответственные и что он тут вообще-то в простое стоял. Ничего, что простой оплачивается из моего кошелька. Завтракаю прямо на работе. У нас тут стоит небольшой холодильник, из которого я достаю колбасу, сыр и хлеб, делаю себе бутерброд и кофе. Пока никого нет, быстро все съедаю и подчищаю за собой следы. Приемы пищи в учительской не приветствуются, да и я раньше не наглела, но сейчас не могу переступить через себя и сесть за один стол с Максимом и Глебом. Мы не семья. Мы друг для друга никто. У нас нет общего статуса, кроме того, что я учитель Глеба. Школьное утро затягивает. Уроки, контрольные, проверки. Ольга зашивается со своим классом. — Нет, ну ты смотри! Прохлаждается она! Скажу Анне Сергеевне, чтобы класс тебе дала! — шикает на меня, а я лишь улыбаюсь. — Все классы распределены, так что давать мне некого. — Значит, моих заберешь! — Не заберу, мне нельзя. В твоем классе мой сын, — уже откровенно посмеиваюсь. — Точно, — взмахивает она руками. — А что такое, дети достали тебя? — Дети? Их родители! Матерям Артамонова и Шевелева в голову точно что-то стукнуло! Планируют поездку на базу отдыха за городом. Типа хотят для детей мероприятие организовать, только почему-то настаивают, что мужчины тоже должны присутствовать. И непременно там должен быть отец Глеба Никонова. Сердце отбивает припадочный ритм. — А Максим Аристархович что? — стараюсь говорить ровно. Ольга вздыхает удрученно. — А Максим Аристархович сказал, что сейчас ему не до школьных активностей. И ты знаешь, я понимаю его! У мужика бизнес, а эти клуши раскудахтались! Наверняка хотят на природе перед ним порисоваться. — И чем все закончилось? — Да ничем! Продолжают продавливать свою идею! Ой, звонок! Я побежала! У меня окно в расписании, поэтому сбегаю в больницу навестить Лешку, потом приезжаю обратно. День пролетает быстро. После обеда школа заметно пустеет, а у меня факультатив с учениками, которые будут сдавать мой предмет на экзамене. Когда уходят и они, снова плетусь в учительскую. Учителя потихоньку расходятся, я же думаю о том, что такими темпами мне пора тут диван ставить. Распахивается дверь, и в учительскую заглядывает Никонов. — Максим… Аристархович? — быстро исправляюсь и поднимаюсь на ноги. Максим окидывает взглядом учительскую, в которой кроме меня нет никого, и говорит тихо, зная, что нас не услышат: — Поехали домой, Уль. На часах пять вечера, я планировала отсидеться тут еще часа два-три. — Но мне надо проверить контрольные, — оборачиваюсь, чтобы показать на стопку с тетрадями, а на столе ничего нет, потому что их я проверила еще утром. Роняю руку и выдыхаю. Чем крыть? Максим не теряясь заходит в учительскую и прикрывает за собой дверь, подходит к вешалке, снимает мое пальто, распахивает полы и помогает мне одеться. Я же покорно просовываю руки в рукава и только собираюсь отойти, но Максим разворачивает меня, а потом перехватывает за грудки и дергает на себя, впечатываясь своими губами в мои. Глава 38 Максим Когда-то давно, когда мне было двадцать восемь лет, я влюбился. Потерял голову от ощущений, которых не испытывал ранее. Неожиданно мир начал крутиться вокруг смешной кудрявой девчонки, которая заставляла сердце учащенно биться каждый раз, когда я ее видел. Тогда, тринадцать лет назад, я не понял своих чувств, ведь раньше я не испытывал подобного. С Моникой всегда все было очень просто, понятно. А тут карусель из эмоций. Сейчас, глядя на Ульяну, каждый раз я откатываюсь назад, в прошлое, где мы были свободные, счастливые. Жаль, что мне тогда не хватило мозгов и мужества распознать любовь, просто принять ее как данность. Ульяна больше не та легкая и веселая девчонка, нет. Но и я после всего, что было, отчетливо понимаю, чего хочу. Незакрытый вопрос лишь один: как сделать так, чтобы желаемое осуществилось. Как устроить все безболезненно, так чтобы не пострадал ни один из моих сыновей. Как вернуть женщину, которая дорога мне? Ульяна упорно бегает от меня. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что ей некомфортно у нас с Глебом и она чувствует себя не в своей тарелке. А я каждый раз, когда Уля сбегает, срываюсь за ней. Отпустить не могу. Я знаю, что всю эту неделю она торчит в школе. Просто чтобы не идти домой, ко мне. Поначалу я решил дать ей пространство для маневра, но, кажется, если оставить все как есть, она станет ночевать в школе. Когда я подъезжаю к школе, вижу, что на парковке остались лишь пара машин. Минуя охранника, поднимаюсь на второй этаж. Коридор пуст, как и школа в целом. Прямиком направляюсь в учительскую, где и нахожу Ульяну. Она растеряна и шокирована мои приездом без предупреждения, а у меня возникает желание изучить ее ежедневное расписание и приезжать за ней к последнему уроку, иначе она однажды попросту не вернется домой. — Поехали домой, Уль, — зову ее. Конечно, она сопротивляется. Чтобы Уля и согласилась без пререкательств — это что-то новенькое. Надеваю на нее пальто и выдыхаю, без остатка отдаюсь порыву. Утыкаюсь носом ей в волосы, вдыхаю их запах. Внутри все сжимается от него и ощущения тепла ее тела. Разворачиваю ее в своих руках и, не дав опомниться, хватаю за лацканы пальто, дергаю на себя, впечатываясь своими губами в ее. Перевожу руку ей за спину и прижимаю к себе за талию. Вторую руку кладу ей на лицо, фиксирую голову и прикусываю нижнюю губу. От этого поцелуя, от ощущения близости Ульяны теряю почву под ногами. Меня начинает вести, голова идет кругом. На несколько секунд Уля замирает, не отвечает на поцелуй, но и не сопротивляется, но потом упирает руки мне в грудь, пытается оттолкнуться. Перехватываю ее руки и завожу за спину, делаю несколько шагов и зажимаю Ульяну между стеной и своим телом, не давая возможности двигаться. Снова целую, схожу с ума. Уля шумно выдыхает, будто сдаваясь, расслабляется в моих руках, и я замираю. Медленно опускаюсь губами к ее шее, а потом заглядываю в глаза. В ее зеленых глазах плещется огонь, Ульяна дышит тяжело, грудь вздымается и опускается на каждом вдохе. Верхние пуговицы блузки расстегнулись, и виднеется атласная кромка нижнего белья. Я глажу нетронутые помадой губы, очерчиваю скулу, веду пальцем ниже, по шее, туда, где только что были мои губы. Пальцы стекают ниже, к груди. Едва касаясь ее кожи, провожу пальцами по зоне декольте. Это какое-то сумасшествие. Я не мог устоять перед Ульяной тринадцать лет назад, а сейчас и подавно не в состоянии. У нее в глазах плещутся невыплаканные слезы. Уля закрывает глаза и закусывает губу. Она вся дрожит, едва стоит на ногах. Без сил роняю голову ей на плечо. Надо что-то сказать. Попросить прощения или признаться в любви. Но все слова представляются сейчас такими неважными, мне кажется, тело говорит гораздо больше. Мы оба напряжены, да. Между нами океан неразрешимых вопросов, но ответ на один из них я только что получил: как бы ни отстранялась Ульяна, я ей небезразличен. — Кто-то идет, — Уля вырывается, и я отступаю. Она поворачивается спиной ко мне и застегивает пуговицы. Я тоже слышу шаги и одергиваю пиджак. — Ой, а я думала, что все разошлись. На пороге стоит женщина с ведром, вероятно уборщица. — Мы уходим, теть Люд, — сдавленно произносит Уля и только сейчас поворачивается к ней лицом. Женщина наблюдает за нами с интересом, а Уля решительно проходит мимо нее, прощается на ходу. По коридору шагаем быстро, нервно. Я догоняю Улю и беру ее за руку, но она тут же выдергивает пальцы. Ладно, не сейчас. На парковке открываю ей дверь, сажусь за руль, завожу тачку. Уля кутается в пальто, дрожит. — Это ничего не значит, — выдает хрипло. До боли сжимаю зубы. — Черта с два, Ульяна. Глава 39 Ульяна Если в будний день мне есть куда сбежать, то в выходные поводов гораздо меньше. В субботу утром распахиваю глаза и первым делом проверяю чат дома в ожидании чуда. Очень хочется увидеть обнадеживающее сообщение о том, что отопление дали и можно вернуться домой. Скорее бы вернуться с Лешкой домой. Читаю переписку. Вроде с мертвой точки сдвинулось, обращения дошли куда надо. Еще бы это как-то повлияло на включение отопления… В любом случае прогнозы оптимистичные: в течение недели обещают дать тепло в дом. Умываюсь и иду на кухню. Я привыкла рано вставать даже в выходные, так что не удивляюсь, когда в начале восьмого утра в субботу не нахожу никого на кухне. Закрываю дверь и беру себя в руки. Принимаюсь готовить омлет с сыром в духовке, чтобы хоть как-то отблагодарить Никонова за гостеприимство. Делаю все быстро, чтобы сбежать из дома до того момента, как все проснутся. Но мой план разваливается, как карточный домик, когда на пороге кухни возникает Максим. Заспанный, мятый ото сна. На нем футболка и широкие штаны, он выглядит очень по-домашнему. Его вид окончательно подрывает мой настрой, который я восстанавливала вчера после возвращения из школы. Даже на замок замкнулась в гостевой. Дура. Будто он будет пробираться ко мне ночью, чтобы посягнуть на девичью честь. — Проснулся от запахов, — Максим мягко улыбается. — Доброе утро. Создаю видимость занятости и отворачиваюсь от мужчины. — Доброе. Прости, я закрыла дверь, чтобы запах не шел. — Шутишь? — усмехается он. — Я бы каждое утро под эти ароматы просыпался. Хватаюсь за бортики раковины. Сердце гулом отдается в ушах. Так и в обморок грохнуться недолго. Мысленно молю его: не подходи ко мне. Пожалуйста, не подходи, не сейчас. Никонов будто считывает мое состояние, проходит мимо, не касаясь, и заглядывает в духовку. — Ого, какой пышный. Давай я пока кофе сварю и тосты сделаю? — Хорошо, — отвечаю тихо. Да что с тобой, Ульяна! Ты взрослая женщина! Соберись, тряпка, и реши уже, чего ты хочешь. Признайся хоть самой себе, когда никто не видит и не слышит. Ненавидишь ты его, презираешь или любишь. Чего хочешь? Не видеть никогда или быть рядом. Все сложно, но и легче не станет. Не в ближайшее время так уж точно. Вальсируя по кухне, не касаясь друг друга, накрываем на стол. Максим не поднимает никаких вопросов о нас или о Лешке, сохраняем нейтралитет, хотя я ловлю на себе его заинтересованный взгляд. На кухню выходит не менее заспанный Глеб и садится с нами завтракать. — Какие планы на сегодня? — спрашивает он. Максим смотрит на меня вкрадчиво: — Я хотел купить зарядку для телефона Лехе, вчера при нас сломалась. — Вы были у него вчера? — поднимаю брови. — Да, мы с Глебом после школы его навещали. Я знаю, что Максим ездит к Леше. Он не отчитывается о каждом своем визите, но мне рассказывает Леша. Сейчас у него не так уж много развлечений, так что любой визит он воспринимает с восторгом. Как я поняла, Максим, когда приезжает один, бывает у него недолго, все-таки пока что он посторонний. Когда с Глебом, остаются на подольше, мальчишки общаются. Денис тоже приезжал. Они говорили о чем-то. Лешка не признается, а Денису я звонить и выяснять правду не хочу. Вроде как между ними потеплело, но и то, что произошло, не забылось. Граница прочертилась четко. — Ты наверняка тоже собиралась к Леше? — спрашивает Максим, пока я зависаю, вся в своих мыслях. — Да, хотела купить в пекарне пирог с курицей. Он просил на днях. — Можем поехать все вместе, — предлагает Никонов. …как большая дружная семья, — так и хочется съязвить. Только мы и близко не семья. — Хорошо, давайте вместе, — киваю, соглашаясь. — Может, получится отпросить Леху у врача? — размышляет Макс. — Там рядом с больницей парк, если лечащий врач не будет против прогулки, может прогуляться. Парню полезно будет подышать свежим воздухом, всю неделю в больнице провалялся. Да, я тоже думала об этом. И погода благоволит в кои-то веки. Морозно, но солнечно, и ветра нет. Отличный день для прогулки. — А потом можем заехать к вам с Лешкой домой, забрать его вещи. Отопление же у вас так и не включили? — Нет, но сдвиги есть. Думаю, еще пара-тройка дней, и его включат, я перестану вас напрягать и съеду. Глеб стонет и закатывает глаза: — Не-е-ет! Я же буду скучать по вашей готовке, — я готовила пару раз ужины, чтобы хоть немного снять с себя гнетущее чувство обременения. — Может, останетесь на подольше? И Лешке будет весело, так ведь он один дома будет тусить. А тут я. Закусываю губу. Глеб не знает, но я-то понимаю, что рано или поздно мальчики сблизятся еще сильнее. Братья как-никак. Так что это предложение не такое уж нереалистичное. — Давай, Ульяна Романовна, соглашайся, — Максим подмигивает мне. Довольный, гад. — Ты нас не напрягаешь, не говори так. Идея остаться у нас отличная. И выиграют от этого все. — Ладно, я подумаю, — киваю. — Ура! — хлопает в ладоши Глеб. — Лешка будет рад. Ага. Особенно когда узнает, кем мы все тут друг другу приходимся. После завтрака расходимся по своим комнатам, переодеваемся, встречаемся в коридоре и выдвигаемся. По дороге заезжаем в пекарню, покупаем там еды на вынос на целую ораву, а еще кофе и чай детворе. Лешку врач отпускает с охотой, говорит, что выписка в понедельник. С мальчишками атмосфера между нами с Максом разряжается, становится спокойнее, будто так и надо. Может, я просто привыкаю к тому, что он рядом постоянно? Я расслабляюсь, смеюсь над мальчиками, пока те пинают желтые листья, и поворачиваю голову, чтобы увидеть матерей двух Лешкиных одноклассников. Родительницы Артамонова и Шевелева не стесняясь тыкают в нас пальцем. Бессменные сплетницы, они качают головами и смотрят так, будто все мы делаем что-то отвратительное. Я так и слышу их ядовитые слова в наш адрес. Мать Артамонова тут же достает телефон и нацеливает камеру на нас. Глава 40 Максим Я успеваю увидеть перекошенное от страха лицо Ульяны и заметить двух клуш, матерей одноклассников Глеба и Лехи. Становлюсь так, чтобы оказаться к ним спиной и закрыть Улю от объективов камер телефонов, нацеленных на нас. — Это же… Максим… что же будет, — Уля бледнеет на глазах, вся сжимается. Ее страх мне понятен. И если мне насрать на мнение кучки куриц, которое сто процентов будет нелестным, то ей нет. Она мать-одиночка, наверняка постоянно подвергается осуждению и ловит косые взгляды, становится объектом чрезмерно пристального внимания. Ко всему прочему Ульяна учительница, которой нельзя порочить себя. Малейшая провинность — и общественность встанет на уши, загнобит и уволит с позором за любую мелочь, которая поперек горла этой самой общественности. Ничего, что мы живем в свободной стране. Абсолютно насрать, что все мы свободные люди, без обязательств перед женами или мужьями. В глазах этих женщин Ульяна аморальная личность, которая трахается с отцом своего ученика. И плевать, что это не так, поди докажи обратное. Свечку никто не держал, но фантазия у таких мадам работает исправно. Я узнал их. Чрезмерно деятельные особы, попросту заебали адекватную часть родителей своими идеями. Откуда они только генерируются в их головах? Лучше бы бы оставить детей в покое и попросту дать им время на учебу, так нет же. То спектакль в школе надо устроить, то школьный выпускной начать планировать в сентябре. И не они ли раздули скандал в чате, когда Лешу обвинили в воровстве? Уля зажмуривается, прикрывает лицо ладонью. Кладу руку ей на плечо, хотя хочется обнять ее, но при этих дамочках нельзя. — Побудь тут, Уль, — отступаю от нее. — Ты куда? — округляет глаза. — Схожу поздороваюсь, — подмигиваю расслаблено. — Макс, — шепчет на выдохе, — ты что? Нельзя. Надо уйти, чтобы они фото сделать не успели. Иначе раздуют… — Уль, — поднимаю за подбородок ее лицо, — побудь с пацанами, я сейчас вернусь. Разворачиваюсь и быстро отхожу от них. В спину прилетает громкий шепот Ули. Зовет, просит остановиться и сбежать. Та ситуация с Лешей показала, что бежать ни в коем случае нельзя. Надо давать отпор, иначе сожрут. Решительно направляюсь к двум женщинам. Видимо, они не ожидали, что будет конфронтация, и начинают нервничать, даже отступают на несколько шагов. — Дамы, — киваю им. Женщины нервно переглядываются между собой. — Здравствуйте, Максим. — Покажете, что интересного наснимали? — спрашиваю показушно-вежливо, но голос так и сочится злостью. Одна из них вертит телефон в руках. — Да там ничего особенного… — блеет. — Да? — выхватываю у нее телефон. — Посмотрим. — Что вы делаете! Это незаконно! — кудахчет. Телефон оказывается разблокирован, и я открываю галерею.