— Твой отец меня бы даже до порога не пустил! С тобой же я спокойно могу войти в дом и осквернить здесь все! И ты ничего не можешь сделать! Жалкий, ничтожный мальчишка…

Вот же дряхлый старикан. Идет, упиваясь своей потенциальной победой, а вокруг вообще-то валяются дохлые тушки тех, с помощью кого он тут надеялся победить. Он что, считает себя сильнее аномалии? Откликаясь мне, черные щупальца вновь вырвались из пола и ринулись к нему, обвивая чахлые тощие ноги. Однако старик с неожиданной прытью разбросал их в стороны, сминая как сорняки мощными точными ударами своей трости, очень не сочетающимися с его хлипким видом. И где только сил набрал?

— Думаешь, меня можно убить? — ухмылялся этот упырь. — Меня нельзя убить! Ты ничего мне не сможешь сделать! Я же тебе говорил, отдать кольцо по-хорошему…

Кольцо? А не слишком ли много чести для какого-то кольца?

Камень на моем пальце уже был просто рубиновым — настолько налился краснотой, словно в когда-то прозрачную оболочку, как в пустую склянку, доверху залили кровь. Казалось, он вот-вот лопнет и разлетится алыми осколками по гостиной. Колечко-то, похоже, с сюрпризом. И я даже догадывался с каким.

Испокон веков Темнота выбирает людей для того, чтобы эти люди были особенными. Кто-то хочет признания, кто-то величия, кто-то власти, а кто-то и вовсе всесилия — настолько желает, что душу готов продать. Вот этот и продал. Могу поспорить, даже не раз — поделил ее на кусочки, пытаясь обмануть Темноту, и запрятал один из них в то, что сейчас принадлежало мне. Именно поэтому камень так отчаянно пылал: ценность, скрытая внутри, исчерпала свой резерв и уже буквально просилась на волю. Такая необходимая ему — возможно, последняя из оставшихся. Именно так клокочет душа, когда у нее не остается сил жить.

По сути мой гость был уже мертвец — и в этом мире его удерживало лишь то, что болталось на моем пальце.

Был только один способ проверить, прав ли я.

— Это кольцо? — спросил я.

И, крутанув рукой, сложил ее в кулак и с размаху ударил алым камнем по полу.

— Нет! — вскрикнул старик. — Не смей!..

Но я уже посмел — и из последних сил колотил перстнем по полу, пытаясь разбить переполненный кровью камень. С каждым ударом на его поверхности появлялись все новые трещинки.

— Нет! — кинулся ко мне Змееуст.

Еще один удар — и резкий хруст, будто раскрошились кости. Камень раскололся и разлетелся на куски, и капли крови, больше ничем не сдерживаемые, брызнули в разные стороны. В тот же миг все черные щупальца моего дома, словно слившись вместе, цельным потоком бросились на старикана — как голодный лев на загнанную газель.

— Аааа!! — как в агонии, завопил он сквозь облепившую его густую темную массу.

Скверна все крепче стискивала чахлое высохшее тело, раскусывая морщинистую кожу, впиваясь в жилистую плоть, и, жадно вгрызаясь в нее, оголяла белеющие кости. Змееуст на глазах разлагался, превращаясь в скелет. Чем дальше, тем больше скверна пожирала его, словно забирая свое — то, что он давно задолжал. Никто не может обмануть Темноту.

Считал себя самым хитрым? А что в итоге? Разбазарил душу по частям, мечтая о великой силе, и не оставил ничего стоящего внутри себя. Даже последний кусок и тот не смог сохранить. Так что теперь ничего не удерживало жизнь в этой дряхлой оболочке. Вскоре хрупкий скелет, без плоти и сухожилий, горсткой праха осыпался на мой пол — Темнота ускорила процесс, видимо, сильно по нему соскучилась. Трость упала рядом, одежда плюхнулась сверху, а перстни, украшавшие морщинистые руки, разлетелись по сторонам.

Может, ты и не мог войти в этот дом при моем отце, но при моем отце ты в этом доме точно ни разу не подыхал.

“больше душ…” — вдруг прошептал в голове вкрадчивый голос. — “больше силы… ” — и замолк, словно издав довольный выдох.

Ага, еще у тебя я не спрашивал, кого и в каких количествах убивать. А то, что бывает, если слишком сильно с тобой считаться, сейчас горсткой праха лежало на моем полу.

На пару мгновений весь дом затянула тишина, а затем у стены неподалеку раздался тяжелый вздох.

— Ох… — пробормотал пришедший в себя Глеб и бессильно заржал.

— Вот это развлечение на вечер, да? — отозвался я. — А то вечно клуб да девочки.

— Так-то оно да, — откликнулся он, — но я все же предпочел бы девочек…

Следом и из другого конца гостиной, где отдыхала наша мадам, раздался слабый смешок. А потом и Харон подал признаки жизни, постучав потрепанными пальцами по полу, как бы напоминая, что и он тоже развлекся вместе со всеми.