Всеслав выдохнул с рыком отпустив меня, и опять отвернулся, на этот раз схватившись за каминную полку и смотря на огонь. Его спина вздымалась резко, а сам он мелко дрожал.

"Он... Он мог только что... Почему?"

– Ты же сам, в поезде, сказал, что я никто, и не должна привязываться к твоему ребенку...
– убито прошептала, понимая какая несдержанная дура.

– Двадцать пять миллионов...
– пробасил внезапно мужчина тихо, но с его голосом, это всё равно заставило замереть.

– Что?
– нахмурилась и стерев слезы, хотела переспросить, но Всеслав повернулся ко мне лицом и прошил таким взглядом исподлобья, что я сглотнула и отступила на шаг назад.

– Именно за столько жизней я отвечаю, как князь этой земли. Двадцать пять миллионов людей, которые стоят на пороге войны, которую я же и объявил, потому что не могу допустить, чтобы завтра сюда пролезли басурманские твари, и начали устанавливать свои порядки, начав развал огромной империи именно с моей земли, женщина!

Сердце в пятки упало, потому что я видела - он не врёт. Ему больно, ему тяжело, ему не просто и он... Он молодой. Слишком молодой для такого. Только сейчас я заметила, какие его черты лица, когда настоящие. Они точённые и настолько идеальные, что невозможно оторвать взгляд. Но они появляются лишь, когда ему больно.

"Ты совершенно одинокий, Всеслав... Вот почему ты так держишься за малыша. Потому что мальчик твоя единственная семья и опора в жизни. Якорь, чтобы не свихнуться... Точно такой же, каким малыш был и для меня..."

– Знал ли я, что именно тебя хочу?
– пророкотал мужчина и встал во весь рост, а я сделала невольный вдох, когда он осмотрел мою фигуру, а потом остановившись на моих глазах, уверенно продолжил, - Знал, Станислава! И хотел! Мог ли я знать, что именно тебя получу?
– я схватилась руками за ткань сорочки и сжала её в кулаках, пока озноб гулял вихрями по телу, поднимая каждый волосок из-за слов Всеслава, - Нет! Я был абсолютно уверен, что моей женой станет Миневра! Знаешь почему? Потому что тогда у моего народа было бы больше шансов победить в войне, которая начнется по моей вине. Однако...

"Господи... Куда я попала, и что натворила? Кто сотворил это с нами? Ведь теперь ясно, что мои бабские истерики о вынужденном замужестве - чушь, в сравнении с тем, что говорит сейчас Всеслав!"

– Кое-что у меня ещё не отобрали, - я сделала рваный вдох, смотря на то, как с этими словами, Всеслав достает из кармана кольцо, свисающее на цепочке, - Надежду...

Когда его рука схватила мою, а я встала перед мужчиной, как вкопанная в землю, понимая, что на мой палец и руку, которая ещё пыталась сопротивляться, всадили кольцо, поняла что назад пути нет.

– Потому здесь и горит настолько жарко огонь, Стася, - пробасил мужчина, и прихватил мой подбородок пальцами, наклонившись к губам и пошептав, прежде чем, я пропала, - Потому что я сам приказал разжечь все камины так, чтобы мне казалось будто передо мной всё равно будешь ты!

"Ненормальный что ли?" - хотелось спросить, но мне не дали.

Как только наши взгляды встретились, я отказалась думать совсем. К черту! Не сейчас, когда я слышу такое от живого, и настолько нереального мужчины! Он явно ненормальный, если говорит женщине подобные вещи. Не думает головой совсем, когда жадно впивается губами и руками в моё тело, пока я снимаю с него рубаху, которую сама же и надела.

Ладони покрываются потом, но проводя по его телу, они остывают, потому что Всеслав становится холодным опять. И чем больше, начинаю гореть я, тем сильнее остывает он. Это дико возбуждает, потому что ощущения его прикосновений дарят не только приятные покалывания, но и удовольствие от облегчения. Оно похоже на глоток ледяной воды в самый знойный день.

Я знаю, что за нашей спиной большая кровать с черным бархатом, вместо покрывал, и холодными белыми простынями. С красными подушками, которые пахнут морозной свежестью. Этот запах прямо въедается в тело, когда меня опускают на кровать, продолжая покрывать жадными поцелуями шею, ключицы, а потом и грудь. В руках Всеслава она становится будто больше и тяжелее, а ощутив прикосновение губ кожа у вершин покалывает, вынуждая улыбнуться и раскрыться. Закрыть глаза и выгнуться в крепких объятиях, чувствуя насколько они надежные, и как приятно понимать и видеть их силу.

Холодные губы с глухим хриплым выдохом ведут по телу всё ниже, пока сильные руки обхватывают бедра. Всеслав вжимается всем телом в моё так, будто мы уже разделись и ничего не мешает почувствовать, насколько он холодный даже сквозь оставшуюся одежду.

Пламя горящих поленьев и свет от камина - весь свет, который позволяет мне рассмотреть его фигуру. Никогда не видела таких огромных мужчин. Пока смотрю, как он сбрасывает грубые кожаные штаны и сапоги, появляется мысль, что передо мной действительно скала. Огромная, холодная скала, как та, у которой я впервые увидела этого мужчину обнаженным.