Тут штук тридцать наших фоток в разных ракурсах. Охренеть, они шли за нами минут пятнадцать. Чокнутые сталкерши! Не поленились же. И ракурсы выбирали так, чтобы лица были видны. — Незаконно фотографировать людей без их согласия. Статья 137 УК РФ, от двух до четырех лет, если очень надо раскрутить дело. А мне что-то очень хочется раскрутить его, понимаете? — произношу холодно, выбираю абсолютно все фотографии в галерее и нажимаю на «удалить». Нехрен. — Все это выглядит очень нездорово, вы в курсе? Так что помимо статьи за нарушение неприкосновенности частной жизни налицо еще и преследование. Вы шли за нами пятнадцать минут. Мать Артамонова бледнеет, хмурится, открывает рот и рвано хватает воздух. Испугались, клуши. Вот и отлично. Может, в следующий раз будут думать мозгом, а не жопой. И лезут же за каким-то хером в чужие жизни. Скучно им в своих, что ли? Безжалостно очищаю корзину. Конечно, фотки автоматом могли улететь в облако, но очень надеюсь, что ей хватит ума не использовать их нигде. Возвращаю телефон его хозяйке, та забирает его дрожащими пальцами. Протягиваю руку ко второй женщине, намекая, чтобы и она отдала свой телефон. — Я сама! — восклицает торопливо. — У меня только одна фотография, вот смотрите. Я сама все удалю. Больше ничего нет, честно. Вторая оказывается умнее, там реально одна фотка, но она честно удаляет ее. — Что ж, полагаю, мой посыл дошел до вас? — те кивают. — Если я увижу в чатах обсуждение, если где-то появятся фотки или пойдут сплетни — пеняйте на себя. Ясно вам? — Не докажете! — дрожащим голосом выдает первая. — Да? А вот камеры в парке вполне подтвердят факт преследования, — указываю подбородком на камеру на фонарном столбе. Я блефую, конечно. Понятия не имею, работают ли они, да и вообще за подобное преступление не так-то просто привлечь, но на женщин это оказывает эффект. — Мы поняли, — кивает вторая. — Мы ничего не видели и не слышали. До свидания. Утягивает свою подругу, и обе сбегают. Пусть. Им не будет лишней эта встряска, уж больно много они взяли на себя. Возвращаюсь к своим. По-другому назвать их не могу. Мои они и есть. Побороться еще придется. Но где наша не пропадала, справимся. — Что они сказали? — взволнованно спрашивает Ульяна. Смотрю на мальчишек. Они даже не заметили моего отсутствия, что даже к лучшему. — Что ничего не видели и не слышали, — подмигиваю Уле. — И все? — недоверчиво спрашивает. — Ну да. Фото больше нет, не переживай. — Так просто? — смотрит на меня неверяще. — Ага. Пойдем, а то совсем отстали от мальчишек. Иду к пацанам. Ульяна на пару секунд задерживается, приходит в себя и догоняет меня: — Как ты это сделал? — Вежливо попросил, — пожимаю плечами. Уля выгибает бровь, но видно, что уже заметно расслабилась. — Ага. Прямо вот попросил, а они взяли и удалили. — Примерно так. Ульяна не верит, качает головой, но улыбается. Проводим время все вместе. Я пытаюсь найти подход к Леше, задаю ему вопросы. Он, конечно, уникальный мальчишка. Умный и воспитанный. К тому же очень простой и открытый. Веселый, его смех, пока что детский, звонкий, вибрирует в ушах. С Глебом они с каждым днем становятся все больше похожи друг на друга, перенимают друг у друга какие-то словечки, закатывание глаз, смех. Хочется не таить и все сказать как есть, но я понимаю Ульяну, да и сам за сына переживаю. У Леши не так давно было сотрясение мозга, и врач рекомендовал воздержаться от стресса. Так что я покорно жду. Глеб косится на меня, смотрит странно. Чувствует, возможно даже ревнует. Как теперь устроить все так, чтобы никто из пацанов не пострадал? Глава 41 Ульяна — Па, мне дед написал, предлагает на каток сгонять. Можно я поеду с ним? — спрашивает Глеб, пока мы едем к нам с Лешкой домой, чтобы забрать вещи. Кровь отливает от лица, когда я слышу эту просьбу. Если сейчас Максим разрешит, это значит, что какое-то время мы с Никоновым будем наедине. От осознания пересыхает во рту. Я оттягиваю ворот свитера, потому что он начинает душить. — Конечно. Он сейчас дома? — Макс бросает взгляд в зеркало заднего вида, смотрит на Глеба. — Ага. Максим притормаживает на светофоре и поворачивается ко мне: — Уль, ты не против, если мы заедем к моим родителям, а потом уже к тебе? Против! Вообще-то, я очень даже против. Назидательный голос в голове твердит: «Ульяна, ты взрослая, адекватная женщина, а не ссыкуха, которая боится остаться один на один с мужчиной». Пора привыкать к обществу Максима: очевидно же, что он не отступит, и его будет в жизни Леши все больше и больше. — Не против, — отвечаю тихо и поворачиваюсь к окну. Мы выезжаем за пределы города, едем минут двадцать и заезжаем в коттеджный поселок. Это местная Рублевка, только попроще, конечно. Никонов паркуется у двухэтажного дома. — Я тут посижу, — говорю твердо. Глеб распахивает калитку и скрывается во дворе, а Максим обходит машину и открывает дверь с моей стороны. Я дергаюсь от неожиданности, он же нависает надо мной: — Пойдем, Ульяна. Познакомлю тебя с родителями. — Зачем это? — округляю глаза. — Ты сходи, а я тебя буду в машине ждать. — Уль, это раньше у меня мозгов и мужества не хватало, чтобы познакомить тебя с семьей. — А сейчас что, появились? — усмехаюсь наигранно. Он игнорирует мой выпад. — Пойдем, Уль. В любом случае рано или поздно родителям захочется познакомиться с матерью их младшего внука. Не думала же ты, что я буду скрывать от них Лешку? Не думала. Я вообще об этом не думала. Про своего отца — тут да, размышляла, а про вторую сторону тупо забыла. А может, и не захотят они с Лехой общаться? И что обо мне подумают? — Макс, что ты им скажешь? — смотрю на него исподлобья. Никонов переводит взгляд на дом родителей: — Что у меня есть еще один сын. Что его от меня никто не скрывал. И я сам виноват в том, что не поверил тебе тогда, — поворачивается обратно ко мне и протягивает руку. — Пойдешь со мной? Смотрю на его руку. Надо идти. Хочешь не хочешь, а из этой ситуации выбираться придется. Решение я так и не успеваю принять, потому что из калитки выходит Аристарх Вениаминович, бывший ректор моего университета, ныне министр образования и науки края. — Максим, привет! — тепло улыбается сыну. — А я смотрю, ты не идешь и не идешь в дом. А теперь понятно почему. Переводит взгляд на меня и уже широко улыбается. Я даже немного теряюсь от такого приема. Когда я училась в универе, ректор всегда казался мне страшно строгим, серьезным, из тех, к кому на кривой козе не подъедешь. А тут милый и улыбчивый дядечка. — Сын, познакомишь со своей спутницей? Максим берет меня за руку и вытягивает на свет божий, вернее на улицу. Не обнимает, но руки не отпускает. — Папа, это Ульяна, моя знакомая. Уль, папу ты наверняка помнишь? Откашливаюсь и выпрямляю спину. — Да. Здравствуйте, Аристарх Вениаминович. Я когда-то училась в вашем вузе. — Как тесен мир, — разводит руками. — Жаль, я вас, Ульяна, не припомню. Задумывается на секунду. Да, точно не припомнит. Не потому ли, что Макс ни разу не обмолвился, что у него связь со студенткой? — Проходите в дом, выпьем чаю, с матерью Максима познакомитесь. — Ой, я не… — начинаю лепетать. — Конечно, пап, — уверено произносит Максим и тянет меня за руку. Отец Максима уходит вперед, а я с трясущимися коленками иду за Никоновым. — Расслабься. Тебя никто тут не съест, — шикает он на меня. Мать Максима встречает нас на пороге. На меня смотрит удивленно, явно не ожидала, что сын заявится с дамой, но ведет себя очень приветливо. Вообще я всегда считала, что у Никонова высокомерная семья, но сейчас вижу противоположное. Пьем чай. Все очень вежливо, никаких сложных или неудобных вопросов. Через двадцать минут Максим говорит, что нам пора, чему я очень рада, потому что к встрече была не готова и откровенно хочу сбежать. Прощаемся немного скомкано. Только когда мы отъезжаем от дома, я шумно выдыхаю и чуть сползаю по сиденью. — Что, все было так страшно? — хохочет Максим. — Сложно сказать. Вроде нет, но ощущения, будто по мне асфальтоукладчик прошелся, — отвечаю правду. — Твои родители очень приятные, я по-другому их себе представляла. А они вежливые и тактичные. Максим откидывает голову назад и смеется в голос. — Ага. Очень тактичные. Знаешь, что сейчас они делают? Пытают Глеба! Кто ты, откуда взялась и какие у нас отношения. Глеб сплавит им историю о том, что ты просто его училка и мать его друга. Они, естественно, не поверят, вечером устроят мне разбор полетов и, пока не выяснят, кто ты и что для меня значишь, не отстанут. Усмехаюсь. Да, это классика, как мне кажется, любых адекватных родителей. Улыбка медленно уходит с лица. Хочется повернуться и посмотреть на Макса, но я задаю вопрос, упорно глядя на дорогу. — И что ты им ответишь? Я чувствую, что веселье покинуло и Никонова. Он отвечает быстро и уверенно: — Что у меня к тебе чувства. Что ты дорога мне. Что никакого официального статуса на данный момент у нас с тобой нет, но я работаю над тем, чтобы изменить его. — Ну давай, Никонов, еще соври, что любишь меня, — замечаю ядовито в ответ на его признание.— Я соврал тебе лишь однажды — когда уехал и сказал, что ты мне не нужна. Больше я тебе врать не собираюсь. Глава 42 Максим Дома у Ульяны по-прежнему лютый холод. Я через своих людей узнавал о ситуации, там действительно все сложно. По-хорошему, надо менять УК, но ни одна более-менее адекватная управляющая компания не возьмет дом с километровыми долгами, а хозяин старой исчез. — Жесть, Уль, — качаю головой, глядя на мокрые окна, и провожу пальцем по сырому откосу. Обои уже начали отклеиваться. — Плесень пойдет, скорее всего. — Если еще не пошла, — вздыхает та. Надо забирать их отсюда и как можно скорее. — В доме кто-то вообще остался? — Да. Парочка семей, которым некуда пойти. Спят с грелками, сплит-системы не выключают ни на минуту. Но ситуация вроде разрешилась, отопление должны вот-вот вернуть. — Неделя пройдет, пока дом нормально прогреется. — Скорее всего. — Ульяна прямо в обуви направляется в сторону комнаты Лешки. — Максим, ты не обращай внимание на беспорядок, хорошо? — Брось, Уль. — Я не убиралась тут вечность, как мне кажется, — ежится и обводит взглядом квартиру. Да, на самом деле тут достаточно мрачно. Дико сыро и неуютно. Мебель ледяная, на пол без обуви не ступишь. Надо придумать какие-то причины, чтобы Ульяна с Лешкой перебрались к нам с Глебом. Окончательно. — Ульян, давай не будем задерживаться? Тебе нужна помощь, чтобы вещи Леши собрать? — Нет, я возьму самое необходимое на первое время. А ты пока можешь осмотреться. Присесть или чаю не предлагаю, — пожимает плечами. Ободрительно ей улыбаюсь. Уля уходит в комнату сына, а я заглядываю в спальню. Подхожу к книжному шкафу. На полочках стоят фотографии, на которых изображен маленький Леша. Тут ему лет семь, он сидит на берегу реки, в руках удочка. Лешка улыбается беззубой, искренней улыбкой, наполненной светом. Растрепанный, чумазый, но невероятно счастливый. Рассматриваю фото, чувствуя, как сердце обливается кровью. Мой сын рос без меня. А девушка, которую я полюбил, одна воспитывала его. От осознания того, что в их жизни был Денис, накрывает ревностью. Я прекрасно понимаю, что никакого права не имею на это чувство. Ульяна вольна быть с тем, с кем ей хочется. И да, я прекрасно понимаю, что Денис положительно повлиял на Лешку. Был отцом, в то время как я был отцом Глебу и даже не осознавал, что где-то за океаном у меня есть еще один ребенок. Здравая часть меня по-своему благодарна Денису за то, что он оставался рядом. Но чаша весов все-таки перевешивается в сторону ревности и злости на самого себя. — Это мы на рыбалку с отцом ездили, — Уля подходит со спины и продолжает с теплотой в голосе: — Мы тогда ловили рыбу до самого захода солнца. Лешка отказывался возвращаться домой, уж больно рыба шла. С трудом проглатываю ком в горле. Дыхание спирает. Как же много я пропустил из жизни Леши… И к сожалению, этого не наверстать. Что бы я ни сказал, что бы ни сделал, это та часть его жизни, где меня не было. Огромная дыра в душе, которая не затянется никогда. Не зашить ее, не прикрыть ничем, как ни старайся все исправить. — Есть еще фото? Можно посмотреть? — спрашиваю сдавленно. — Конечно, — Ульяна отвечает не сразу. Обходит меня, открывает створку шкафа, достает большой альбом, проводит по нему рукой, будто гладит. — Это альбом с Лешиными детскими фотографиями. Тут все, что есть: и фото с дедом, и со мной, и с Денисом. Протягиваю руки. Ульяна вкладывает его мне в ладони, смотрит прямо в глаза. — Можно забрать? Я хочу посмотреть дома. — Можно, — отвечает тихо. — Расскажешь мне? — Провести тебе экскурсию по жизни собственного сына? Звучит жутко. Но другой правды у нас нет. — Да. — Расскажу, — кивает. Больно. В грудине тянет, голова каменная. Прижимаю к себе альбом и перевожу взгляд на спортивную сумку, которая стоит на полу. — Ты готова? Можем ехать? — Поехали. Подхватываю