Но из рации доносятся лишь тишина.

— Да пристрелить его, чего думать! — второй Моржов спускает курок…Нет, не успевает.

Неизвестный парень резко выбрасывает обе руки вперед. А потом и еще раз. Очень быстро. Глазом не уследить.

В стволы «калашей» вонзаются игральные карты. Бумага врезается в вороненое железо, как топор в дерево. Сразу же карты взрываются, и боевики с криками отбрасывают искореженные автоматы. Но только это их не спасает. Каждый из Моржовых уже словил еще по одной карте — прямо в переносицу. Новые взрывы — и два обезглавленных тела падают.

Парень подходит к фургону и распахивает дверь. Женщины, замерев, смотрят округлившимися глазами на своего героя. Многие плачут, не веря увиденному.

— Сударыни, вы свободны. Навсегда.

И в ту же секунду узницы покидают место плена. Кто-то из молодых бежит к бросившимся навстречу своим братья, отцам и мужьям. Другие же падают на колени вокруг своего героя и в один ревущий голос благодарят его. Ерник качает головой. Бабы, что с них взять. Им всё лишь бы повод пореветь.

Парень усмехается, глядя на преклонившихся женщин. Затем оборачивается к толпе мужиков.

— Кто у вас главный?

Все тут же указывают на лежащего Ерника. Парень, шире усмехнувшись, подходит к нему. Вблизи он выглядит совсем молодым. Не старше восемнадцати. Откуда же такая сила? Он маг?

— А теперь, старик, — снисходительно говорит герой. — Раз я здесь, принеси мне клятву верности на крови и душе.

—…на крови и душе, — с ленивыми нотками в голосе произношу я.

Толпа мужчин растерянно переглядываются. Староста в шоке замирает, нерешительно жуя губами, но всё-таки высказывает крамольную мысль:

— Клятву? Я…я узнал тебя, наш спаситель. Ты юный Михаил Федорович, воспитанник Лазаревых. Но как тебе известно, барин, я уже служу Лазаревыми, я…все мы их крепостные…

— Возымей уже гордость, дед, — резко обрываю старика и указываю на освобожденных красавиц, что рядом топчутся. — Не ради себя, хотя бы ради детей. До чего довело тебя рабство? Твоих внучек чуть не изнасиловали. Хватит покорно жрать с лопаты говно! Куй свою судьбу сам. Будь свободен.

— Свободен? Но ты же сам сказал принести клятву, — озадаченно брякает старик.

— Я требую от своих людей верности, но никогда — рабского служения, — хмыкаю. — Более того, если мой человек начнет ползать передо мной раболепно, словно дворовый пес, я вышвырну его взашей. Гордость — это не ваше право, это ваша обязанность.

Я смотрю на сидящего старика с презрительной усмешкой, и он, пристыженно сглотнув, оборачивается к своим:

— Еремей, живо подними меня! Не дело валяться перед своим господином!

— Деда, деда! — внучки тоже помогают старику встать на ноги. Я с интересом разглядываю старшенькую. Ладная фигурка, пышная грудь…Не переродились еще русские женщины. Славно, славно.

— Староста Ерник, какой еще господин?! — ропщут мужики. — А как же Лазаревы?!

— А где сегодня были эти Лазаревы? — хрипит старик, качая головой. — Где прятались их дозоры? Где их чертовая господская защита? Полгода уже Моржовы забредают к нам на поля и в фруктовые сады, хватают девок, обчищают виноградники! А Лазаревы всё спускали! Сегодня же вообще…! — он яростно взмахивает рукой, показывая, что разговор закончен. — Господин, что нужно делать? Как поклясться?

— Сперва разрежь свою ладонь, — отвечаю.

Старик достает из-за пазухи нож и, не моргнув глазом, проводит им по руке. Выступаю алые капли. Внучки с побледневшими личиками смотрят на своего деда.

— Назовись и поклянись душой в верной службе мне, Михаил Федоровичу Романову, и всему роду Романовых.

Он вскидывает косматые брови:

— Романовых? Неужели ты из рода бывших царей?

— Клянись, — властно говорю, и он спешит выполнить:

— Я — Ерник Дуплов клянусь душой в верной службе Михаил Федоровичу Романову, и всему роду Романовых, — послушно произносит староста, сжав кровоточащую ладонь в кулак. А потом он замирает и пораженно кряхтит. — Только что я ощутил странную благодать в душе…

— Это духовная нить, старик, — усмехаюсь. — Только что ты связал свою душу с моей.

Что ж, вот и появился у меня первый слуга. Староват, конечно. Но надо с чего-то начинать.

— Я тоже хочу! — вдруг серьезно заявляет старшенькая внучка Ерника, шагнув вперед. — Я тоже хочу поклясться вам, как и дедушка!

— И я! — вторит младшенькая. Она широко раскрыла глаза и ротик, смотрит на меня с безграничной доверчивостью, а её тревогу и панику словно рукой сняло. — И я хочу отдать вам свои тело и душу, Михаил Федорович!