– Боги небесные... Боги, что же делать?
– послышался голос Кати, и я наконец прошептала, уловив боковым зрением, как в тумане, где находится девушка:

– Ус... Успокоиться, Ка... Катюша, - прошептала еле перебирая языком, а затем расслышала облегченный выдох Вессария.

Мужчина что-то быстро вколол в моё предплечье, а потом ещё и влил в рот, от чего я закашлялась так, что мне показалось будто сейчас лёгкие выплюну.

– Княжна, глотайте, а не выплёвывайте!
– мужчина грозно шикнул над головой, а следом по гортани опять побежала кисло-сладкая жидкость, на этот раз успешно опередив порыв кашля.

– Что вы тут делаете?
– прошептала и открыла глаза намного шире, чувствуя себя гораздо лучше, после манипуляций Вессария.

– Забираем вас, княжна! У нас очень мало времени, а Государь пообещал вернуться только к вечеру. Он сделал всё, чтобы мы смогли попасть к вам, но теперь нужно, чтобы и вы помогли нам, Станислава, - зашептал басовито Вессарий, - Мы с Катинкой не сможем донести вас так, чтобы не шуметь. Потому я вколол вам препарат, воздействующий на нервную систему стимулируя к активности. Помогите нам и попробуйте подняться.

Я посмотрела на доктора, который и правда сидел прямо передо мной. Схватившись за его плечо, поднялась буквально повиснув на бедном мужике, который ниже меня на половину головы.

– Силы небесные... Что же они сотворили с вами...
– я повернулась к заплаканной Катинке, и вяло погладила девушку рукой по щеке, улыбнувшись:

– Ничего, Катюша. Ничего такого... Всё в порядке. Не плач...
– тихо и хрипло прошептала, понимая что зрение проясняется, а тело начинает ныть всё сильнее, что значит я прихожу в себя.

– Уходим!
– Вессарий помог Кате взять на себя левую половину моего тела, и потянул нас к открытому в решетке камеры выходу.

Я еле волочила за собой ноги, понимая, что теперь и правда вкусила все прелести места, куда попала. Нет, меня не насиловали, и даже не избивали. Просто заперли в камере с крысами и сырыми стенами, где полом служило болото, источающие запах торфа.

Только когда мы оказались в машине, я опешила, и осмотрелась, понимая что на её капоте навешаны регалии. Чем-то напоминающий Кадиллак, автомобиль тронулся тут же, как раскрылись огромные врата. Машина плавно и совершенно бесшумно набрала скорость, покидая своды очевидно тюрьмы, или чего-то очень похожего.

Естественно передвижения по форту на транспорте совершенно, вот ни капли не удивили, а вот то, что меня опять приволокли в светлые покои княгини, как раз и заставило скривиться и пожелать провалиться сквозь землю всем вокруг.

Однако я послушно легла в огромную ванну в уборной, как только Катинка сняла с меня пропитанную насквозь болотом строчку, и стала мыть. В том состоянии, которое покидало меня слишком медленно, я не могла до конца понять, что происходит, потому схватила девушку за руку, когда она проводила по моим плечам мочалкой.

– Сколько... Сколько дней я провела в том месте?
– повернув лицо к Кате, наконец осознала, что почти пришла в себя.

– Два, княжна, - тихо ответила Катя, а я расслышала, как она шмыгнула носом, - Воевода делал всё, что мог, но матушка Мирослава была непреклонна, и нам пришлось... Нам пришлось потревожить Государя в Днепрограде. Только сегодня утром он узнал, что с вами, и тут же дал приказ развернуть свой корабль на день раньше и готовить отбытие в Киев.

– И что... мужлан?
– я ухмыльнулась, а сама с каким-то дебильным трепетом ждала ответа девушки.

– Княжна...

– Катинка, просто скажи мне что Всеслав ответил на всё это?

– Что возвращается обратно в твердыню, сразу как назначит последнего ставленника и министра. До того момента он велел любым путем вытащить вас из темницы...
– на последнем слове, голос девушки дрогнул совсем явно, а потом она и вовсе остановилась и зашептала:

– Там не держали никого вот уже полтора века! Это место вообще хотели закрыть и опечатать... А вышло, что вы именно в него попали.

– Успокойся, Катюша. Не всё так плохо, - ответила, а сама поняла, что до ужаса хочу обратно домой.

Настолько хочу, что не могу даже сделать вдох без дрожи и слез, застрявших в горле. Это чувство не хотело уходить никак, и даже когда я встала у трюмо, а Катя поправляла подол моего платья, я видела в своих глазах, которые теперь особенно выделялись на бледном лице, всё те же слезы. Влага стеклом стояла в моём взгляде, а лицо осунулось, хоть и не так заметно, но для меня ощутимо.

Однако его выражение странным образом сменилось тут же, как спустя пару часов, стоя у окон, выходивших с другой стороны на площадь у входа в центральный дворец, увидела въезжающий из широкого переулка черный автомобиль. Вернее их было несколько, и все они влетели на площадь, так, словно началась новое нападение.