сумку, сильнее прижимая к себе альбом. Ульяна у меня за спиной. Выходим из квартиры и едем домой. Ульяна молчит, только смотрит на дома, мелькающие в окне. В квартиру заходим вместе, я пропускаю Улю вперед. Это стало настолько привычным. Возвращаться вместе, быть в одном пространстве рядом друг с другом. Я сразу прохожу в гостиную и опускаюсь на диван, Ульяна садится рядом. Открываю альбом и провожу пальцем по гладкой поверхности фото, на которой изображен новорожденный Лешка. — Тут ему несколько часов, — голос очень мягкий, нежный. — Как прошли роды? — Не могу сказать, что легко, — хмыкает она. — Лешка был такой нетерпеливый, что родился на тридцать восьмой неделе. И уже тогда весил три шестьсот. — Это много? — спрашиваю с интересом. Я правда не понимаю ничего в этом. У самого воспоминания после рождения Глеба затерлись. — Для такого срока немало. Если бы отходила весь срок или, наоборот, переходила, то не факт, что получилось бы самой родить. — Как ты справлялась, Уль? — смотрю ей в глаза. Она медленно выдыхает и отвечает без жеманства: — Все оказалось сложно. Очень. Я была молода и откровенно не готова к такой ответственности. Мне здорово помог мой отец, а впоследствии и Денис, — ее бровь дергается, Ульяна не щадит меня. И правильно делает… Я готов к этой правде. Уж лучше она, чем снова незнание действительности. — Он помог мне встать на ноги, участвовал в воспитании Леши, но у нас.. — отводит взгляд, — не сложилось. Максим, ты должен понимать: Леша знает, что Дэн ему не родной отец, но тем не менее любит его. — Я понимаю это, Ульяна. Помню, как они общались на прогулке, — выдавливаю из себя слова. Откровенничать тяжело. Кивает, принимая мои слова. — Лешка никогда не был проблемным ребенком, хорошо ел, слушался, в меру баловался, в меру шкодничал. Тот случай с деньгами и драки — единственное темное пятно на его биографии. Сжимаю до скрежета зубы и цежу сквозь них: — Мне жаль, что тогда я не смог вас защитить. Если бы я знал… — Я предлагаю рассказать Леше, когда он приедет сюда, — меняет тему на не менее важную. — Я буду только рад этому. Считаешь, уже можно? — Думаю, да. Затягивать не стоит, — ведет плечом. — Глебу тоже нужно рассказать. Уля задумчиво хмурится. — Он может отреагировать очень болезненно, Максим. Другая страна, вдали от привычного и понятного дома. Где, кстати, его мать? — Где-то, — веду рукой в воздухе и хмыкаю. — Она человек мира. Куда ее поведет природа, туда и отправится. С Глебом она связь практически не поддерживает. Вся в модных ретритах и турах с просветлением. Уля опускает глаза, никак не комментирует мои слова. — Тогда тем более. Глеб в этой ситуации более уязвим, чем может показаться. — Почему ты так считаешь? — удивляюсь искренне. — Потому что Леша приобретает, а Глеб лишается части внимания. — Я не допущу, чтобы Глеб чувствовал себя ущемленным. — Он-то этого не знает. Да, тоже повод для размышлений. В очередной раз поражаюсь мудрости Ульяны. Вот правду говорят, что мужики смотрят линейно. Видят только то, что перед носом, решение принимают зачастую сгоряча. Женщины же устроены иначе. Смотрим фотографии дальше. Лешка на них слюнявый, смешной, бровки домиком, глазки-пуговки. Дальше подборка его с одним зубом, на горшке, с лицом, перемазанным клубникой. Душу в себе слезы, которые появляются сквозь улыбку. Твержу себе: я мужик, а мужики не плачут. Ульяна делает вид, что ничего не замечает, и комментирует каждое фото. Тут достаточно фотографий не только с Улей и ее отцом, но и с Денисом. Визуализирую себя на его месте… Какого черта?.. Все проебал… Когда фото подходят к концу, я закрываю альбом и откладываю его. Поворачиваюсь к Уле. Она тоже эмоционально вымотана. Кладу руку ей шею и глажу скулу. Она не спешит сбежать, как делала это обычно. Сидит, ждет. Касаюсь нежной кожи ее лица, провожу пальцем по виску, опускаюсь ниже к подбородку. — Тебе так шли веснушки… — говорю тихо. — А я возненавидела их, — отвечает так же тихо. — Как же мне исправить все, Уль? — Не знаю, Макс, — поджимает губы. — Правда не знаю. Медленно наклоняюсь над ней, целую. Ульяна не двигается, кажется, даже дышать перестала. А я чувствую себя так, словно по лезвию ножа иду. Касаюсь своими губами ее, целую уголок рта, едва касаюсь. Уля замирает. Не отталкивает, но и не отвечает, будто еще не приняла решение, что делать дальше. Потом все-таки подставляет губы. Целую ее так, будто мне снова двадцать. До одури чувственно, но одновременно с тем нежно, ярко. Хочется большего, конечно, хочется. Близости тел, утонуть друг в друге. Но пока рано. Хлопает входная дверь, и Ульяна отталкивается от меня, как кегля от шара для боулинга. — Па! Я дома! — кричит Глеб из коридора. А Ульяна, краснея, юркает к себе, бросая на меня какой-то дикий, невероятный взгляд. Промики) Измена. Ты меня никогда не любил https://litnet.com/shrt/SmPJ WUmOdjij wOCyDIOs Бывшие. Я тебя отпускаю https://litnet.com/shrt/SmxJ x3z3Dzeb O75xnXcu Глава 43 Ульяна — Пока непонятно, когда Лешу выпишут? — спрашивает Максим, выезжая на проезжую часть. Сегодня я решила не сбегать, так что мы втроем с Глебом едем в школу. Однако все-таки попрошу Никонова остановиться за квартал до школы. Если увидят мои коллеги, я не смогу ответить на вопрос, как оказалась в машине Максима. Совру — узнают по лицу, я не сильна в ношении масок. Правду сказать не могу, она достаточно личная, эта самая правда. — Лешка обещал позвонить и сообщить, когда отдадут выписку. Я думаю, ближе к обеду. А что? Максим бросает на меня взгляд: — У меня встреча в обед, но я передвину ее, чтобы поехать с тобой. — Брось, у меня есть ключи от квартиры. Вызовем такси и доедем. Ни к чему менять свой график, — отмахиваюсь. Я не особо привыкла к помощи и к тому, что о нас с Лешкой кто-то думает. В последнее время все проблемы решала я сама. — Я перенесу встречу, — настаивает на своем. — Позвони мне, пожалуйста, Ульяна. Я приеду к назначенному времени. — А можно я с вами? — выглядывает с заднего сиденья Глеб. — Ульяна Романовна, вы не против, если я тоже встречу Лешу? Я даже теряюсь от атаки с двух сторон, и мне ничего не остается, как согласиться: — Да, конечно, Глеб. Думаю, Леша будет рад увидеть тебя. — смотрю на Максима. — Я позвоню, когда нужно будет подъехать. — Договорились. — Высади меня за квартал до школы, пожалуйста. — Что это значит? — непонимающе спрашивает. Мельком смотрю назад, но вижу, что Глеб увлеченно сидит в телефоне и не обращает на нас внимания. Я придвигаюсь чуть ближе к Максу и говорю тихо: — Это значит, я не хочу, чтобы нас кто-то увидел. Не хочу, чтобы возникли неудобные вопросы, на которые я не знаю, как ответить. Чего ты не понимаешь, Максим? — А ты думаешь, если кто-то тебя увидит выходящей из моей машины за квартал до школы и шифрующейся, то вопросов не возникнет? Уль, тут одна дорога, поток машин. Тебя по-любому кто-то заметит. — Ты можешь просто сделать так, как я прошу?! — срываюсь и выкрикиваю эти слова. Слышу, как Глеб дергается на заднем сидении, и мне сразу же становится жутко неудобно за свой срыв. Я должна держаться. Впереди самое сложное. В конце концов, в школе узнают о том, что Глеб и Лешка братья, и мне нужно учиться реагировать на шепотки и косые взгляды, а не воспламеняться за пару секунд. — Я могу, Уля, — отвечает до злости спокойно Максим. — Только нам с тобой это не поможет. И делает так, как я его попросила: останавливается за квартал до школы, у супермаркета. Я выхожу и смотрю скрывающуюся вдали машине Максима, а сама оглядываюсь, как преступница. По дороге в школу думаю о том, что все-таки Никонов прав. А когда вхожу в учительскую, убеждаюсь в этом. Пять пар глаз оборачиваются ко мне, и присутствующие резко замолкают. В этой внезапной тишине я отчетливо понимаю одно: только что обсуждали меня. — Всем доброе утро! — переступая через себя, здороваюсь с коллегами и даже выдаю подобие милой улыбки. Кто-то просто кивает в ответ. Кто-то ехидно улыбается. Тут как тут престарелая англичанка. Марта Леонидовна подходит ко мне, вздернув подбородок, и ядовито произносит: — Очевидно, у вас оно поистине доброе, — и усмехается премерзко. — Не понимаю, о чем вы, — сцепив зубы, держу лицо. — Ой ли, — слышу высокомерное. — Если вы хотите мне что-то сказать, Марта Леонидовна, то говорите прямо. Я не понимаю намеков, — поджилки трясутся, но я произношу это спокойно. — Народ судачит, знаете ли, Ульяна Романовна, — хмыкает, будто знает вселенскую тайну. А я понимаю, что Никонов, будь он проклят, прав. — Вы договорите или как? — все-таки скатываюсь до злобы. — Вас видела Юлия… — улыбается кривенько. А Юлия у нас главная по сплетням. Географичка, которая географию знает на редкость хреново, зато обстоятельно изучает личную жизнь других. Особенно коллег. И эта самая Юля сейчас стоит рядом с остальными учителями и смотрит на меня так, будто я кусок дерьма на ее тарелке. — Юлия видит меня пять дней в неделю, — парирую. Но старая англичанка не ведется. — Ох, милая Ульяна Романовна, вы же все прекрасно поняли. Получилось у вас? — Что именно? — выпрямляю спину, глядя в блеклые глаза напротив. — Согреть постель Никонова, — улыбается так… будто в ее руках моя жизнь. — Вы не подумайте, дорогая Ульяна Романовна. Знаете, я даже в какой-то мере вам завидую… В мои времена за такой адюльтер исключали из комсомола с волчьим билетом, и даму ждало презрение всего города. А вы наверняка получите повышение. Если, конечно, хорошо отыграли свою главную постельную роль. — Вытягивает в трубочку сухие морщинистые губы. — Станете завучем. А то и директором? М-м-м? Почему бы нет. С таким-то любовником! — Максим Аристархович просто подвез меня, — произношу с усилием, хотя зубы отстукивают нервную дрожь. — Если бы он просто подвез вас, то высадил бы у ворот школы. — Это все, что вы хотели мне сказать? — цежу зло. — Да. Хотя нет. Еще то, что благодаря вам сегодня мой день стал значительно ярче. Жду не дождусь, когда одноклассники мальчиков узнают о ваших постельных приключениях. Представляю, какое веселье начнется! Тварь. Гори ты в аду, старая сучка. Именно на словах о детях во мне возгорается огонь. Я не позволю этим стервятникам пройтись и по ним. Вот так внаглую сообщить об этом мне в лицо. — Не беспокойтесь обо мне, Марта Леонидовна, — выдаю ей самую красивую свою улыбку и козыряю картами, которых у меня нет. — За меня есть кому постоять. А вот вы, — натурально поджимаю губы, — старая, дряхлая и никому не нужная. Очень одинокая, ведь оба ваших ребенка отказались общаться с вами. И ненавидящая все живое. Для вас, дорогая моя Марта Леонидовна, где-то там в аду уже греется котелок. Отворачиваюсь от охреневшей англичанки и, больше не говоря никому ни слова, иду на свой урок. Глава 44 Ульяна Весь день я веду уроки в нервном напряжении. Стараюсь успокоиться и мысленно разложить факты: да, меня видели выходящей из машины Никонова. И что? Это как-то говорит о том, что наши отношения перешли в горизонтальную плоскость? Подвез и подвез. У меня больше нет машины, теперь я пешеход. Мало ли, может, он увидел меня и решил подвезти. А вышла раньше я, чтобы… купить воды или, например, сигарет. И не важно, что я не курю, да. Хотя со всеми этими событиями только и осталось что закурить. На самом деле все это — чушь собачья и попытка запорошить глаза чересчур интересующимся моей жизнью дамам. Однако же, если подумать, все так и есть. Первые уроки проходят относительно нормально, но после третьего начинается какой-то кошмар. Дети будто срываются с цепи и испытывают меня на прочность. Дерутся прямо на уроках, саботируют учебный процесс, отказываются отвечать. Вывожу все это на чистом энтузиазме. Параллельно переживаю о том, что Леша молчит о своей выписке. Неужели какие-то осложнения? После пятого урока у меня окно, и я остаюсь в кабинете, выдыхаю. Получаю дозу тишины и покоя. Правда, длится это недолго, потому что дверь открывается и появляется Ольга. По ее лицу я сразу понимаю, зачем она тут. Подруга плотно закрывает за собой дверь и проходит в класс. Начался очередной урок, так что в коридоре тихо и мы можем поговорить спокойно. — Уль, — начинает она. А мне хочется закатить глаза. Как мне осточертело все! Сейчас у меня единственное желание — исчезнуть. Забрать Лешку и уехать к отцу. Выключить телефон, нечаянно забыть ноутбук и просто пожить какое-то время в тишине. Без чужого пристального внимания, без излишнего интереса к моей простой персоне. — Что ты хотела, Оль? — спрашиваю напряженно. — Там судачат… — Ольга начинает мягко. — Кто? — Да… все, Уль, — разводит руками. — А от меня ты что хочешь? — опускаю лицо к тетради с контрольной, которую писали накануне ребята, и делаю вид, что проверяю работы. — Услышать твою версию событий, — Ольга присаживается на первую парту в первом ряду, прямо напротив меня. — Если я скажу, что меня подвезли, поверишь? — спрашиваю, не поднимая головы. — Нет, — звучит тихое. — Максим Аристархович был рядом с тобой после аварии. Это наводит на мысли. Я, может, и доверчива, но не глупа и прекрасно понимаю: Ольга здесь лишь за тем, чтобы утолить собственное любопытство. Если я расскажу правду в подробностях, завтра же эта правда доберется до каждого человека в нашей школе. Поэтому выбираю ложь во спасение: — Я шла на работу, а Максим Аристархович меня подвез. Все, — выдаю заученное. — Неужели так и было? — переспрашивает расстроено. — Но ты, конечно, можешь рассказать коллегам свою версию событий. — За кого ты меня принимаешь? — оскорбленно поднимается на ноги. Не сразу нахожусь с ответом. Может, я действительно не права и Ольга тут по дружеским мотивам? Поддержать, а не собирать сплетни? — Прости, — говорю холодно. — У меня сейчас сложное время, сама понимаешь. — Понимаю, — отвечает тихо. Мы обе замолкаем. Видимо, Ольга думает, что я выдам ей больше информации, а я молчу, боясь лишний раз открыть рот. — Тогда я пойду, — выходит из-за парты. — Давай. Не останавливаю ее. В конце концов, для откровенных бесед у меня есть Настя. Через несколько минут звонит радостный Леша и сообщает — выписку отдадут ближе к трем часам и его можно будет забрать. Это значит, что до обозначенного времени почти два часа. Последний урок веду в отличном настроении. Видимо, дети все чувствуют, потому что сидят тихо, работают прилежно, активно участвуют в обсуждениях и даже шутят. После урока я направляюсь в учительскую — не собираюсь отсиживаться в окопе, я ни в чем не виновата. И даже если я трахаюсь с Никоновым, никого, кроме нас, это волновать не должно. Мы взрослые люди, которые