Кто кого переплачет.

Планирую прожить своё горе.

– Смотреть в одну точку.

– Ничего не делать.

– Носиться по квартире с пылесосом, тряпкой, поварёшкой и ёршиком, хватаясь за все дела одновременно.

– Много говорить.

– Подолгу молчать.

– Выть.

– Смеяться.

– Сидеть на полу.

– Бегать.

– Гулять.

– Рыдать невпопад. В магазине, на улице, в спорт-клубе, в метро.

– Пересматривать детские и недавние совместные фотографии.

– Ходить в театры и музеи. Куда угодно. Лишь бы раскрасить черноту.

Не люблю чёрный цвет. А вчера надела.

Теперь надолго прилип.

Говорят, он стройнит и придаёт благородства фотографиям.

Не верю.

Когда-нибудь боль утихнет.

Не тороплюсь.

…Радуйся!

Не бойся!

Молись!..

29 сентября

Второе

Я пишу тебе, папа…

Помнишь?

Как в детстве.

Ты присылал мне письма из-за дальних морей. Я отвечала.

Самое страшное утро – первое после утраты.

Говорят, ты ещё здесь.

Шла вчера по улице, прятала слёзы в чёрный капюшон.

Проходила под яблоней. Передо мной упало яблоко, перешагнула. И тут же за спиной с возмущённым грохотом ударились об асфальт ещё два или три.

Нервный смешок. Это ты так меня обнял?

Почему-то в моменты перехода желают мягкости.

Мягких родов. Мягких облачков.

Мягко – значит уютно, с любовью и радостью.

В какое бы междомирье ни приходил человек.

Сегодня девочки пошли на детский день рождения.

Правильно ли это?

Помню себя в детстве, когда уходили бабушка, дядя.

Тогда я не ощущала это настолько большой травмой.

Дети резонируют со взрослыми.

Кто-то ярче, кто-то слабее.

Мама плачет, плачут дети.

Мы вчера говорили о тебе. Вечером.

Весь день собиралась духом, чтобы после всех занятий собрать твоих внучек вместе и сообщить о твоём уходе.

Не смогла спокойно. Разрыдалась.

Облепили. Наобнимали.

Прочитали книгу "Куда уходят люди".

Купила её ещё два года назад вместе с "Откуда на самом деле берутся дети", про духовную составляющую Пути. Но не читала. Словно оставила для подходящего момента.

Настал.

Знаешь, папа, я отправила детей отмечать день явления подружки, потому что так хрупко всё стало.

Слышала, отцу именинницы может быть вручена повестка на днях.

Вчера ты ушёл, а сегодня они празднуют жизнь.

Пусть празднуют, а?

Мне не весело.

Мне совсем не весело.

День настолько расписан по минутам, что сердцу некуда вклиниться.

Сегодня я не плачу.

…Радуйся!

Не бойся!

Молись!

30 сентября

Третье

Я пишу тебе, папа…

Нам с сестрой очень повезло.

На двоих четыре мальчика и четыре девочки.

И у каждой по ребятёнку, похожему на тебя.

С утра планировала пойти на йогу.

Продышаться.

Опоздала. Потому что меня обнимали.

В подъезде перед школой.

По пути в спорт-клуб.

Обнимали словом, руками.

Грелась. Грела.

Зато попала на тренировку степ+силовая.

Ещё и лучше.

Вытоптала, выкружила, выжала ярость.

Застывшую. Потекла горячая, пульсирующая по телу. Поскакала мурашками, учащённым сердцебиением. Выходила сжатыми зубами, искрами из глаз, глубоким выдохом, жёстким сцеплением со степ-платформой.

Злость. На то, что ничего не могу изменить.

Выходи.

Выпариваю до красных пятен в сауне.

Выстуживаю ледяным душем.

Выходи!

Не волнуйся за меня, папа. Так надо. Я справлюсь.

Как хорошо, что я посетила столько воодушевляющих мест до того, как мне перестало это быть интересно.

Во мне много жизни, папа, просто настроение сейчас не то.

А может просто воздух испортился?

Пахнет страхом.

Смертью.

Но пугает не смерть, а обстоятельства, при которых она может произойти.

Привкус крови на губах.

Страх за близких и видеоряд всего, что вбирал мозг за жизнь.