Солнце медленно коснулось кромки горизонта, мы встали в полной боевой готовности перед вратами. Чувство легкого мандража исподволь стало пробираться в организм. В голове некстати вылезла мысль, а вдруг Лиис нас обманул или неправильно объяснил. Я сжал загривок Свасуда, чтобы пальцы не так дрожали. Умный пес извернул голову и лизнул меня в руку, успокаивая.

Последний кусочек солнечного диска скрылся за горизонтом и в этот момент врата заработали. Между скалами развернулся пузырь с красноватым отливом, через который была видна уходящая вглубь скал тропа. Мы с Альвгейром переглянулись и отойдя от секундного замешательства ринулись в портал. В голове только мелькнула мысль: «Ай да Лиис, ай да сукин сын, все-таки не обманул»

Не знаю, чего я внутренне ожидал, но после прохода врат мы оказались внутри горы, что было в принципе ожидаемо. Не сильно ожидаемо оказался вид прохода, в который мы попали. Первой ассоциацией, пришедшей в голову было — метро. Круглый тоннель диаметром метра три, пол относительно ровный, над головой островки светящегося то ли мха, то ли грибов, в общем относительно светло.

В боковых стенах иногда попадались ответвления, но в отличии от основного прохода света в них не было. Человеку свойственно бояться темноты, не из-за какой-то мистики, а только по причине физиологии. Люди около девяноста процентов информации об окружающем мире получают через глаза, и если зрение нам информацию дать не может, то мозг начинает ее придумывать сам. При этом в мозгу каждого человека есть пласт глубинной памяти, откуда мозг берет решение в критических случаях. Плюс мозг хочет, чтобы тело продолжало жить, поэтому чтобы тело в неизвестной ситуации не расслаблялось, мозг ему подбрасывает страшилки.

В итоге возле первого ответвления мы простояли несколько минут напряженно вслушиваясь и вглядываясь во тьму и только потом я обратил внимание на поведение Свасуда. Он нашел на полу тоннеля какой-то бугорок и с чувством неописуемого удовольствия лежал и чесал об него спину. Я толкнул Альвгейра в плечо и показал глазами на Свасуда. Сначала он ошарашено посмотрел на меня, потом он понял, и сделав жест рука-лицо рассмеялся.

— Вот ведь два дурака, ведь есть же мобильный детектор опасности. Это я про тебя Свасуд.

— Ладно, Альвгейр, пошли дальше. Теперь достаточно смотреть на поведение пса и все станет понятно про обстановку вокруг.

— Знаешь, Медвежонок, что меня несколько смущает?

— Что?

— Мы прошли уже достаточно далеко от входа, но я не обнаружил ни одной ловушки.

— Я думаю их тут и не будет.

— Просвети, почему ты так в этом уверен.

— Это парадный вход.

— И?

— Ну кто ставит ловушки в парадном входе? Ловушки ставят там, где нужно не допустить проникновения, а на центральном входе ставят роту почетного караула по праздничным поводам и бабушку вахтершу в обычные дни.

— А сейчас какой день? Праздничный или обычный?

— Хотелось бы мне, чтобы был обычный, но боюсь будет праздничный.

— Так мы пока встречаем бабушку или роту почетного караула?

— Роту почетных бабушек.

Свасуд отвлек нас от нашей высокоинтеллектуальной беседы, громким рычанием.

— А вот и рота бабушек пожаловала, — сказал я, перекидывая щит из-за спины и доставая из-за пояса топор.

По тоннелю нам навстречу бежали маахисы. Сколько сказать было сложно, но система потом подскажет, когда опыт начислит. Как-то я был сильно спокоен, даже как мне показалось чересчур.

— Твою ж налево, Медвежонок, ты это видишь?

И тут мое спокойствие резко закончилось. Маахисы бежали не только по полу, но и по стенам, и по потолку.

— Прям как Чужие, твою ж мать.

Я лихорадочно полез в мешок. До маахисов оставалось метров сто пятьдесят. Усейн Болт установил мировой рекорд на стометровке примерно в девять с половиной секунд. Маахисам бежать было гораздо дольше. Хорошо, что маахисы не пользовались метательным оружием, хотя кинуть в противника камень из-за поворота тоннеля, что может быть эффективнее — и урон нанес, и тебя никто не увидел. В меня никакие острые колюще-режущие предметы пока не полетели.

В мешке хранились собранные мной рогатки, которые мы с Уной использовали, когда выполняли задание на волков. Только не спрашивайте меня как эти рогатки помещались в заплечном мешке, это игровые условности. Я повыкидывал почти не глядя эти рогатки перед собой, чуть раздвинул чтобы был узкий проход ко мне и приготовился ждать.

Как и при штурме лагеря у врат инерция сыграла в противостоянии с маахисами за нас. Первые ряды после того как перед ними появилась баррикада с торчащими кольями попытались затормозить, но летевшие за ними в азарте предвкушения боя их порыв не оценили. В итоге первые ряды нанизались на выступающие колья рогаток и придали своими телами дополнительную прочность и жесткость получившейся конструкции. Заодно они погасили момент импульса всей толпы и маахисам пришлось протискиваться мне навстречу строго по одному. Правда если снизу моя баррикада стала прочнее, то в верхней части маахисы сделали попытку расширить проход, чтобы попасть на нашу сторону и желательно мне за спину.

Теперь я понимаю почему Альвгейру дали прозвище Стрелок. Нет, я и раньше не сомневался в его умениях, но теперь я увидел просто нечто. Складывалось впечатление, что стрелы у него с активными головками самонаведения, по таким замысловатым траекториям они летали и в такие невообразимо маленькие щели попадали. После, наверное, десятка выстрелов и верхняя часть баррикады покрылась пришпиленными маахисами.

Ну теперь только моя работа и немножко Свасуда. Размахнись рука, раззудись плечо. Удар, удар, еще удар, еще удар и вот, Борис Будкеев, Краснодар проводит апперкот. Под строки песенки про боксера Владимира Семеновича Высоцкого я рубил маахисов. Для создания поэтичной картины можно было бы конечно сказать, что аж щепки летели, но это было бы преувеличением, что интересно даже кровь не лилась. Вроде я фильтр на кровь не ставил, потом надо будет проверить, а то эти маахисы толи зомби, толи берсерки. Прут толпой и не смотрят, что до них уже кучу их товарищей, порубили.