могут делать то, что им хочется. В учительской ожидаемо я встречаю косые взгляды. Ни с кем не разговариваю — к чему лебезить? Я не хочу играть в эти игры. Потихоньку учителя расходятся. Нас остается всего трое, когда в учительскую залетает Ольга: — Там драка возле спортзала! — и почему-то обращается ко мне: — Глеба бьют, Уль. Глава 45 Ульяна Голос Ольги дрожит. А до меня не сразу доходит информация. Секунда, и я срываюсь. Глеба бьют... Все вместе, раздетые, мы с учителями вылетаем на улицу. Тут и вправду драка. Правда, я не могу сказать, что бьют Глеба, скорее это он наступает. И кто второй драчун? Конечно, бессменный Олег Резник. До того как мы подбегаем к дерущимся, их успевают разнять учителя и старшеклассники. — Глеб, ты как? — беру его за плечо и пытаюсь заглянуть в лицо, чтобы убедиться, что ничего серьезного нет. Но Глеб реагирует странно. Вырывает плечо, дергая им, и бросает со злостью: — Нормально у меня все. Парней уводят, а я остаюсь смотреть в спину Глеба. Это что сейчас было? Что произошло? — Уль, пойдем в школу. На улице минус, а ты раздетая, — зовет Ольга, и я иду за ней на автомате, не чувствуя холода. — Я позвонила отцу Глеба. Он должен вот-вот приехать. — Я тоже пойду к директору, — выдаю на полном серьезе. — Зачем? — удивляется Ольга. — Ты же никто Глебу. И то верно. — Ладно, — киваю растерянно. Оставшись в классе одна, звоню Максиму. Тот отвечает, что подъезжает к школе и просит подождать его. — Максим, я лучше поеду к Леше, помогу ему собрать вещи. А вы приедете, как получится со всем разобраться. — Да, скорее всего, так будет лучше. Непонятно, как надолго это все затянется. Ты ничего не слышала о причинах? — Нет. Может ли быть причиной сегодняшнее перемывание мне костей? Как и договаривались, я уезжаю в больницу. С гипсовой повязкой Лешке непросто, так что я собираю его вещи. — Ма, а где Глеб и дядя Максим? — Вот-вот должны быть. Пока дожидаемся выписки, Максим с Глебом действительно приезжают к школе и заходят в палату. — Привет, Леш, — устало улыбается Максим. — Здрасте, дядь Максим, — а сам подходит к Глебу и жмет тому руку. Глеб и Лешка о чем-то переговариваются, толкаются, хохочут. Выходим в коридор, мальчики впереди, а мы с Максимом позади. — Из-за чего подрались? — спрашиваю тихо. — Не признались, — хмурится Макс. — Ни один, ни второй правду не сказали. Молчали как партизаны. Нихера не понятно, Уль. Ты точно ничего не знаешь? Отвечаю не сразу, подбираю слова. — Сегодня в школе обсуждали меня и тебя. Кто-то увидел, как я выхожу из твоей машины, — и понеслось. — Думаешь, это могло дойти до детей? — смотрит на меня внимательно. — Могло, конечно. Только я не понимаю, что такого нужно было сказать, чтобы вывести Глеба из себя. Он же в курсе, что я живу с вами. Все видит, от него никто ничего не скрывает. — Я постараюсь сегодня узнать у него, что же там произошло на самом деле. Возможно, он не захотел признаваться при посторонних. Едем домой к Никоновым. Мальчишки бесятся на заднем сидении. У обоих эмоции зашкаливают, а я думаю о том, будет ли так же, когда правда откроется. В квартире Глеб сразу же уводит Лешу, показывает свою комнату и его тоже. Я иду на кухню, Максим присоединятся, помогает мне накрыть на стол и как бы между прочим заявляет: — Уль, у меня есть еще одна тачка. Предлагаю тебе взять ее. — Что? — замираю с ножом в руке. Макс косится на него, подходит ближе и мягко отбирает нож, принимается сам резать хлеб. — Ты не подумай, мне несложно отвезти вас и встретить, но как я понял, тебе не хватает машины, ты привыкла на колесах. Ни от кого не зависишь, и все такое. Возьмешь? У нее неограниченная страховка. Пришлю ее тебе и катайся на здоровье. Я даже моргаю несколько раз, пытаясь понять смысл его слов. — Нет. Не могу. — Ощущение, будто меня покупают. — Уль, твоя тачка — металлолом. После того как закончится расследование, ее даже восстановить не получится. Максимум продать на запчасти. — Все равно нет, Максим. Предложение, конечно, заманчивое. Но гордость не позволит взять машину. Не хочу быть обязанной Максиму. Хватит и того, что он нас жить к себе привел. — Кстати, в доме включили отопление. Я поеду через пару дней, наведу там порядок и заберу Лешу. Максим зависает на некоторое время, видно, что эта идея не нравится ему. — Останьтесь, Ульяна, — произносит настойчиво. — Нет. Так будет лучше. — Кому? — Леше. Мне. Так будет правильно, Максим. — Разве я давлю на тебя, Уль? — срывается, подходит вплотную. — Или чувствуешь себя обязанной? Живите тут спокойно, в тепле и уюте. Кладу руку ему на грудь и мягко отталкиваю от себя. — Сейчас ты давишь, Максим. Мы прерываемся, когда в комнату входят мальчики. — Все готово, мамуль? — спрашивает Леша. — Почти. Садитесь, — улыбаюсь и смотрю на Глеба. Тот старательно делает вид, что меня тут нет. Макс тоже замечает это, один Лешка трещит без умолку. Обедаем относительно спокойно. Ближе к вечеру звонит Денис. Я даже немного теряюсь, потому что он не разговаривал со мной с той самой нашей размолвки в доме у отца. Я выхожу на террасу и отвечаю: — Привет, Денис. — Привет, — голос подавленный, — Лешку выписали? — Да. Возникает странная, неуютная пауза. — Можно я приеду, Уль? — спрашивает Денис с болью в голосе. — Нельзя, Денис. Боюсь, что, если он узнает, где мы живем, будет очередной скандал. — Мне нужно поговорить с тобой, — настаивает на своем. — Прошу. — Я готова встретиться с тобой через час у парка Победы. — Я буду. Иду к себе, чтобы переодеться. По дороге заглядываю в комнату к Глебу, сказать, что отъеду на часик. Мальчики играют в приставку, поэтому кивают, наверняка даже не поняв, что я сказала. — Ты куда? -— спрашивает Макс, когда я надеваю куртку у входной двери. — Мне нужно отойти по делам. Замираем. Вижу, что ему не по душе мой уход, но он и сам понимает, что права удерживать меня не имеет. Несколько секунд молчим, пока Максим, поборов себя, не спрашивает: — Подвезти? — Нет. Я жду какого-то разбора полетов, который выведет меня из себя, — и тогда я просто сегодня же соберу вещи и заберу сына отсюда, но Макс берет себя в руки, взгляд перестает метать молнии: — Если нужно будет заехать за тобой, позвони. — Не нужно. — Ульяна! — Хорошо. Если мне понадобится твоя помощь, я позвоню. Максим так и не уходит, провожая меня. А я покидаю его дом со странным ощущением, которое тут же давлю в себе. Я. Никому. И ничего. Не должна. Все. До назначенного места добираюсь быстро. Денис уже ждет у ворот парка. — Привет, — замирает неловко напротив. Киваю в знак приветствия. — О чем ты хотел поговорить? Опускаю нос в ворот куртки. Сегодня морозно. Небо хмарится, будто вот-вот выпадет снег. Руки зябнут, а я забыла надеть перчатки. Денис шагает рядом: — Я много думал и хотел попросить у тебя прощения за свое поведение. Я не имел права срываться на тебя. Ты свободная женщина и имеешь право встречаться с кем хочется и вообще делать со своей жизнью что угодно. От меня не скрывается осуждение и недовольство в его голосе. Видно, что Дэн ломает себя, заставляя говорить все это, как заученный сценарий. — Я не держу на тебя зла, Денис, — отвечаю спокойно и набираю в легкие воздух. Я собираюсь сказать сейчас то, что не понравится Денису. Но ему придется смириться — хотя бы просто потому, что иного выбора у него нет. Жестоко это будет с моей стороны или нет, я не знаю. Я просто чувствую, что сейчас так правильно. — Я тоже хотела сказать тебе кое-что. — Я слушаю, — в его глазах тут же загорается огонь интереса. — Денис, мне кажется, что это переходит всякие границы, — добавляю стали в голос. — О чем ты, Уль? — переспрашивает непонимающе, даже сбивается с шага. — Ты проводишь время с Лешкой, приезжаешь почти каждые выходные. А как же твоя семья, Денис? Неужели Марина вот так просто отпускает тебя? Я знаю, что у них все непросто. И устала чувствовать себя виноватой в этом. — Леша дорог мне. Я не могу просто отказаться от него. Погоди, или ты намекаешь, что не хочешь, чтобы я был в его жизни? — тут же теряется. — Мне просто жаль Марину, Денис. Я ставлю себя на ее место и представляю, как ей все это поперек горла стоит, — пытаюсь оправдаться. — Марина знает, что я еду к ребенку… — Я видела ее у женской консультации, — поднимаю взгляд. — Вернее.. слышала. — Да, Марина часто ходит туда по… кхм… по вопросам зачатия. Они не могут зачать уже несколько лет. И да, я понимаю, что уж в этом-то точно нет моей вины. Но тем не менее груз ощутим. — Мой врач была в отпуске, и мне пришлось пойти к другому врачу. К ее врачу, — откровенничаю с Денисом, иначе он просто не поймет. — Дверь была приоткрыта, и я слышала, как гинеколог разговаривала с Мариной. Я пытаюсь сдержать осуждение, но это сложно, потому что я не могу не ставить себя на место Марины. — Она плакала, Денис. Врач объясняла ей, что шансов мало, а она плакала. А потом вышла на улицу и долго сидела на лавочке, безжизненно смотрела в одну точку. Мне надо было лишь поставить печать, так что я быстро освободилась и все видела. Я хотела подойти к ней, но мне показалось, что сделаю только хуже. Мы не общаемся, но знакомы. Все же я посчитала это неуместным и решила попробовать повлиять на Дениса. Мне кажется, он слеп… — Она была там одна, Денис, — я честно стараюсь говорить спокойно, но все-таки скатываюсь до осуждения. — А где был ты? Молчит. Взгляд растерянный. И я понимаю, что он даже не знал ничего. И мне кажется, вовсе не потому, что Марина не рассказывала, а потому, что Дениса попросту нет в ее жизни и ей некому показать свою боль. — Ты должен был быть там со своей женой. — Что ты хочешь сказать? — Не приезжай больше к Леше, — выдаю твердо. — В каком смысле? — Я имею в виду, что не нужно приезжать каждую неделю. Думаю, раза в месяц будет достаточно. Тебе пора заняться своей жизнью. И в частности своей женой. — Это все? — цедит зло. — Нет. Максим знает, что он отец Леши. Мы собираемся сказать ему в ближайшее время. — Что, больше не нужен идиот Стафеев? — хмыкает. — Появился блудный папаша, и меня пинком под зад? В расход? — Ты всегда будешь в жизни Леши. Просто сейчас настало время сепарироваться от нас и заняться своей жизнью, в частности своей женой. Денис поднимает лицо к небу и болезненно смеется, выдыхая облачко пара. — И снова, как тогда, четырнадцать лет назад. Да, Уль? Никонов на горизонте, и ты летишь к нему. А есть еще на чем лететь, Ульяна? Крылья-то он тебе обломал еще тогда. Сглатываю мерзкий ком в горле. — Вот поэтому я и настаиваю на том, что тебе стоит заняться своей жизнью, Денис. Не моей. Псс... книга про Дениса уже стартовала Предлагаю посмотреть на историю с другой стороны. Со стороны женщины, которая понимает: муж никогда не будет любить ее так, как свою первую жену. Очень жду вас там ? https://litnet.com/shrt/Sey6 — Мамочка, я потерялась, а этот дядя помог мне найти тебя, — нежным голоском выдает моя дочь. Медленно поднимаю взгляд на бывшего мужа, который выглядит ошарашенным и размазанным в мясо. Он все понял. — Мамочка, этот дядя мне понравился. Можно он будет моим папой? Он и так твой папа, доченька… Глава 46 Максим Ульяна вернулась поздно. Подавленная и такая уставшая, будто полгорода прошла на своих двоих. Почему-то мне кажется, что так и было. Я встречаю ее у входной двери. Она пробирается в квартиру тихо, едва слышно. Я щелкаю выключателем, и загорается верхний свет. — Ой! — вскрикивает Уля и говорит тише: — Я думала, все спят. — Мальчики вымотались и уснули. Все-таки компьютерные игры — малополезная штука, — говорю спокойно, а внутри бушует вулкан. Где была? С кем? Почему не позвонила? Я бы приехал, забрал. Уля утомленно улыбается: — Ничего. Сегодня такой замечательные день, пусть по-своему отметят выписку из больницы. Она тянет собачку молнии вниз и снимает с себя куртку. Подхожу ближе, забираю у нее одежду. Наши руки соприкасаются, а я бездумно перехватываю ее кисти. — Охренеть! Ульяна, да у тебя холоднющие руки! — опускаюсь на корточки и кладу ладонь ей на ступню. — А ноги как ледышки. Где тебя носило?! Резко поднимаюсь. — Перестань. Я не маленькая девочка, — отворачивается. — Что, сложно было позвонить? — вешаю куртку и настаиваю на своем. — Я хотела побыть одна! — выдает неожиданно. — Побыла? — Угу. — А теперь пошли отогреваться, — за локоть утягиваю ее на кухню, ставлю чайник. Уля отходит, щеки у нее краснеют, и в целом она расслабляется, даже улыбается немного. Сажусь рядом, поднимаю ее ногу и начинаю растирать ступню. — Не надо! — вырывается. — Сиди уже! — гаркаю на нее. — Ты хоть ноги чувствуешь? — Только сейчас начала, — сдерживает улыбку. Вот зараза! Говорит, что не маленькая, а сама ведет себя как как девчонка. — Получилось разговорить Глеба? — спрашивает заговорщически. — Нет. Да я и не пытался особо. Они с Лешкой увлеклись игрой, а потом разошлись по комнатам и вырубились, представляешь? — улыбаюсь, говоря о своих сыновьях. — Ты зря накупил Леше новой одежды, — качает головой. — И планшет ни к чему. Это очень дорогие подарки, Максим. — Мне хочется, чтобы у него было все, — отвечаю мягко. — У него все есть! — звучит с вызовом. Я не хочу больше ссор и споров, поэтому говорю честно: — Я столько ему всего недодал, Уль, что теперь пытаюсь это пытаюсь наверстать по максимуму. — Это не очень хороший путь, как мне кажется. — Скажи, как надо, Ульяна. Я сделаю. — Слова вырываются сами собой. — Очевидно, ты более проницательна, я же могу наломать дров. Как мне сделать все правильно, чтобы при этом не пострадал никто из мальчиков? Уля задумывается: — Ты, главное, напором не бери. И игрушки дорогие ни к чему. Киваю. Да, согласен. — Но, конечно, лучше начать с разговора — сообщить Леше о том, что ты его настоящий отец, — заканчивает. В эту секунду я перевожу взгляд на дверной проем — там стоит Глеб. Он растрепанный ото сна. — Сынок? — зову его. Слышал? Нет? Переводит взгляд с меня на Ульяну и обратно. Его губы дрожат, грудь быстро вздымается. Слышал… Выпускаю ногу Ульяны и поднимаюсь. Та оборачивается и прикрывает рот рукой. — Пап… — голос сына ломается, — я не понял ничего. Почему Ульяна Романовна говорит, что Лешка твой сын? Подхожу к Глебу медленно, будто иду по минному полю. — Сынок, я не хотел, чтобы ты так все узнал. — Как Леша может быть твоим сыном? Пап? — по лицу Глеба текут слезы, а у меня душа наизнанку выворачивается. — Мы с Ульяной Романовной давно знакомы, — отвечаю быстро. — В молодости у нас был роман. Глеб моргает, отчего слезы льются еще сильнее. Я подхожу к сыну, кладу руку на плечо: — Так вышло, Глеб. Я не знал, что Леша мой сын. Понятия