Андрейчуку и Тинибаеву проще. Они слушают, подставляют рогатки под верхние ряды и следят, не тянутся ли от колючки тонкие проводки к минам, не подвешены ли к ней консервные банки? И кажется слухачам, что резаки работают медленно, они бы справились с делом быстрее. И Шарапов так думает. Поманив за собой Шиканова, выбирается из-под обрывчика и ползет к заграждению, чтобы подогнать Карянова, а может, и самому взяться за ножницы.

Шесть человек у проволоки, и пройден ее последний ряд. Калинин-его задача обезвредить мины - чертит в воздухе большой круг, и Полуэкт догадывается, что мины противотанковые. У них могут быть три взрывателя. Верхний Калинин вывернул быстро. Бокового не оказалось. А вот есть ли донный? Боясь подорваться, немецкие минеры, учил сапер, их ставят редко, но проверить надо, на кусочки раздолбить, раскрошить ножом промерзшую землю, сделать "проход" руке, чтобы она могла ощупать дно мины. Взмок Калинин, пока убедился, что нет донного взрывателя. А сколько на это ушло драгоценного времени!

Полуэкт послал Шиканова за группой нападения, и уже подползла она к проволоке, как что-то встревожило "Мефодия". Пустил ракету. Сначала в одну, потом в другую сторону побежали от нее по снегу тени столбов и исчезли. Пулемет зачастил. Соседи стали бросать ракеты, и светло, как днем, стало на берегу.

Почувствовав неладное, Лобатов приказал проиграть "Катюшу". Соседи притихли, а "Мефодий" гонит и гонит в ночь ракеты, и одна, не догорев, раскаленным метеоритом упала у заграждения, подпрыгнула и угодила на спину Скубе. Дернулся было Костя, чтобы сбросить ее, и застыл в неудобной позе. Масккостюм прогорел мгновенно, зашаяла телогрейка. Еще меховой жилет на парне, гимнастерка, теплая нательная рубаха, но долго ли продержится человек с костром на спине? А не выдержит, вскрикнет от адской боли, шевельнется даже всех изрешетит "Мефодий". Каких-то шестьдесят метров до ствола его пулемета.

Вжались в снег разведчики, слились с ним, не дышат. И Скуба лежит, зажав крепкими молодыми зубами рукав масккостюма и закрыв глаза, чтобы не передалась его боль товарищам и не натворили они чего не надо. Полуэкт непроизвольно тоже хватает зубами свой мокрый рукав.

"Шахту" прокрутили на своем берегу, "Город". Стихла оборона врага, догорела последняя ракета. Тут же накрыли, содрали со спины Кости факел, задавили руками, дыру на телогрейке засыпали снегом. А горелой ватой на всю округу несет. Хорошо, что ветер от немцев, а то бы...

Связисты заканчивали концерт. Над обоими берегами неслась песня о родной стране. Под ее шумок Шарапов добрался до Скубы.

– До лодок сам можешь?

Не разжимая рта, Костя кивнул.

– Там перевяжут, но придется нас дожидаться.

Снова кивок.

Надо бы еще что-то сказать Скубе, но не находит Полуэкт нужных слов и вместо них осторожно, выше локтя, пожимает Косте руку, боясь и этим легким прикосновением причинить боль.

Костя ползет медленно, неестественно прямо держа обожженную спину, то и дело останавливаясь, чтобы перевести дух.

Непредвиденные задержки выбили из графика. "Мефодия" упустили. Через несколько минут пост примет "Николай". Придется ждать, пока он освоится и перемерзнет как следует. Под разрывы немецкой артиллерии, нащупывающей громкоговорящую установку, отошли к обрывчику.

Пока ползли, чуть-чуть согрелись. Но ненадолго. Холод шел сверху, от узкого рогатого месяца, и морозил спины. Он донимал снизу, от заледенелой земли. Встречный ветер пробирался в рукава масккостюмов, под шапки, в рукавицы, проникал в голенища сапог.

Перед выходом на задание растерлись спиртом, в портянки заложили сухую горчицу, но мороз усиливался, телогрейки и жилеты давно не держали тепло, ноги пристывали к подметкам сапог, особенно у тех, кто набрал в них воду.

Пролежали час, снова прошли проволоку, минное поле и наткнулись на малозаметное препятствие, противопехотные мины под ним. Сделать проход и обезвредить мины в двадцати - тридцати метрах от бдительного "Николая" нечего было и думать.

Шарапов махнул два раза рукой - вступал в силу второй вариант поиска. "Сухие" отошли к обрывчику, "мокрые" покинули спасительное убежище и сосредоточились у проволоки, где Бахтин успел вырыть неглубокий окопчик.

Выждал Вася, пока "мокрые" отдышались, приготовились к стрельбе, и стукнул автоматом о проволоку. "Николай" будто того и ждал. Взвилась в небо осветительная ракета, над головой засвистели пули. По пулемету ударили из автоматов. Поперхнулся и смолк. От соседа слева взлетела зеленая ракета и была продублирована соседом справа. Сигнал опасности и одновременно обозначение места нападения - догадались разведчики и, чтобы сбить вражеских солдат с толку, дали несколько ракет в другом направлении. Немецкая оборона притихла. Хлопают лишь ракетницы.

Разрядив диски, "мокрые" продемонстрировали паническое бегство. Шарапов бежал с ними последним. У обрывчика, за которым укрывались "сухие", вскрикнул и, изображая раненого, беспомощно взмахнул руками, упал лицом к реке.

По пути к Волхову кого-то ранили или убили по-настоящему - было видно, как его подхватили и потащили к лодке. Добежали! Дали красную ракету, и, не успела она погаснуть, из-за реки понеслись снаряды, стали крушить дзоты и траншеи врага.

Снова все небо в осветительных ракетах, но сколько ни вглядываются оставшиеся на нейтральной полосе разведчики в узкую полоску реки, лодки не видно. Мечется она где-то вдоль берега, спасаясь от огненных струй пулеметов, от мин и снарядов, и неизвестно, доплывет ли до своих. Еще ждать, терзаться сомнениями, пока не взлетят на своем берегу две зеленых ракеты - сигнал о возвращении первой лодки и о продолжении работы по второму варианту.