не имел о его существовании. — А сейчас Ульяна Романовна узнала, что ты богатый, и решила залезть к нам в семью? — выдает с неожиданной агрессией. Уля дергается, смотрит на меня испуганно, а я мысленно молю ее молчать. Сам все сделаю. — При чем тут бабки, Глеб? — В школе говорят, что мама Леши спит с моим папой потому что он богатый! Шутят о том, что у меня теперь будет новая мама, а я стану тебе не нужен. — снова стреляет словами в Ульяну, которая смотрит в одну точку перед собой. — Я не верил. Вот, значит, почему он подрался. — Какая же вы все-таки… — шипит на Улю, — тварь! Выкрикивает это и срывается к себе. Я охреневше смотрю ему вслед. Не узнаю собственного сына. — Уль, прости, — бросаю ей. — Иди к нему, Максим, — Уля кивает на дверь, и я срываюсь за сыном, стучу в дверь. — Я не хочу с тобой говорить! — выкрикивает Глеб. По голосу слышу, что у него истерика. Дверь закрыта на замок. Упираюсь лбом в косяк: — Глеб, ты мой сын, я любил и буду любить тебя всегда. Ульяна Романовна или Леша не виноваты в этой ситуации, и ты не должен так себя вести с ней. Она тебя ни разу не обидела. — Вот иди теперь к другому своему сыну, раз он такой хороший и никогда никого тварью не называл! — выкрикивает гневно. Выдыхаю с болью в груди. Нужно найти слова. — Ты успокоишься, и мы завтра поговорим, хорошо? — спрашиваю спокойно, но в ответ тишина. Стою у двери некоторое время, пока со спины не подходит Ульяна и говорит тихо: — Максим, мы завтра переедем обратно в свою квартиру. Я не хочу этого и отпустить их не могу, хотя понимаю, что, скорее всего, это правильное решение. — Я сниму вам квартиру. — Перестань. В доме становится теплее, народ начал возвращаться. Они, — кивает на двери мальчков, — пока не смогут вместе. Надо разговаривать с ними порознь. Иначе может случиться беда. Глава 47 Ульяна Максим ставит в коридоре две сумки. Мою и Лешину. Лешка дуется обиженно. Ему обещали веселье и много времени с Глебом. А едва рассвело, я просто забираю его из дома Никоновых, даже не позволив позавтракать и не дав внятных объяснений. Все пошло по… по одному месту. Глеб закрылся у себя, не разговаривает с Максимом. Полностью игнорирует его. Посреди ночи Макс все-таки отпер дверь в его комнату запасным ключом, потому что боялся, вдруг сын что-то сделает с собой. Но Глеб спал. У него было опухшее от слез лицо, он лежал на кровати, свернувшись калачиком, будто пытался спрятаться от всего мира. Наутро в назначенное время он не вышел. — Школа сегодня отменяется, — сокрушенно произносит Максим. — Так будет лучше, — соглашаюсь с ним. Максим увез меня и Лешку в нашу квартиру. Новые попытки снять нам квартиру или номер в гостинице я пресекла. Не хочу больше скитаться по чужим домам, когда у меня есть свой, пусть и вот такой неидеальный. Едва мы заходим в квартиру, Леша сразу уходит к себе. — Видишь, тут уже гораздо теплее? — спрашиваю Макса и, не дожидаясь ответа, продолжаю: — У меня сегодня только факультатив у старшеклассников, так что до двенадцати есть время. Сейчас я быстро приберу тут, и все будет замечательно. — Давай помогу? Или хотя бы клининг вызову? Выдавливаю улыбку: — Лучше возвращайся к Глебу. Постарайся поговорить с ним, но помни: никакого давления. Возраст сложный, твой напор может привести неизвестно к чему. — Леше когда скажем? Смысла оттягивать нет. — Приезжай сегодня вечером. Поговорим. Макс судорожно выдыхает и кивает. Выглядит он не очень хорошо. Видно, что не спал ночь, переживал. Бездумно порываюсь к нему и подхожу ближе, кладу руку на плечо: — Мы со всем разберемся. Все будет хорошо. Никонов поднимает взгляд и делает последний шаг ко мне, притягивает ближе и утыкается носом мне в шею. Да. Даже большим мальчикам нужна поддержка. Дыхание ускоряется. Наверное, надо вырваться, но… я не хочу. Кладу руки ему на плечи, прижимаюсь теснее. Стоим так совсем недолго, а потом он меня отпускает и наклоняется, оставляя легкий поцелуй на щеке: — Спасибо тебе за все… — Иди, — улыбаюсь ободрительно. Заказываю в кафе у дома завтрак, а сама принимаюсь за генеральную уборку. Леша помогает как может, хотя я прошу его не делать этого и не напрягаться. Через час после начала уборки в дверь звонит курьер и ставит на порог огромные пакеты, просит расписаться. Я сразу вижу, что там. Продукты. И конечно, заказать их мог только один человек. Курьера благодарю, пишу Максу, что не нужно было всего этого, хотя что греха таить, любой вид заботы приятен. Перед работой даже успеваю по-быстрому сварить супчик и убегаю в школу. Захожу в учительскую как на поле битвы. Вроде бы со мной по-прежнему здороваются и разговаривают, но вот косые взгляды не заметить сложно. Ухмылки в духе «мы все знаем» тоже не добавляют радости. Факультативы тянутся долго. Одно радует: время близится к вечеру, учителей осталось по минимуму. Ребята расходятся, я остаюсь у себя в кабинете. Разбираю работы, подготавливаю тесты для завтрашнего занятия. Дверь в мой класс открывается, и входит Максим. Даже не думаю прятать улыбку: — Ты ходишь сюда как к себе домой. — Я прихожу к тебе, — поправляет меня и улыбается с нежностью. Я теряюсь на пару секунд, пугаюсь и поэтому тут же перевожу тему: — Удалось поговорить с Глебом? — Нет. Он отказывается со мной разговаривать. — Максим приваливается к двери. — Еле-еле уговорил его поесть. Он хотел устроить бойкот. Складываю тетради в стопку, прячу в ящик, забираю сумку и подхожу к Максу. — Он имеет право на злость. Дай ему еще времени, — кладу руку на его локоть и говорю мягче: — У тебя хороший мальчик, Максим. Просто новость для него оказалась действительно травмирующей. Он сейчас один? — Я попросил его бабушку посидеть с ним. Может, с ней он разговорится? — Погоди. Твои родители знают? — спрашиваю с замиранием сердца. — Я рассказал им на днях. — Боже, — закрываю пальцами рот. — Они были шокированы, — улыбается безрадостно. — Но потом быстро пришли в себя и теперь очень хотят познакомиться с Лешей. — Ох. — Мы не будем на него давить. Когда будет готов, тогда устроим встречу. Поехали, Уль? Киваю и выхожу первая. В учительской Максим снова помогает мне одеться, уже не делая попыток поцеловать. Видимо, действительно сильно переживает из-за происходящего. Выходим на улицу, и он все-таки кладет руку мне на поясницу. Домой едем, обсуждая, как все можно представить Леше. Дома сын почему-то нас не встречает, и мне это не нравится. Материнское сердце с первых секунд понимает: что-то тут не так. Мы с Максимом проходим в квартиру, и я стучусь к Леше, открываю дверь. Он сидит на кровати и смотрит в стену перед собой. — Леш, нам надо поговорить с тобой, — начинает Максим. — О чем? — спрашивает он и переводит на Макса странный взгляд, слишком взрослый и даже злой. — О том, что ты мой отец? Глава 48 Ульяна Мы переглядываемся с Максимом. — Тебе Глеб рассказал, да? — спрашивает он сдержанно. Лешка не отвечает, вместо этого смотрит на меня: — А что, много кто кроме него знает? — Немного. Дедушка, Настя. — Денис? — добавляет пугающе спокойно. — Знает, — киваю. — Вау! — Лешка округляет глаза. — То есть знали почти все. — Леш, — начинаю я, но сын перебивает. — К нему вопросов нет, — кивает на Макса, будто тот мебель. — А вот ты собиралась мне вообще сказать? — Конечно! Сын качает головой, будто не верит. Максим выходит вперед и становится перед Лешкой: — Леша, я понимаю твою злость, но направь ее на меня, пожалуйста. Твоя мама здесь ни при чем. — Конечно, виноват только ты, — мрачно и серьезно произносит сын. — Это же ты сбежал, а потом отказался слушать маму. — Все было не совсем так, Леш, — пытаюсь вмешаться. — Значит, ты соврала мне? — снова спокойный вопрос. — Я никогда не врала тебе, — отвечаю искренне. Леша переводит взгляд на Максима: — Значит, виноват ты. Уехал. А потом не поверил, что мама ждет меня. — Да, Леша, — так же пугающе спокойно отвечает Максим. Я даже моргаю несколько раз, осознавая, насколько они сейчас похожи. — Виноват я. Не поверил, а потом и вовсе забыл о нашем разговоре, погряз в своих проблемах, — продолжает Максим, а Леша внимательно слушает его. — Все эти годы я думал, что Ульяна… твоя мама живет счастливо и забыла меня. Если бы я только знал, что ты родился… Голос Максима все-таки дрогнул. А вот сердце Леши нет. — То что? — спрашивает с вызовом. — То я бы присутствовал в твоей жизни, Леша. Возможно, вернулся бы в страну раньше. Я бы точно был рядом. Слушал твои рассказы о школе и новых друзьях. Делился новостями. Мы бы ездили в отпуск и проводили время вместе. — А как же Глеб? — Леша, видимо, намерен устроить разбор полетов. — Глеб мой сын, такой же, как и ты. И поверь, я бы нашел достаточно времени для вас двоих. — Глеб с рождения с тобой, а меня ты знаешь месяц, — констатирует Леша факт. — Я тебе никто. И чувств ко мне ты испытывать не можешь. Это провокация, но Максим не ведется на нее. Улыбается будто бы даже расслаблено: — Это сложно объяснить, Леша. Но тебя я люблю так же, как и Глеба. Вы оба мои сыновья, вы оба важны для меня. — Что тебе надо от меня сейчас? — детское сердце все-таки не выдерживает, и Лешкин голос начинает дрожать. — Я хочу, чтобы ты разрешил мне быть рядом с тобой. Познакомиться ближе, узнать тебя. Сын смотрит серьезно, прожигающе. — А что насчет моей мамы? — спрашивает неожиданно. Я и не думала, что сегодня речь зайдет об этом, и вообще, откровенно говоря, ожидала совершенно другой реакции. Криков, истерики, слез. И да, видно, что Леше тяжело, что, на самом деле, он держится еле-еле, но тем не менее рассудителен и серьезен. Смотрю на Макса, даже не предполагая, что же он ответит. Он тоже поворачивается ко мне и произносит, глядя в глаза: — Твою маму я люблю. Любил тринадцать лет назад, и сейчас ничего не изменилось. Замираю. Даже, кажется, сердце биться перестает. Что он сейчас сказал? Я не ослышалась? Лешка смотрит на меня, будто даже не удивленный таким ответом, а после выдает: — Ладно. — Что? — поворачиваюсь к Леше, но тот пожимает плечами. — Я сказал, ладно, мам, — повторяет так, будто не понимает, что я вовсе не ослышалась. — Леша, если ты хочешь что-то спросить, я готов ответить честно на любой вопрос, — произносит Макс. — У меня будет к тебе просьба, — поднимается на ноги. — Я слушаю. Леша подходит к шкафу, открывает створки, достает оттуда пакет и протягивает его Максиму: — Не нужно меня покупать. В пакете я вижу одежду, которую подарил ему Макс, и планшет. — Я не собирался тебя покупать, Леш. Просто хотел сделать приятное. Лешка смотрит на пакет в его руках. — Забери, — поворачивается ко мне. — Мам, мы можем с тобой поговорить? — Конечно, — киваю с готовностью. — Максим, я провожу тебя. Никонов явно не хочет оставлять все так, но выбора у него нет. — Я буду ждать встречи с тобой, Леш. Сын ничего не отвечает, лишь отворачивается, а я выпроваживаю Максима: — Поезжай к Глебу. Мне кажется, поддержка ему нужна гораздо больше, чем Леше. — Уль… — замирает он в дверях, — Лешка в самом деле замечательный мальчик. Я и подумать не мог, что он так стойко воспринимает эти новости. И еще мне очень жаль, что меня не было в его жизни. Я потерял так много. Мне нечего ответить, все и так понятно. Максим действительно потерял очень много. — Я поеду. Надеюсь, с Глебом получится поговорить. Я очень хочу, чтобы они с Лешкой, как и прежде, были дружны. Никак не комментирую, и Максим срывается ко второму своему сыну, а я возвращаюсь к Леше. Он лежит на кровати и что-то печатает в телефоне. Сажусь ему в ноги: — Я горжусь тобой, сынок. — Я просто уже часа три перевариваю слова Глеба и успел немного успокоиться. — Леша откладывает телефон и смотрит в потолок. — Я говорил ему, что между вами что-то происходит. Вы смотрите друг на друга странно. — Обычно, — пожимаю плечами. — Глеб не верил, — продолжает Леша. — А я теперь понял все. — Как ты вообще, Леш? — спрашиваю мягко. — Нормально, — пожимает плечами. — Дядя Максим мне нравился, до того, как я узнал, что он мой отец. Так что лучше он, чем какой-нибудь мудак. Равнодушие Леши цепляет, но каждый имеет право на разное проявление эмоций. — Только я теперь не знаю, как общаться с ним и о чем говорить. — Я буду рядом, Леш. Мы разберемся со всем вместе. Надо только, чтобы Глеб принял эту новость. — Он бесится, да, — соглашается Леша. — Я-то знал, что где-то есть мой папа, а для него это шок. — Может, оно даже к лучшему? Вы же были друзьями. А теперь выяснилось, что вы братья. Будет здорово, если вас это сблизит, — придумываю на ходу. Леша смотрит на меня странно и выдает совсем как взрослый: — Возможно, это, наоборот, все испортит. — Почему? — Потому что раньше нам было нечего делить. — Потому что раньше нам было нечего делить. Промики) Бывшие. Я до сих пор люблю тебя https://litnet.com/shrt/Shhx bcEtuAYh 8RnrVJ9Q VH_9da0V Измен нить https://litnet.com/shrt/ShSx P5umRRN8 8qp-HEtC JagNWWKm Бывшие. Она моя дочь https://litnet.com/shrt/Shxx iarSiA1s PcUEpVaT KnoPK7N7 Глава 49 Ульяна Я честно ждала отката в поведении Леши. Все боялась, что он психанет, обматерит Максима, вывалит на него или на меня свои эмоции, но мой сын — кремень. Весь вечер мы провели вместе. В тишине, наедине друг с другом. Незапланированно, не дожидаясь Нового года, включили Гарри Поттера и залезли под большой махровый плед. Потом ужинали и смеялись, вспоминая какие-то моменты из детства. Про Макса или Глеба Леша не говорил. Мне показалось это важным — дать ему понять, что да, жизнь изменилась, но для меня он всегда самый главный. Когда сын уже спал, я позвонила Максиму. — Удалось поговорить? — Да, — голос Никонова звучит вымученно. — Разговор был сложный. Глеб искренне считает, что отныне я буду все свое время проводить с тобой и Лешей. — Господи, да с чего он вообще так решил? — Наверное с того, что мать уже однажды бросила его, и он попросту боится повторения. Глеб знает, каково это — быть нелюбимым сыном, у него нет под ногами фундамента. В мои слова о том, что я любил и буду любить его всегда, что никогда и ни за что на свете не откажусь от него, он словно до конца не верит. А как Леша? — Я поражена его спокойствием, Максим. — Я хочу, чтобы мы встретили Новый год все вместе, Ульяна, — говорит вдруг. — Как ты смотришь на это? — Мы с Лешей часто ездим к моему отцу, но, думаю, что этот Новый год мы действительно можем попробовать встретить вместе. — Помнишь базу, на которой мы когда-то проводили выходные? — Конечно, — помню, даже слишком хорошо. — На территории сейчас все поменялось, построили новые домики с бассейном и баней. Как ты смотришь на то, чтобы поехать на несколько дней? В Новый год там должно быть очень красиво. На краю снежного леса, вдали от цивилизации. — Думаю, мальчикам понравится, — на глаза наворачиваются слезы от воспоминаний. Разговариваем с Максимом еще какое-то время. Прощаться почему-то не хочется. Мы сейчас слишком уязвимы, а когда разговариваем, будто бы находим опору. Поутру я заглядываю к Лешке, но тот спит как сурок. Не бужу его. Леше не нужно в школу, так что пусть спит. Иду на кухню, жарю омлет и пишу записку Леше — чтобы обязательно позавтракал и напоминаю ему, что люблю. На работе с замиранием сердца жду первого урока, потому что это класс Леши и Глеба, но сын Максима не приходит. На следующий урок аналогично. В этот день в школе Глеб так и не появляется. После уроков меня вызывает к себе директриса. Ох, я ждала этого. Чтобы Анна Сергеевна прошла мимо сплетен? Да не будет такого. На удивление я чувствую, что готова сейчас ко всему. Внутри меня стержень, который я никому не позволю сломать. — До меня тут дошли слухи, Ульяна Романовна… — Анна Сергеевна окидывает меня взглядом, будто я вещь на витрине. — С каких это пор вы начали собирать сплетни, Анна Сергеевна? — не могу сдержать едкой улыбки. — С тех пор, как по углам стали судачить слишком громко. — И что же вы хотели мне сообщить? — Не сообщить, Ульяна Романовна, — снимает очки, поджимает губы. — Ульяна, он же поиграется тобой и бросит. А тебе потом тут работать. Над тобой же смеяться буду все кому не лень! Ох уж эта забота. Снова. — В прошлый раз вы предлагали мне уволиться и забрать Лешу из школы. Что сейчас? — спрашиваю насмешливо. Я не верю в эти милосердные акты. Не от нее точно. — Очнись, Ульяна, и прекрати эту связь, пока не стало поздно. — Может, я сама распоряжусь своей жизнью? — выгибаю бровь. — Да распоряжайся ради бога, просто не забывай о том, что тут учится и Леша. Каково будет ему, когда он узнает, что мать — таскается с отцом его друга? — рявкает на меня. Я замираю, оглушенная этими словами. В одном она права. Дети как губка. Впитывают все, что говорят взрослые. И проблема Анны Сергеевны в том, что она собрала вокруг себя змеиный улей, которому позволяет заниматься травлей учителя. А дети все это слушают и повторяют, само собой. — А мне хочется у вас спросить кое о чем, Анна Сергеевна, — ставлю руки на стол и наклоняюсь над директрисой. — Как вам сидится тут? Достаточно мягко? И выдаю улыбочку, самую милую, на которую только способна. Директриса нервничает, а я продолжаю уверенно блефовать: — Думаю, отцу Максима Аристарховича будет интересно узнать, что директор некой школы занята вовсе не школьными делами, а постельными разборками, — делаю вид, что оцениваю свой маникюр. — Обсудим это с ним за чашкой чая. — Я же как лучше хотела, дурочка! — говорит та уже гораздо снисходительнее. — И снова, вместо того чтобы повлиять на персонал и прекратить бардак, вы его возглавляете. Мне кажется или вы недостаточно профессионально справляетесь со своими обязанностями? — Да как ты смеешь! — не выдерживает давления и подскакивает на ноги. — Ну вы же смеете лезть в мою личную жизнь? — кривенько улыбаюсь. Директриса зависает и не находится с ответом, а я ухожу из кабинета, даже не попрощавшись. Одеваюсь, дрожащими пальцами застегиваю пуговицы на пальто, а потом выхожу на свежий воздух и жадно вдыхаю кислород. Наверное, я некрасиво поступаю. И козыряю связями вхолостую. На деле же, конечно, никто не собирается гонять со мной чаи. И подними я эту тему с Максом,господь знает, как он отреагирует. Может, ему попросту будет безразлично. Но директриса-то этого не знает. А я устала от снисходительного отношения к себе и мнения посторонних, мол, им-то виднее, что я все делаю через жопу. У меня в кармане начинает вибрировать телефон, и я спешу ответить на звонок Максима. Отчего-то мне кажется, что он звонит не с благими известиями. И мои тревоги подтверждаются. — Ульяна, Глеб пропал. Глава 50 Ульяна В офисе у Насти собралась куча людей. Каждый чем-то занят. Никто не сидит без дела. Я не впервые смотрю на работу подруги под другим углом, находясь в эпицентре событий. Однажды, много лет назад, когда Настя и ее компаньон Митя только начинали и собирали свой отряд, я отправилась на поиск пропавшего ребенка. Как сейчас помню тот день. Мальчик, три года, из неблагополучной семьи. Практически раздетый малыш открыл дверь квартиры и вышел на улицу босиком. Дело было в начале зимы. Родители-алкаши даже не сразу поняли, что их ребенка нет в квартире, и достаточно поздно стали его искать. Подняли всех и сразу. Настя звонила по своим знакомым и просила помощи. Нужны были люди прочесывать улицы. Я с готовностью окунулась во все это. Ребенка нашли, к счастью, живого. К несчастью, с обморожением. Все происходило на моих глазах, и тогда я сделала четкий вывод: такая работа не для меня. Я для нее психологически слабая. Ребенка спасли, им занялись лучшие врачи, потом, после восстановления, передали соцслужбам, а те, в свою очередь, в детский дом. История ребенка закончилась хорошо, его усыновили. Я же от нее отходила полгода. Мне все время снились кошмары о том, что Лешка, мой самый дорогой на свете человек, сбегает из дома и мерзнет где-то в подворотне. И вот сейчас этот ужас становится реальностью — с той разницей, что пропал не Леша, а Глеб. На Максима смотреть невозможно. Я никогда в жизни не видела в глазах мужчины столько отчаяния. Он сидит, опустив голову, и схватившись за нее так, будто прямо сейчас она может взорваться. — Настя, почему мы не ищем его? Почему не прочесываем каждый угол, почему не разыскиваем очевидцев? Какого хера я бездействую, пока мой сын, возможно, погибает там?! Настя, надо отдать ей должное, не оскорбляется, не злится. Голова холодная, рассудок трезвый. — Максим, я говорю это всем родителям, и вы не исключение, — смотрит на нас двоих. — Самое главное, что нужно сейчас от вас, — успокоиться. — И хоть кто-то успокаивается? — спрашивает со злостью. — Нет, но советовать я не перестану, — Настя подходит к столу с водой и протягивает Максиму маленькую бутылку. — Выпей и выдохни. — Я не могу сидеть сложа руки, — поднимается. — Максим, послушай, — Настя вырастает перед Никоновым, — сейчас наши операторы обзванивают больницы и морги. Макс аж ссутуливается. — Таков протокол! Это не значит, что он там! — выкрикивает Настя. — Насть, обстановка и так накалена, а ты говоришь такое, — высказываю подруге. — Вы думаете, первые, кто «накален» в этой комнате? Ни один родитель не будет равнодушен в такой ситуации. Я пытаюсь донести до вас, что мы работаем! У нас есть протоколы, которым мы следуем. Операторы звонят. Инфоорги связываются с полицией и запрашивают данные с камер из мест, где последний раз видели пропавшего. Администраторы рассылают ориентировки по сайтам и краевым порталам с фотографией и описанием ребенка. Как только мы получим хоть какую-то информацию, отряд направит туда людей. — Мы тоже будем искать! — решительно поднимаюсь. — Ага, — кривится Настя, — особенно ты. В колготках и на каблуках. В декабре. Машинально смотрю на себя. М-да. — У тебя тут наверняка есть запасная одежда. Настя закатывает глаза. — Доставай, — давлю на нее взглядом. Максим поднимается и на ходу говорит: — У меня в машине есть горнолыжка, я тоже переоденусь. — Твоя горнолыжка что мертвому припарка. Тут другое нужно. — вздыхает Настя. — Что делать с вами? Сейчас у Мити спрошу, у него тоже есть дежурный комплект. Пока мы переодеваемся, мне звонит встревоженный Леша. — Мам, кажется я знаю, где Глеб! — его голос обрывается и превращается в писк. — Лешенька, сынок, куда он мог поехать? — говорю мягко, чтобы не спугнуть. — Вчера Глеб жаловался на дядю Максима и говорил, что уедет от него. Я спросил, куда он собрался. У него тут нет особо никого. Так вот Глеб сказал, что уедет к деду. Я вчера не придал этому значение, а сейчас вспомнил. — Ты умница, Леша, — хвалю его с гордостью. — Я боюсь, что с ним может что-то случиться, — всхлипывает сын. — Милый, не плачь, пожалуйста, мы его найдем и все вместе обязательно расскажем ему, что мы тут все страшно переживали, вообще-то. Да? — Угу. — Сынок, я не знаю, когда вернусь. — Я взрослый, мам! Мой маленький мужчина. Пересказываю Насте то, что сказал Леша. — Мои родители ничего не знают о пропаже, — рассуждает Максим. — Последний раз они разговаривали с Глебом день назад, и тогда ничего подобного Глеб не говорил. Значит, он мог поехать в коттеджный поселок, на дачу к своему деду. — Отлично. В поселок он мог добраться тремя способами: автобусом, электричкой и попуткой, — размышляет Настя. — Значит, в первую очередь посмотрим камеры с вокзалов. — Я тоже буду смотреть! — подскакивает Макс. Настя качает головой: — Макс, сейчас все это делает искусственный интеллект. И поверь, справляется лучше человека. Так что сядь, пожалуйста. Мы найдем Глеба. Найдем, Макс, — давит на него Глава 51 Ульяна Кажется, с момента пропажи Глеба прошла вечность. Кажется, что мы уже никогда не найдем его. Кажется, это конец. На самом деле прошло всего три часа. Три часа, за которые Максим успел постареть на десяток лет, поседеть и осунуться. Мы перебрались в другое помещение. Тут много столов, люди снуют туда-сюда. Нас с Максимом подзывают к парню за компьютером. — Вот, смотрите, — показывает он нам данные с уличной камеры вокзала. — Это Глеб? Максим припадает к экрану, я тоже смотрю во все глаза. Мозг, конечно, удивительная штука. Глядишь в упор и поверить не можешь. Вроде Глеб, а вроде как и нет. — Да! — решительно заявляет Максим. — Да, это Глеб. Это действительно он. На экране видно, как Глеб рассматривает расписание на стене, а потом выходит к поездам. — Он уехал на электричке в направлении вашего коттеджного поселка, — рассказывает Настя. — Есть подтверждение, что он сел в вагон? — спрашивает Максим. — Да, есть запись с другой камеры. — Сколько идет электричка? — Два часа. — Значит, Глеб уже часа два как должен был добраться до коттеджа. Но не добрался, — заканчивает Макс. — Ты уверен?! — Сосед, друг моего отца, сходил туда. Там пусто. Глеб так и не добрался до дома. — Может быть, он просто закрылся внутри и не открывает дверь? — Нет, сосед сказал, что накануне шел снег и теперь дорожки припорошены им. Следов от обуви нет. Настя, нужно найти контролеров из электрички. — Уже работаем над этим. Через несколько минут на связь выходит одна из контролеров: — Я помню этого мальчика, — заявляет уверенно. — Он ехал до конечной, но за пару остановок до конечной его уже не было в вагоне. — Может, он просто перешел в другой вагон? — спокойно спрашивает Настя. — Вагоны были полупустые, — пожимает плечами контролер.— Какой смысл ехать два часа на одном месте, чтобы в последнюю минуту перейти в другой вагон. И снова круговорот. Настя поднимает записи камер конечной точки, станции, где находится коттедж родителей Максима, но на них Глеба нет. Митя, босс Насти, объявляет: — Предположительно все было так: Глеб планировал добраться до поселка, но по какой-то причине вышел на предпоследней остановке. Радиус поисков двадцать километров. Вперед! Плохо помню дорогу, плохо помню инструктаж. Я просто становлюсь рядом с Максимом и беру его за руку. Он поворачивает голову ко мне и кивает в знак благодарности за поддержку. Выдвигаемся решительно. Расходимся в разные стороны. Нас координируют и направляют. Через два часа, ближе к полуночи, по рации сообщают, что Глеба нашли. Максим летит к сыну, не разбирая дороги, а после падает перед ним на колени. Глеб в истерике, плачет, дрожит. — На первый взгляд физически с мальчиком все в порядке, — сухо констатирует Митя, пока я размазываю слезы по лицу. — Скорая приедет в течение получаса, но нужно выйти из леса. Проселочная дорога там. Дальше все в тумане. Глеб жмется к отцу, безостановочно плачет, говорит что-то неразборчивое. Максим не переставая благодарит отряд за то, что нашли сына в целости и так оперативно. Он также подходит ко мне, но я подталкиваю его обратно к сыну — Глебу сейчас очень нужен папа. Их сажают в карету скорой помощи, я говорю Максиму, что меня отвезет Настя и я приеду следом. Уже в больнице Максим рассказывает мне о том, что произошло: — Глеб сказал, что был зол на меня и хотел уйти из дома. Идти ему особо некуда, так что он поехал на дачу к деду. Запутался и вышел на остановку раньше. Там станция без кассы, просто платформа, и все. Он пошел в лес, думая, что сможет выйти к людям. К тому моменту батарейка на телефоне у него уже села. — Как он сейчас? — Спит. Врачи решили оставить его до утра на всякий случай. У него переохлаждение, но обморожения нет. — Максим берет мои руки в свои: — Уль, спасибо тебе за то, что была рядом со мной каждую минуту. За то, что пошла искать в ночь и темноту. — Перестань, Максим. Я не могла иначе. Макс притягивает меня к себе, вжимает в себя так сильно, что дышать тяжело. — В очередной раз я убеждаюсь в том, что не достоин такой женщины. Мне жизни не хватит, чтобы заслужить тебя. Аккуратно отстраняюсь и улыбаюсь: — Попытаться стоит. Несколько секунд проходит, прежде чем Максим понимает, что за намек я ему дала. — Улька, как же я тебя люблю, — шепчет порывисто и зацеловывает мое лицо. Я старательно держусь, не давая себе разреветься. — Уля, я знаю, это сложно, но, пожалуйста, верь мне. Я больше никогда не оставлю тебя или Лешку. Я был слеп и глух, но теперь все иначе. — Максим, я простила тебя. Только окунуться в этот омут с головой вот так наскоком не смогу, — говорю честно. — Прошлое я забыть тоже не смогу, и мне потребуется время, чтобы научиться снова доверять тебе. — Лешке тоже нужно время, — соглашается. — Да. — Я сделаю все, чтобы вы поняли, как сильно я люблю вас. Глава 52 Ульяна Глеб пробыл в больнице сутки. На второй день я позвала Максима с Глебом к нам в гости. Это будет достаточно сложно и неловко, но делать что-то надо. Я приготовила ужин, и вечером к нам с Лешей пришли гости. В момент, когда открылась входная дверь, Глеб зажался. На меня смотрел икоса, но уже хотя бы не бросался оскорблениями, а в глазах читалась скорее неловкость. — Привет, Лех, — говорит Глеб тихо. — Здрасьте, Ульяна Романовна. — Здравствуй, Глеб. Мальчик медленно расстегивает куртку; я буквально каждой клеточкой ощущаю, насколько ему неуютно. Но Лешка решает все иначе. Он затягивает брата вглубь коридора и по-мужски пожимает ему руку. Глеб опускает голову, мне кажется, что у него даже глаза заслезились. — Привет, Лех, — говорит Макс, заходя в квартиру после сына. Леша, мой умный и чуткий мальчик, здоровается хоть и немного холодно, но вежливо: — Привет, дядь Максим. — Держи, это тебе, — протягивает пакет. — Там новые джойстики. Как я понял, твои барахлят. Лешка честно пытается удержаться, остаться равнодушным, может, даже отказаться от подарка, но горящий взгляд не спрятать. Этого попросту не перебороть. — Спасибо! — тут же лезет в пакет и кричит: — Вау! — Мы вместе с папой выбирали! — Глеб переключается на джойстики и больше не стесняется. Тоже рассматривает коробку. — Пойдем попробуем? — зовет Лешка. — Погнали! — Ребят, только не долго. Ужин почти готов. — Хорошо, Ульяна Романовна, — бросает Глеб на автомате и тут же замирает, краснеет. Да, слово «мразь» никуда не исчезло, мы оба прекрасно помним слова, брошенные им на эмоциях. — Можно просто Ульяна, — улыбаюсь ему. — Простите меня, — в глазах у него снова слезы. — Я не злюсь на тебя, Глеб, — подхожу ближе и кладу руку на плечо мальчика. — Ну бегите, пробуйте новую игрушку. Дважды повторять не надо. Ребята срываются и уносятся в спальню Леши, а я поворачиваюсь к Максиму. Он протягивает мне большой букет нежных персиковых роз. — Это тебе. Подхожу и забираю букет, сразу же ныряю носом в цветы, вдыхая яркий аромат. — Спасибо. — И вот еще, — в руке у него пакет из самой дорогой кондитерской. Тут самые разные пирожные, одно красивее другого. Наверняка они такие же прекрасные на вкусные, как и на вид. Да, неловкость сохраняется не только между мной и Глебом. Рядом с Максом я также не знаю, куда себя деть. Будто мне снова двадцать и на меня посмотрел самый красивый мальчик университета. — Идем на кухню, — зову, не глядя на мужчину. Тут же начинаю суетиться — тянусь за вазой, ставлю ее в раковину. Он подходит со спины, и я замираю. Тело тут же покрывается мурашками, воздуха не хватает, а Максим кладет руки мне на талию и настойчиво поворачивает к себе. Поддаюсь и тут же чувствую на своих губах его губы. Макс целует настойчиво, голодно, так, что подгибаются коленки и давно забытые, вышедшие на пенсию, обреченно махнувшие на нас своим волшебным копытом единороги снова скачут по радужному полю. Становлюсь на носочки, стараясь быть еще ближе к Максу. Он поднимает меня за талию, и я моментально перестаю ощущать землю под ногами. Так хочется просто махнуть рукой на прошлое. Забыть боль. Не ворошить никогда воспоминания о том, что он сделал со мной. Стать счастливой. Улыбаться, смеяться. Чувствовать себя желанной, любимой. И что самое главное — испытывать то же в ответ. Невозможно приказать человеку ненавидеть. Как и нельзя заставить любить. Чувства — очень странная вещь, порой не поддающаяся логике и анализу. Они либо есть, либо их нет. Сейчас, стоя на моей маленькой кухне, я чувствую себя самой счастливой. Губы горят, щеки пылают, в глазах слезы. Сердце качает кровь так шумно, что я слышу звон в ушах. И да, сейчас у нас все не идеально. И еще много работы потребуется, чтобы Леша принял Максима. Чтобы Глеб воспринимал себя частью семьи. Чтобы я смогла довериться мужчине, который однажды, много лет назад, предал меня. — Ой, — звенит смущенно рядом. Я отпрыгиваю от Макса и прижимаю к груди ладонь. Мне кажется, мое колотящееся сердце сейчас выпрыгнет. В дверях стоят Леша и Глеб. Прячущие улыбку, краснеющие. — Вы сказали, недолго, — Глеб разводит руками. — Да-да, конечно. Все готово, рассаживайтесь, мальчики. Ужин начинается слегка неловко, но постепенно превращается в обычную посиделку с детьми. Максим объявляет мальчикам, что Новый год мы будем встречать в деревянном домике в лесу. Эта новость вызывает шквал эмоций. Тут же строятся планы, что взять с собой, что нужно докупить, и все в этом духе. — Вы сначала четверть без троек закончите, — говорю учительским тоном, а в ответ слышу стон. Макс посмеивается, но с наказом моим явно согласен. Лешка учится дистанционно, так что это его тоже касается. Уже поздний вечер, давно пора разойтись, а мы никак не можем расстаться. Дом наполняется звуками, смехом. Ощущение семьи горит красным прямо под сердцем. Максим порывается что-то сказать. И я даже знаю что. Снова будет звать жить к себе. Но еще рано. Должно пройти чуть больше времени, ведь теперь речь идет не только о нас двоих, но еще и о мальчиках. Глава 53 Ульяна Бывает иногда ощущение надвигающейся бури. Ты живешь, функционируешь, строишь планы, но где-то поселяется маленький червячок тревоги, который начинает тебя пожирать. Прошло несколько недель после пропажи Глеба, которая, кстати, наделала шуму. Информацию довели до социальной службы и, конечно, школы. Для всех мы представили картину так: Глеб поехал на дачу к бабушке и дедушке, вышел не на той станции и заблудился. Достаточно быстро эта история стала обрастать клеветой и домыслами, часть из которых, естественно, была связана со мной. Досужие сплетницы судачили о том, что Глеб сбежал из-за меня. Кто-то говорил, что он сам по себе странный, ведь воспитан был в американской культуре. Кто-то даже приплел наркоту — якобы парень делал закладки в лесу и заблудился. Одна история была бредовее другой, и, к сожалению, остановить этот поток маразма было невозможно — вышло бы точно как борьба с ветряными мельницами. В школе учителя мне устроили игнор, на что, с одной стороны, мне было плевать с высокой колокольни, а с другой, я понимала, что человек я социальный и без этого самого социума не смогу. Переубеждать или разъяснять, что правда, а что вымысел, я не собиралась, делиться подробностями своей личной жизни тоже. Все это замечательно, но по-прежнему актуальным оставался вопрос: что делать после каникул, которые должны начаться через неделю? Что делать, когда люди узнают, что ребята братья, а Максим отец Леши? Единственно верное решение, которое приходит в голову, кажется печальным. Перевод в другую школу — и это значит смена привычной обстановки, смена друзей. Готовы ли к этому мальчики? — Ульяна Романовна, а вы не собираетесь, что-ли, работать? — хмыкает вездесущая Юлия. — А я, по-вашему, что делаю? — перечеркиваю неверный ответ в тесте у старшеклассника. М-да. Идея поработать в учительской была не очень. — Начался урок, — Юлия продолжает давить взглядом. — И? — делаю вид, что не понимаю ее. — У вас в расписании стоит урок у восьмого «Б», но вам, по всей видимости, плевать на это. Что, думаешь, Никонов найдет тебе местечко получше? — яд так и сочится из ее рта. Ну почему? Вот почему всем надо залезть ко мне в постель? Захлопываю журнал и складываю тетради стопкой. Надо валить отсюда, а то на смену Юлии прилетит еще одна стервятница и не даст мне спокойно работать. Резко поднимаюсь на ноги и отвечаю этой змеюке спокойно: — Восьмой «Б» уехал на экскурсию, Юлия Станиславовна. Та поджимает губы, прицепиться не к чему. — Но меня больше беспокоит другое, — начинаю я. — Это же какая у вас, Юлия Станиславовна, скучная жизнь, что вы находите радость только в том, чтобы рыться в чужом нижнем белье. Запрокидывает голову и хохочет как ненормальная: — Я? Нахожу радость? Да мне плевать на тебя и твою жизнь! Вообще я нетерпением жду момента, когда корона с грохотом свалится с твоей головы. — Ты не в себе, Юля, — я задолбалась выслушивать все это раз за разом. Моя личная жизнь не предмет обсуждения общественности! — Это ты не в себе, раз думаешь, что из романа с Никоновым что-то получится, — шипит на меня по-змеиному. Максим обещал забрать меня в течение получаса, и я хотела отсидеться в учительской, но все же лучше я буду мерзнуть на улице. Отхожу к шкафу и надеваю пальто, завязываю шарф. Юля ждет от меня каких-то действий, чтобы наверняка потом со смаком об этом рассказать. — У нас уже получилось, Юля, — выдаю победную улыбку. — Но ты продолжай перемывать нам кости, по всей видимости, мы единственное яркое пятно в твоей никчемной жизни. Конечно, она разнесет все это. Обязательно обсудит, какая я сука, приукрасит. Есть такие люди, которым чужая жизнь интереснее собственной. И это глубоко несчастные и одинокие люди. Выхожу из школы и подхожу к машине Макса. Он уже ждет меня. Ныряю внутрь и тут же оказываюсь в его объятиях. Это мой антидот от яда. Закрываю глаза и дышу глубже. — Что случилось? — заглядывает мне в глаза Макс. — Все в порядке, — делаю вид, что не понимаю, о чем он. — Рассказывай, — настаивает на своем. — Да не о чем рассказывать, — притворяюсь, что все совершенно неважно. — Ульяна! — все-таки давит. — Ладно. Учителя как-то узнали, что мы с тобой вместе. — Тебя обижают, Уль? — его взгляд тут же меняется и наполняется гневом. — Я же не девочка, чтобы меня как-то обидеть. Просто пересуды неприятны. — Все ясно. Я решу, — говорит просто. — Что, прости? — округляю глаза. — Я сказал, что разберусь. — Ни в коем случае! — аж подскакиваю на сиденье. — Ну что мне, просто со стороны смотреть, как тебя оскорбляют? — Да не происходит ничего криминального! Оставь это, прошу. Максим недовольно ведет плечом, и я понимаю: не оставит… Глава 54 Максим — Пап, мне надо тебе кое-что сказать, — говорит Глеб, когда я забираю его из школы. Голос серьезен, напряжен. Я выезжаю с парковки и направляюсь в сторону дома. — Я тебя слушаю, сынок. — В школе говорят разное, — мнется, видно, что открыться ему неуютно, но и молчать невозможно. — Об Ульяне и обо мне? — спрашиваю напрямую, потому что сплетни могут быть только об этом. У Глеба вытягивается лицо, но он заметно расслабляется. — Да, пап. Одноклассники и ребята из других классов и раньше болтали всякое, а сейчас вообще обнаглели. Говорят, что училка меня удочерит, богатый папа купит оценки и мне все свалится на голову просто так, даже прилагать усилий не надо. Хочется материться от этих новостей, но я все-таки сдерживаю себя при сыне. — Тебя задевают? — Нет, не трогают, просто гадости говорят. И насчет Лешки тоже языки чешут. В принципе не переставали после того случая с кражей денег. — Что именно говорят? — Ну что, Ульяне он не нужен будет, после того как она сойдется с тобой, и все в этом роде. — И тут же тараторит: — Пап, ты не подумай, я понимаю, что это глупости, не верю ни единому слову. Просто я слышал, как… Закусывает губу и смотрит косо на меня. — Что, Глеб? — Как Ульяна ругалась с географичкой, — даже кривится. — Та обзывала ее и вообще… И мне не созналась. Решила, что, как обычно, все сама вывезет на своем горбу. Гордая. Сильная. — Глеб, ты большой молодец, что сказал мне об этом, — за разговором мы доехали до нашего дома. Я припарковался, но выходить мы не спешим. — Мне надо поговорить с тобой как мужчина с мужчиной, — говорю сыну, и тот кивает, показывая готовность слушать. — Я люблю Ульяну и планирую сделать ей предложение. Хочу, чтобы мы стали одной семьей. Ты, я и Ульяна с Лешей. — Я понимаю, пап, — кивает серьезно. — Что ты думаешь по этому поводу? — спрашиваю с замиранием сердца. — Ульяна мне нравится, да и Лешка мой друг, — качает головой. — То есть брат. Да. Я не против, если ты это хотел спросить. Притягиваю сына к себе: — Для меня это очень важно. Спасибо тебе, Глеб. Если бы сын сказал, что против, что не хочет, чтобы мы были одной семьей, это, конечно, все бы усложнило, и я рад, что Глеб отнесся к новости рассудительно. Все-таки тот побег многое поменял в его взглядах. — Ну беги в дом, не мерзни, а мне еще позвонить кое-куда нужно. Глеб уходит, а я сижу в остывающей тачке, размышляю. Выхожу на улицу и закуриваю сигарету. Думаю о том, как жить дальше. Что делать с обучением детей и работой Ульяны. Если она согласится стать моей женой, это может разворошить весь змеиный клубок. Но все-таки решаю начать с верхов. Вообще давно пора было это сделать. Звоню отцу и прошу его направить все возможные проверки в школу. Рыба гниет с головы, и то, что происходит сейчас с моими близкими, — результат бездействия или, что еще хуже, поощрения директрисы. Вкратце описываю ситуацию отцу. Если это не поможет, то хотя бы на время языки сплетников будут заняты другим. Уволить всех до единого не получится — во-первых, думаю, там не все такие отмороженные, а во-вторых, сегодня они замолчат, а завтра найдут повод для новых сплетен. Потом открываю папку на телефоне с информацией, которую приготовил мой помощник, и просматриваю школы. Да, я считаю, что лучшее решение — это перевестись. Всем, в том числе и Ульяне. В нашем городе помимо этой есть множество других замечательных школ, в том числе и частных. Теперь дело за малым: уговорить мою семью пойти на эту авантюру. Глава 55 Ульяна В гостиничном комплексе за тринадцать лет поменялось многое. Одно осталось неизменным — атмосфера уединения. Вдали от городской суеты, шума и проблем можно выдохнуть и по-настоящему расслабиться. Последняя неделя была напряженной, особенно для директрисы и нескольких учителей. Проверка показала, что Анна Сергеевна отмывала часть денег школы и клала себе в карман. Также выяснилось, что некоторые ее документы об образовании недействительны. Анну Сергеевну уволили по-тихому, но, кажется, с волчьим билетом. Парочка учителей тоже попали под раздачу, и теперь им нужно подтвердить свою квалификацию. В целом в конце года до учеников никому особо не было дела, все боялись за свои задницы. Я ждала, когда же придут ко мне, потребуют что-то, но меня не тронули. Поэтому я сделала вывод, что эти проверки инициированы Максимом. С одной стороны, меня злит, что он все-таки влез в это, с другой, я рада, что от меня отстали учителя и теперь обходят стороной. Сплетен больше никто не распускает. Учителя здороваются и идут дальше. Мы остановились в двухэтажном доме на три комнаты: две на втором этаже, одна на первом. Мальчишки тут же гогоча унеслись наверх и остановились в одной из комнат, в которой стояли две кровати. Скорее всего, вторую комнату они оставили для меня. Вот только буду ли я спать там, большой вопрос. Со стороны Максима поездка была хоть и коварным, но все-таки правильным планом — здесь настолько потрясающе, что растает сердце даже у самого черствого сухаря. Максим не дал мне позаботиться о сборах и организовал закупки продуктов сам. Теперь у нас битком набитый холодильник, в который даже не все влезло. Благо на улице холодно и кое-что можно выставить на террасу. — Я не понимаю, как можно встречать Новый год без оливье и селедки под шубой, — произношу сокрушенно, глядя на ряд готовых салатов на любой вкус и цвет. Кроме, конечно, вышеуказанных. — Я предполагал, что такое может быть, так что в холодильнике есть все ингредиенты для этих салатов, — довольный собой, выдает Максим. — Все предугадал, да? — спрашиваю, посмеиваясь. — Ну просто подстраховался, — отвечает так, будто не сделал ничего необычного. — Если что, там есть готовые отварная свекла, морковь, картофель. И да, можешь давать мне любые задания, буду помогать тебе. — Тогда за дело! — хлопаю в ладоши. До Нового года семь часов, так что, думаю, пару салатов мы точно нарежем. Готовя руку об руку, поглядываем на мальчишек, которые носятся как угорелые и валяют друг друга в снегу. — Хорошо, что Лешка быстро восстановился, — констатирует Макс. — Да, теперь он без устали говорит о том, что хочет вернуться к тренировкам. — Врач разрешил, почему бы не вернуться, — пожимает плечами Макс. — Как?! — ахаю, ведь я ожидала от него поддержки в этом вопросе. — Опасно же! Максим улыбается: — Врач допустил любые виды нагрузок, разрешил вернуться к обычной жизни. Уль, не параной. Можно повредиться умом на ровном месте. Тем более не думаешь же ты, что тренер нагрузит его сразу? Будет постепенно увеличивать интенсивность нагрузок, у него уже есть план тренировок. — Откуда ты знаешь? — округляю глаза. И почему не знаю я? — Я заезжал к нему на днях, обсуждал дальнейшие шаги. Познакомился, представился. — И мне не сказал! Моргает, смотрит удивленно. — Наверное, закрутился с подготовкой к праздникам, — звучит искренне. — Все-таки я считаю, что рано, — говорю уже спокойнее. Макс хмыкает. — Что? — Мне так нравится, как ты бурчишь. — Эй, я не бурчу! Он подходит ближе, отбирает нож и резко поднимает меня на руки. Так, что я даже вскрикиваю от неожиданности. А Максим относит меня на диван и принимается щекотать. — Ну перестань! Прекрати! — а сама хохочу. Максим резко останавливается и нависает надо мной: — Уль, выходи за меня замуж, — произносит это, как мне кажется, неожиданно даже для самого себя. — Что? — переспрашиваю с застывшей глупой улыбкой на лице. — Выходи за меня. — Мы с тобой даже не… — ляпаю не подумав и тут же заливаюсь краской. А Максим, сволочь, нахально играет бровями: — Сомневаюсь, что увижу там что-то новенькое. — Перестань меня смущать! — закрываю лицо руками. — Ответь, и я перестану, — парирует. — Да это же очередное твое импульсивное решение! — нервничаю. Я не ожидала, что сегодняшний день обернется вот таким разговором. Макс поднимается и уходит в спальню, отведенную ему, а возвращается с черной бархатной коробочкой. Становится передо мной на колено. Произносит торжественно: — Ульяна, хочу сказать тебе несколько важных вещей: во-первых, я тебя люблю, во-вторых, я без тебя не могу. И в-третьих, решение сделать тебе предложение не было спонтанным. Скорым — возможно. Но самым правильным. Поэтому ответь: ты выйдешь за меня замуж? — Я могу ответить, что подумаю? — пищу. — Нет. — Тогда придется согласиться, — очень натурально вздыхаю. Максим улыбается и театральным жестом надевает мне кольцо на палец. Мы дурачимся, хотя на самом деле оба понимаем, насколько серьезный шаг только что сделали. Большущий шаг вперед. Глава 56 Ульяна Все набили животы оогромным количеством праздничной еды. — Я больше не могу есть, — жуя, говорит Глеб. — А сейчас ты что делаешь? — смеется Лешка. — Ем, — вздыхает Глеб, будто несет на себе огромный груз. Леша, смеясь в полный голос, кладет Глебу еще ложку оливье: — Вот и кушай! Вырастешь большим и сильным! За столом атмосфера спокойствия. Все приняли новую реальность и даже, кажется, довольны. Лешка и Глеб в последнее время неразлучны. Они называют себя друзьями, видимо, им так проще адаптироваться, а мы их не поправляем. Самое главное, что нет склок. До Нового года пара часов, и мы сидим, сытые и расслабленные, не ожидающие подвоха. — Мальчики, мы хотим вам что-то сказать, — начинает Максим, игнорируя мои округлившиеся глаза. — Мы с Ульяной решили пожениться. Мальчики замирают и бросают друг на друга взгляды. Не сказать, что они страшно удивлены, тем не менее новость скорее застает их врасплох. Глеб дожевывает, откашливается и говорит: — Мы понимали, что такое может произойти. — И что вы скажете? — спрашивает Максим. — Хорошо, — пожимает плечами Лешка. — Это значит, мы теперь будем жить вместе? — Да, — твердо говорит Максим. — И в связи с этим у меня к вам еще один вопрос: как вы смотрите на то, чтобы перебраться в частный дом? Боюсь, городская квартира мала для нас. Я бы, конечно, с этим поспорила. Порой многодетные семьи живут в двушках и не жалуются. — А там будет бассейн? — глаза Глеба загораются. — И беседку поставим? — спрашивает Лешка. — Можем вместе выбрать дом. Я нашел фирму, которая строит на продажу добротные дома. У них есть готовые варианты. — Вау! — Вот это круто! Мальчики восхищаются, перебивая друг друга. — Мое мнение, как я понимаю, узнать никто не хочет? — делаю вид, что обижаюсь. — Ну мам! — Лешка складывает руки у груди. — Ульяна, ну пожалуйста! — делает жалобные глазки Глеб. А Макс сидит счастливый и довольный, как сытый кот. Просто констатирует факт: — У тебя нет шансов, Уль. Да ты и сама понимаешь, что в доме будет лучше. — Вполне возможно. Но я бы хотела посмотреть на этот дом. — Поедем все вместе, — соглашается Максим, а ребята ликуют. — Макс, подожди, — осеняет меня. — Если мы переедем за город, то школа будет далеко. — Да, это еще одна тема, которую я хотел поднять, — кивает и смотрит на мальчиков: — Ваша школа далеко от места, где я присмотрел дом. Но это элитный поселок, где есть хорошая частная школа. Я не хочу настаивать, просто предлагаю вам такой вариант. — Какой вариант? — смотрю исподлобья. — Перевестись туда, — отвечает Макс. — Классы там небольшие, учительский состав хороший, надежная охрана, множество факультативов, можно выбрать любой предмет и взять по нему углубленный курс. Но самое главное, что эта школа будет в паре кварталов от дома. — Мне пофиг, — тут же отвечает Глеб. — Надо перевестись — легко. Про Глеба понятно и так. Он отучился в нашей школе пять месяцев и еще не особо привык к ученикам. А вот Лешка… — А ты, Леш? Ведь у тебя в школе останутся друзья? Леша улыбается спокойно и отвечает расслабленно: — Какие друзья, мам? Которые обвинили меня в воровстве и буллить начали? Которые ни разу не пришли навестить меня после аварии? Нет у меня там друзей. Ох. — Я переживаю за борьбу, — смотрит на Макса. — В этой частной школе есть секция борьбы. Тренер вроде хороший. По крайней мере, отзываются о нем положительно. — Можно попробовать, — отвечает Леша. — Тогда в новом году займемся, — улыбается Макс. Когда дети убегают на улицу, а мы остаемся с Максом наедине, я спрашиваю у него: — Ты ведь уже подготовил все документы? Максим придвигается ближе и сажает меня к себе на колени, заставляя обхватить рукой его за шею. — Нет, Уль, — отвечает серьезно. — Я бы не стал этого делать, не посоветовавшись с тобой и мальчиками. Я просто разузнал, что могу вам предложить. Верю ему. Верю безоговорочно. — А как же моя работа? — Ты очень хочешь остаться в своей школе? — Нет. Вообще нет, — отвечаю решительно. — Тогда сделаем так, как захочешь ты, — ведет носом по моей ключице. — Можем найти место в частной школе. Можем в любой другой. Также я думаю, у отца найдется место в министерстве для тебя. А нет, так сиди дома, если не хочешь работать, я вас полностью обеспечу. — Все предугадал? — не могу сдержать улыбки. — Я просто хочу, чтобы всем было комфортно, — смотрит мне в глаза. Мальчишек получается загнать в дом до боя курантов. — С Новым годом! — кричим и чокаемся бокалами. Обнимаем друг друга, говорим искренние пожелания, и наверняка внутри каждый надеется на лучшее. После полуночи мальчики очень быстро уснули. Вымотались за день, тем более столько времени провели на свежем воздухе. Мы с Максимом убрали со стола, и я подошла к раковине, чтобы перемыть посуду, но даже воду открыть не успела, как оказалась на руках у Максима. Решительным шагом он проходит в спальню и кладет меня на кровать. Не дает сказать ни слова, сразу же целует. Очень нетерпеливо, несдержанно. Так, будто полон жажды, которую долгое время не может утолить. Раздевает меня быстро, не давая опомниться и вдохнуть кислород, накрывает губы. Я тут же отвечаю на поцелуй, лащусь к нему сама, неуклюже стягиваю с него свитер, прохожусь пальцами по широкой груди. Голова кружится, в душе калейдоскоп чувств и эмоций. Каждое прикосновение обжигает. Стараемся не шуметь, хотя очень хочется отдаться ощущениям и отпустить себя. Максим шепчет слова о любви и, отдаваясь безумию, накрывает меня собой. Мне жарко, мне горячо, мне нечем дышать. Мне так хорошо, как не было уже очень давно. Засыпаем мы, так и не сумев подняться. Максим просто укладывает меня к себе на грудь и укрывает нас одеялом. Дорогие девочки, с наступающим новым годом! Пусть уходящий год заберет все плохое, а новый принесет только хорошее, пусть родные и близкие всегда будут рядом. Море счастья и улыбок! Как можно больше поводов для радости и пусть исполнятся все ваши мечты! Промики) Развод. Ты так ничего и не понял https://litnet.com/shrt/Szun oWWxt9ok le7CPO91 Бывшие. Я тебя отпускаю https://litnet.com/shrt/Szgn cVfnVGfT LuGHTPbV F7G7kRTQ Измена. Ты меня никогда не любил https://litnet.com/shrt/Szqn Ny7qI4to kTRdx-nF Ffg81ZR_ Эпилог Год спустя Ульяна Кряхтя, поднимаюсь с дивана, чтобы подойти к Максиму, который собирает чемодан. — Положи еще вот эту косметичку. Чуть не забыла ее. — Да, конечно, — Макс забирает у меня косметичку и укладывает в сумку. — Ты как вообще? — подходит ближе, обхватывает меня за то, что раньше было талией. — Чувствую, что встречу Новый год в кроватке, сладко посапывая, — хихикаю. — И посапывай себе на здоровье, — оставляет поцелуй на губах и кладет руку на живот. Дочка тут же выдает приветственный толчок, и я пищу. — Будет маленькой бандиткой, — смеюсь тихонько, а Макс поглаживает то место, где только что толкалась дочь. — Может, ну его, Уль? Останемся дома? Восьмой месяц, как-никак, — произносит тревожно. До родов еще месяц, но я уже еле хожу. Рожать в двадцать и рожать в тридцать пять — это огромная разница. Я сплю буквально на ходу. Вечно обо всем забываю, без конца катаюсь на эмоциональных качелях. — А как же мальчики? — А что мальчики? Они у деда с бабушкой, второй дедушка тоже с ними. Они в семье, — пожимает плечами муж. Лешка и Глеб еще пару дней назад уехали к родителями Максима. Там мы и планировали встречать Новый год. Мой отец тоже будет. Максима он не особо жалует, но старается сохранять мир ради внука и меня, ведь папа все понимает и видит, что я счастлива. — Нет, мы поедем, — заявляю решительно. Максим продолжает сборы, а я вспоминаю уходящий год. После каникул Максим провернул все очень быстро. Еще одну четверть, пока в доме длился ремонт, мальчики ходили в школу, я работала там же. Никто нас не трогал, после смены директора как-то все переменилось, стало спокойнее. Тем не менее уже в апреле мальчики пошли в новую школу, а я уволилась. Устраиваться на новую работу я не стала, потому что узнала о беременности и решила, что не следует поступать нечестно, занимая место. Думаю, определюсь, чего же я хочу, после того как дочь пойдет в садик. Сейчас у нас в доме переделывают одну из комнат — готовят детскую для девочки, так что несколько дней мы провели в городской квартире, чтобы не дышать пылью. — Уль, у тебя телефон звонит! — кричит Макс, а я выныриваю из мыслей. Телефон лежит рядом и звонит громко. Вот, а я о чем. Рассеянная до невозможности. — Алло, — отвечаю на звонок. — Уль, можно я приеду? Хочу Леше отдать подарок на Новый год, — спрашивает Денис. За последний год я практически его не видела, но общение с Лешей он поддерживает, пусть и неактивное. — Хорошо, — отвечаю тихо, а сама иду к Максу. Максим ожидаемо начинает злиться и ревновать. — Ну посмотри на меня, — кладу руки на живот. — Куда я уйду от тебя с таким пузом? Смеюсь, умиляясь его реакции. — Я тебе уйду! — машет пальцем. — Макс, я быстро. Выйду на минуту, заберу подарок и обратно. — Если через минуту тебя не будет, я пойду за тобой! И пойдет ведь. Накидываю шубу, прикрывая живот, и выхожу на улицу. Денис стоит у подъезда, на одежде крупные хлопья снега. Пока я иду к нему, он смотрит на мой большой живот, сглатывает. У них с Мариной так и не получилось с детками… — Привет. — Уль, ты такая… — смотрит на меня с жадностью. — Денис, ты что-то хотел? — Подарок отдать. — Давай. Я передам Леше. Денис протягивает коробку, и я забираю ее. — Я… я хотел сказать, что рад, что у тебя все хорошо. Правда. А взгляд такой, будто это вовсе не правда, а самая натуральная ложь. — Как у вас с Мариной? — перевожу тему. — Как всегда, — пожимает плечами. Развелись бы вы, да не мучали друг друга, так и хочется сказать, но я, конечно, молчу. — Удачи тебе, Денис. И счастья в новом году, — произношу с вежливой улыбкой и собираюсь зайти обратно в подъезд, но Денис перехватывает меня за руку. — Руки убрал от нее, — тут как тут появляется Макс. Денис сразу же отпускает меня. Мужчины, словно пубертатные малолетки, становятся друг напротив друга, того и гляди кинутся в драку. — Ульяна, зайди в дом, все волосы промокли от снега, — говорит Макс. Ага. Бегу и волосы назад. Становлюсь между ними: — Денис, тебе пора. Подарок я передам. И еще раз с наступающим, — поворачиваюсь к Максиму: — А мы с тобой заходим в дом. Денис уходит, а мы возвращаемся в квартиру. — Ходит к тебе как на работу, — бурчит Макс и берет в руки сумку. — Ты готова ехать на дачу? — Готова, — вздыхаю. — Только не на дачу, а в роддом. У меня воды отошли. Лицо Максима вытягивается. — Давай, Макс, соображай, — улыбаюсь. Так утром тридцать первого декабря на свет появляется громкоголосая Полина Максимовна, которая станет эпицентром семьи Никоновых. Мальчики примутся носиться с ней, как с самым ценным сокровищем, а потом начнут чрезмерно опекать, разгоняя ее парней. Максим станет следить за всеми тремя коршуном. А Ульяна… Ульяна просто будет счастлива. Очередные герои нашли своей счастье. Спасибо, дорогие читатели, что были рядом на протяжение всей книги. У меня стартовала новогодняя новинка про девушку с тяжелой судьбой и настоящего мужчину, буду рада видеть вас там! Проды будут выходить ежедневно. — Я хотел тебе задать один вопрос, Вика, — сканирует меня, как будто умеет читать мысли. — Какой? — Твой твой муж прислал тебя сюда? — давит на меня. — Я сбежала от него, ясно?! Я жена уголовника и садиста. Однажды я схватила дочку в охапку и рванула в метель, не разбирая дороги, в глухой поселок, но, не доезжая до него, машину занесло. Так в канун Нового года я оказалась в доме самого грозного и мрачного человека. Когда-то он посадил моего мужа, и совершенно не верит в то, что наша встреча — случайность. https://litnet.com/shrt/nbha